Он направился к двери, явно намереваясь отдать распоряжения горничной. У меня внутри все похолодело. Ведь с этого ужасного человека станется всучить мне иголку с ниткой и руководить процессом.
— Я умею только вышивать! И то крестиком! — предупредила я. — Знаете, всяких птичек или цветочки. Хотите, чтобы я обработала рану именно этим способом?
Увы, я просчиталась: напугать графа оказалось не так легко.
— Позовем горничную, пусть принесет все, что нужно, а там разберемся.
— Стойте! — Я окончательно запаниковала. — Не смейте!
— Почему?
— Да хотя бы потому, что… вы же не одеты! Что обо мне подумают люди?
— Действительно незадача… Ну, раз люди все равно подумают… — Он вдруг резко изменил направление и начал надвигаться на меня.
— Подождите! Что они подумают?
Я отступила и пятилась до тех пор, пока не споткнулась о кровать.
— Вы — привлекательны, я — чертовски привлекателен, мы помолвлены, так что зря время терять? — пояснил граф Аттисон, буквально возвышаясь надо мной. Мне пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в глаза.
Рейнард сделал еще шаг, и я, непроизвольно отшатнувшись, упала на постель. Мужчина стал коленом на край кровати и наклонился надо мной, опираясь на здоровую руку.
— Вы… граф Аттисон… ваше сиятельство… ой, ваша светлость, что вы делаете?
Мысли окончательно спутались. Близость завораживала и в то же время пугала. Почему-то подумалось, что я слишком молода, чтобы вот так вот…
— Вы только что называли меня по имени. — Голос звучал с хрипотцой, заставившей меня задрожать.
Ничуть не сомневаясь в том, что сейчас произойдет, я изо всех сил забилась, пытаясь вырваться. Внезапно Рейнард охнул, перекатился на бок и сквозь зубы произнес несколько абсолютно незнакомых мне слов.
— Ой… — только и сказала я, понимая, что нечаянно задела его рану. — Извините…
Вместо ответа мужчина бросил на меня мрачный взгляд и вдруг совершенно неприлично громко расхохотался.
— Вы невозможны, — сказал он, вытирая слезы, брызнувшие из глаз. — Право, Амелия, я уже лет пять не испытывал таких ярких эмоций, как с вами за эти дни.
— Эмоций? — выдохнула я. — Хотите сказать, что то, что только что было, имело отношение к эмоциям?
— Ну… — протянул Рейнард, переворачиваясь на бок и подпирая голову здоровой рукой. — Скажем так, мне очень хотелось вас проучить.
— Что?! — Я подскочила, а кровать жалобно скрипнула. — То есть вы не собирались?..
— Нет, но все может измениться, — торопливо проговорил Рейнард, не иначе как заметив жажду убийства в моем взгляде. — Если, конечно, вы настаиваете, то я готов, несмотря даже на тяжелые раны… Кстати, может, ее все-таки перевязать?
Он с некоторым беспокойством покосился на плечо. Рана открылась, и теперь алые капли падали на белоснежную простыню.
— Обойдетесь подорожником, — отрезала я, вставая и поправляя платье.
На тумбочке я заметила зеленый листок, как раз тот, который прятал от меня Этьен, подобрала его, демонстративно поплевала и налепила на рану.
— А вас в пансионе все-таки неплохо учат, — хмыкнул Рейнард. — Экое новшество: лечить колотые раны змеиным ядом!
— Я вообще могу добить вас, чтоб не мучились, — мрачно пообещала я, косясь на ружье, висевшее над головой жениха.
— С вас станется.
Рейнард усмехнулся и неторопливо поднялся. Я невольно залюбовалась его скупыми движениями и тем, как перекатывались мышцы под кожей. Определенно, у статуй в музее такого не было.
— Придется все делать самому, — пожаловался он в никуда и, подойдя к тазу, смочил первую попавшуюся тряпку водой.
— Подождите! — не выдержала я. — Присядьте.
Он послушно сел на указанный стул. Взяв небольшое полотенце, лежавшее на краю кровати, я намочила его и начала аккуратно промокать кожу вокруг раны.
— Все-таки ее надо зашить. — Я подняла голову и встретилась с задумчивым взглядом серых глаз.
— И так сойдет, просто наложите тугую повязку, — подсказал граф Аттисон.
— Говорите так, будто… — я вдруг осеклась, заметив небольшой шрам у него на груди. — У вас уже были ранения.
— Да, — он пожал плечами. — Шрамы же украшают мужчину…
— И добавляют седых волос женщине, — проворчала я еле слышно, набравшись смелости и внимательно осматривая рану. — Все-таки лучше зашить.
Рейнард усмехнулся.
— Бинтуйте, — коротко приказал он. Спорить я не стала, просто наложила повязку так, как меня учили дома, и закрепила концы булавкой.
— Готово.
— Спасибо! — Рейнард поднялся и потянулся за рубашкой. Жилет надевать не стал, опасаясь вновь потревожить рану, лишь накинул на плечи редингот. В этот момент в дверь постучали.
— Да! — рявкнул жених.
Горничная вновь вошла в комнату, неся огромный поднос, нагруженный склянками.
— Прошу прощения, миледи, но рыбий жир найти не удалось, — проговорила девушка, старательно делая вид, что не смотрит на смятые простыни, на которых алели капли крови.
Я покраснела.
— Это не то… — начала было я, желая объяснить служанке происходящее, но Рейнард не дал мне этого сделать.
— Спасибо, милая, ступайте, — распорядился он, подталкивая горничную к дверям. — Мы разберемся сами.
