Рейнард нахмурился и поспешно шагнул в тень, чтобы не привлекать внимания.
— Откуда вы знаете? — директриса побледнела еще сильнее.
— Я видел ее недавно. В «Оазисе», — сообщил мистер Годфри. В голосе толстяка сквозило снисходи тельное превосходство. — Юная леди уверяла меня, что сбежала от ненавистного жениха и собирается выйти замуж за графа Ренье. Девушка была спрятана в сундуке, чтобы соблюсти тайну! Слышали вы когда-нибудь о таком падении нравов?
При упоминании имени покровителя Амелии Рейнард сжал кулаки. В висках застучала кровь. Но он взял себя в руки и весь обратился в слух.
— Они даже живут в одной комнате! — все еще возмущался мистер Годфри. — При этом мальчишка имел наглость угрожать мне шпагой!
Граф Аттисон с удивлением понял, что странный звук — это скрежет его собственных зубов. Он с трудом сдержался, чтобы не выскочить из тени и схватить толстяка за воротник, дабы вытрясти полную информацию. Сделав над собой усилие, он дождался, пока мистер Годфри и леди Фэйтон удалятся на значительное расстояние, и лишь затем резко дернул веревку колокольчика.
Дверь медленно, словно нехотя, отворилась. Решительно отстранив привратника, граф Аттисон шагнул внутрь, легко догнал директрису и тоном, не терпящим возражений, произнес:
— По-моему, нам с вами необходимо поговорить о моей невесте.
ГЛАВА 6Утро вечера мудренее
Мейбл
Как только за Этьеном захлопнулась дверь, Амелия коршуном кинулась к ночному горшку с воплем:
— Ну наконец-то!
— Уборная — в конце коридора, — на всякий случай проинформировала я соседку.
— Ты — святая! — Она тотчас же исчезла за дверью, а я опустилась на кровать и задумчиво подперла голову рукой. События развивались слишком стремительно, и я окончательно запуталась, что же теперь делать.
К тому же получалось, что именно я способствовала побегу Амелии из пансиона. И хотя то, что мы сбежали вместе, придавало происходящему хотя какое-то подобие респектабельности, последствия могли оказаться весьма плачевными для обеих.
— Ох, Мейбл, как здорово, что мы с тобой сбежали! — Амелия вновь появилась в комнате. Ее лицо просто сияло от радости. — Будет что рассказать девочкам, когда вернемся!
Такая перспектива меня не обрадовала.
— Знаешь, мне кажется, что для меня возвращение — не лучшая идея, — призналась я.
Соседка задумалась и кивнула.
— Это верно, — со вздохом согласилась она, присаживаясь рядом. — Этот толстый старик не отступится, у него на лице все написано.
— Да и мачеха… — Я махнула рукой. — Нет, мне лучше продолжить свой путь. А вот тебе, конечно, необходимо вернуться, пока слухи не достигли ушей твоего жениха.
— Графу Аттисону все равно. — Настала очередь Амелии отмахнуться. — И мне кажется, что он с удовольствием расторгнет помолвку со мной.
— Но твоя репутация пострадает, — возразила я.
— Не думаю. Я — богатая наследница, и если сбежала с подругой, чтобы помочь ей добраться до… кстати, а куда ты собиралась добраться?
— На Западную заставу. — Я больше не видела причин скрывать это от Амелии.
— Помочь добраться на Западную заставу, — послушно повторила она, — то почему бы и нет?
— А как в это все вписывается Этьен?
— Этьен?
— Граф Ренье.
— Ты называешь его по имени? — встрепенулась Амелия, с интересом посматривая на меня.
Я слегка смутилась.
— Да. А что в этом такого?
— Ничего… — Глаза соученицы лукаво поблескивали. — В конце концов, он молод, привлекателен и, судя по всему, достаточно обеспечен…
Вот тут я рассердилась:
— Амелия, немедленно прекрати эти намеки! Я не собираюсь выходить замуж за графа Ренье лишь потому, что он помог мне в трудную минуту и позволил обращаться к себе по имени!
— Ну и зря! — отпарировала та. — Уверяю тебя, счастливые браки начинались и с меньшего!
— Вот как? Сама-то ты не стремишься выйти замуж за своего жениха!
— Потому что он…
— Что? — Я прищурилась. — Только не говори, что он слишком стар для тебя.
— Нет… не стар…
— Тогда я, право слово, не понимаю, почему ты так упорствуешь! Неужели просто из духа противоречия?
— Нет… — Амелия смутилась. — Понимаешь… Граф Аттисон… он ведь даже не потрудился узнать, как я выгляжу. Что ему стоило встретиться со мной до бала, чтобы познакомиться?
— Может быть, он узнал о помолвке совсем недавно, как и ты? — предположила я.
Амелия покачала головой.
— Он знал о ней очень давно, но не придавал значения, — с грустью поведала она.
— Возможно, просто считал тебя слишком юной…
— За эти семнадцать лет он ни разу мной не поинтересовался. Не спросил, что я думаю или чувствую. Да и на бал явился лишь потому, что срок принесенной клятвы истекает и если он не женится, то лишится…
— Чего? — я невольно подалась вперед, слишком уж зловеще звучал голос моей соседки.
— Точно не знаю, — призналась Амелия. — И гувернантка, и мама, и даже отец всякий раз краснели, когда я задавала этот вопрос. Но, видимо, чего-то очень важного. — Она вздохнула. — Знаешь, графиня Аттисон много времени проводит в столице, но и в поместье нередко приезжала. Мы сидели на веранде, пили чай, и она рассказывала о своем сыне. Какой он умный, красивый, благородный… Откуда же мне было знать, что все эти разговоры бессмысленны, а его даже мое платье интересует больше, чем я сама…
Амелия с несчастным видом вновь прикусила губу. Сейчас она меньше всего напоминала веселую избалованную девчонку, какой я привыкла ее видеть. Повинуясь порыву, я сжала ей руку:
— Поверь, узнав тебя поближе, граф Аттисон может переменить свое мнение.
— Узнав меня поближе, он предпочтет радоваться, что так удачно избавился от неугодной невесты! — хмыкнула соученица, вновь обретая обычное расположение духа. — Скажи, а здесь кормят?
— И вполне прилично, — уверила я, вставая, чтобы отдать распоряжение принести в комнату ужин для Амелии.
Признаться, мы обе очень устали и потому после ужина сразу устроились в кроватях. Амелия заснула, а я все ворочалась. Тревожили мысли об Этьене, вынужденном ночевать на сеновале. Должно быть, там гуляют сквозняки, лежать неудобно и жестко, да и народу вокруг полно. Тот же Гарри наверняка храпит! Человек знатного происхождения к такому точно не привык.
В конце концов я все-таки задремала, чтобы по привычке проснуться с колокольным звоном: в соседнем селе прихожане спешили к утренней службе.
Амелия все еще сладко спала, подложив ладонь под щеку, а я решила спуститься в общий зал, где царила суета. Не заметив там знакомых лиц, вышла из здания, и ноги сами привели меня на сеновал. Этьен не обнаружился и там. Хмурый Гарри как раз чистил лошадей, когда я подошла узнать, где его хозяин.
— За ворота ушел, куда — не знаю, — буркнул кучер. — Глаза б мои его не видели! Это же надо так храпеть!!!
Подавив невольный смешок, я направилась прочь.
Стоило отдалиться от ворот «Оазиса» всего на десяток шагов, как слух начал отдыхать от беспрестанного шума — людских возгласов, лошадиного ржания, лая собак, звона посуды… Здесь было, конечно, не пустынно, но значительно тише и спокойнее.
Этьен сидел на груде сосновых бревен, накинув сюртук на плечи (неожиданно теплая погода действительно не требовала большего), и подбрасывал на ладони маленький камушек. Немного подумав, я приподняла юбки и вскарабкалась к нему. Это казалось безопасным, поскольку бревна были достаточно широкие. Села рядом. Он покосился на меня, приветливо улыбнулся и продолжил свое занятие.
— Спасибо, — сказала я, тронув его за рукав. — За то, что не выдал меня вчера.
Камешек на миг замер в руке и снова взлетел в воздух.
— Обращайся.
— Почему ты так поступил?
Этьен не без удивления воззрился на перехваченный мной трофей. Серый, с красными прожилками и неровными краями. Простой, в наших местах таких немало, но красивый.
— А почему бы нет?
— Ну, я ведь тебе солгала.
В серых глазах заиграли смешинки.
— А вдруг я тоже?
Вытащив камушек из моей раскрытой ладони, Этьен возвратился к прежнему занятию.
— И потом, ты просто был совершенно не обязан.
— Точно. А ты была не обязана поправлять мое материальное положение при помощи фамильного перстня.
— А ты был не обязан пускать меня в свою карету.
— Ошибаешься. Я же не мог постирать твой плащ!
— Он не мой, — покаялась я. — Это плащ нашей горничной. Я взяла его, чтобы сбежать из пансиона.
— То-то я думал, что ты какая-то странная. Манеры дворянки, туфли тоже, а плащ как будто с первой попавшейся девицы сняла.
Я хмыкнула, вспоминая собственную мысль про его фрак. Но тут дело было, конечно, не в конспирации, а в моде, которая диктует порой весьма своеобразные правила.
— Ну, дворянка я теперь так, только если для красного словца приплести. В бегах аристократизм не очень-то ощущается.
— Он везде ощущается, — не согласился Этьен. — Хоть тысячу раз попытайся стать настоящей горничной или лавочницей — не выйдет. Это в крови.
— И все равно, — не сдавалась я. Думать о собственной судьбе не хотелось, а вот понять до конца мотивы спутника — очень даже. — Если бы меня обнаружили, это могло плохо сказаться на твоей репутации.
Тут произошло нечто странное. Этьен запрокинул голову и неприлично громко расхохотался. Даже ка мушек перестал подбрасывать. Я с немалым скептицизмом наблюдала за этим приступом веселья.
— Ты не слишком много знаешь о моей репутации, — отсмеявшись, пояснил он. — Может, она такая же пятнистая, как шкура леопарда.
— Да ладно, не бахвалься, — отмахнулась я. — Что ты уже мог такого страшного совершить? Ну, игрок! Ну, деньги легко тратишь! Так этим почти все высшее общество грешит. Хотя знаешь, если ты позволишь, я бы все-таки хотела кое-что сказать…
Я покосилась на него с сомнением: стоит ли озвучивать то, что не давало мне покоя? Но Этьен, кажется, приблизительно догадывался о сути моих мыслей и добродушно призвал меня продолжать.