— Как пожелаете. — Получив медную монету, та послушно вышла.
— Рейнард! — Я кинулась к дверям. — Надо ей все объяснить! Что она о нас подумает?!
— Странно, что вас не смущали подобные мысли, когда вы садились в карету к моему кузену, леди де Кресси, — сурово ответил он.
— Я не садилась в карету, в карету села Мейбл, а я залезла в сундук, поскольку думала, что Мейбл решила покончить с собой! — торопливо пояснила я. — И в комнате мы спали вместе с Мейбл. Граф Ренье ушел на сеновал. Правда, там была ширма…
— На сеновале? — зачем-то уточнил Рейнард.
— Зачем на сеновале ширма? — не поняла я.
— Вы сами только что рассказывали про сеновал и упомянули про ширму.
— Нет, ширма была в комнате. Кстати, а где Мейбл и ваш кузен?
— Полагаю, по соседству, за стенкой. — Рейнард подошел к подносу, оставленному горничной. — О, а вот и еда!
Судя по всему, трактирщик несколько неправильно истолковал наши с Мейбл распоряжения. Во всяком случае, вместо спирта в графин был налит бренди, в рассоле плавали огурцы, а еще на тарелках были хлеб и аппетитно подрумяненная ветчина. Рейнард быстро соорудил себе бутерброд, положил сверху огурец и довольно захрустел.
— Я не ел с самого утра, — доверительно сообщил он мне, наливая бренди в бокал. Задумчиво взглянул на меня и отодвинул второй бокал в сторону. — Думаю, вам еще рановато для крепких напитков.
Я поняла, что он говорит отнюдь не о времени суток. Это задело. Разумеется, я и сама не стала бы пить крепкие спиртные напитки, но решать за меня — вот это было слишком.
— Мне восемнадцать, — сухо проинформировала я жениха.
— Да, я помню, — отозвался он, демонстративно затыкая пробкой графин.
— Это хорошо, поскольку люди вашего возраста склонны к провалам в памяти, — мстительно заявила я, обходя стол.
— Моего возраста? — Мне показалось, или глаза Рейнарда блеснули?
— Преклонного. — Я положила на хлеб ветчину, откусила и напоследок захрустела огурчиком, оказавшимся малосольным. — Мм… вкусно!
Рейнард не стал отставать, быстро соорудил себе второй бутерброд. Несколько минут мы просто смачно хрустели огурцами, а мой жених к тому же успел опустошить бокал бренди. Он как раз наливал себе еще, когда в дверь постучали и в комнату вошли Мейбл с Этьеном.
Черт, а ведь увлеченная поглощением пищи, я совершенно о них забыла. Я бросила быстрый взгляд на поднос, поняла, что на нем ничего не осталось, и невольно покраснела.
Рейнард, все еще жуя, лишь махнул вошедшим рукой, предлагая присоединиться к нашему пиршеству, и даже щедро плеснул бренди во второй бокал.
— Едите? Без нас? — возмутился Этьен.
— Сами виноваты, что задержались.
Рейнард демонстративно стянул с тарелки еще один огурчик. Этьен последовал его примеру, явно намереваясь поскорее наверстать упущенное.
Я вопросительно взглянула на подругу, но она опустила глаза, избегая моего взгляда. Выглядела она очаровательно взъерошенной. Это заставило меня задуматься, что же происходило в соседней комнате.
Мой мысленный процесс был прерван громкими голосами, а затем раздался стук в дверь, заставивший нас тревожно переглянуться. Рейнард пошел открывать, а Этьен вытащил шпагу и положил себе на колени.
— Господа, простите, — все та же горничная заглянула к нам в комнату. — Но тут такое дело…
Она вздохнула.
— Из комнат не уйдем! — категорично заявил Рейнард. — На сеновале тоже спать не будем и к себе никого не пустим.
Этьен с уважением посмотрел на кузена, казалось, предусмотревшего все варианты.
— Побойтесь Бога, господа, на нашем постоялом дворе отродясь ничего не было из того, что вы сказали, — замахала руками горничная.
— Тогда зачем вы пришли? — поинтересовался граф Ренье.
— Принести нам еще огурцов? — я с надеждой посмотрела на рассол, прикидывая, оставить ли его на утро — отмачивать повязку Рейнарда, или не надо.
— Всего лишь спросить, не видели ли вы Клеопатру?
— Кого?
Мы с Мейбл и Рейнардом переглянулись, а Этьен даже приподнялся со стула, с подозрением косясь в сторону своего сундука.
— Клеопатру, игуану нашего хозяина, — пояснила горничная. — Он решил покормить ее и забыл закрыть клетку… и вот…
— Она ушла?
Судя по округлившимся глазам, Мейбл явно представила, как игуана крадется в темноте по комнате в поисках смысла своего существования. Горничная кивнула, и моя подруга беспомощно взглянула на Этьена. Казалось, еще чуть-чуть — и она попросит графа Ренье не оставлять ее одну этой ночью.
— Даже если эта тварь сбежала, вряд ли она так быстро добралась до второго этажа, — беспечно отозвался Рейнард. — Так что лучше не тратьте время зря, а принесите нам еще ветчины и ваших замечательных огурцов!
Горничная хотела возмутиться, но в пальцах моего жениха сверкнула монета, и служанка поспешила исполнить распоряжение щедрого постояльца. Я недовольно нахмурилась: подобная расточительность вкупе со снисходительным тоном показались мне вульгарными. О чем я и не преминула сообщить.