— И какой же из этого следует вывод? — осведомилась Амелия тоном прилежной ученицы.
— Вывод прост. Требовался человек, который взял бы вину на себя. Достаточно близкий к трону, чтобы те, кто был в курсе сплетен, поверили в его причастность. То есть в отцовство.
— Другими словами, стали искать козла отпущения, — уточнила Амелия. Этьен одобрительно хмыкнул. — Как я понимаю, нашли?
— Нашли, — спокойно подтвердил Рейнард.
— Как я понимаю, вот этого молодого человека? — Моя соученица вопреки всем правилам этикета указала на Этьена пальцем. Тот склонил голову, изобразив по-светски неискреннюю улыбку на лице. — А его мнение хотя бы спросили?
— Разумеется, — отозвался Рейнард.
— О да, — протянул его кузен. — По такому случаю собрали целый семейный совет. Впрочем, заранее подготовив имена кандидатов. А впрочем, нет, кажется, имя там было только одно.
— И ты согласился? — удивленно выпалила я.
— Кто же станет отказывать его величеству в маленьких просьбах, — снова фальшиво улыбнулся Этьен.
— Но ты ведь на ней не женился?
Несмотря на то что речь шла о делах давно минувших дней, я сочла необходимым уточнить этот вопрос.
— Конечно же, нет, — ответил за кузена Рейнард. — Я ведь упомянул: ни король, ни принц не желали отдавать возможного наследника чужому мужчине. За Этьена из казны выплатили компенсацию, девушку просто отправили подальше от столицы, в далекий замок, где она и ее ребенок как сыр в масле катались и, насколько мне известно, катаются до сих пор. У них там раздолье, свежий воздух, игрушки, драгоценности… и никаких отцов. Так что брака от Этьена никто не требовал.
— Конечно, — едко отозвался тот. — Меня выставили не только совратителем, но еще и подлецом, не готовым нести ответственность за собственные поступки.
Рейнард раздраженно возвел глаза к потолку:
— Не надо говорить об этом с таким трагизмом. Подобные случаи происходят на каждом шагу, к тому же о той истории давно уже позабыли.
— И никакого наказания не последовало? — недоверчиво спросила Амелия.
— Ну почему? Король «разгневался» и на время приказал Этьену не появляться при дворе, — равнодушно откликнулся граф Аттисон. — Только и всего. Согласен, это было сопряжено с некоторыми неудобствами, но ничего страшного или непоправимого не случилось. Наш же общий знакомый ведет себя так, словно ему высочайшим указом отрубили ногу. — фамильная честь, конечно же, не в счет, — с сарказмом констатировал Этьен.
Рейнард шумно выдохнул, демонстрируя таким образом собственную досаду:
— Ты уже давно не мальчик, чтобы так все драматизировать.
— Но если вы так спокойно относитесь к подобным вещам, граф Аттисон, то почему вам было не взять вину на себя? — проворковала Амелия. — Ведь вы, как я понимаю, состоите в не менее близкой родственной связи с королем, чем граф Ренье?
— Потому что граф Аттисон в тот момент был нужен при дворе для исполнения других государственных поручений, — ничуть не смутился Рейнард. — Если бы обстоятельства сложились иначе и роль Этьена выпала мне, я бы уж точно не стал делать из нее трагедию. Интересы короны — превыше всего, и если они требуют пожертвовать собственной репутацией, пускай.
— Для человека, репутация которого и без того небезупречна, это действительно не представляет большой проблемы, — подхватил его кузен, вновь начиная распаляться.
Рейнард приоткрыл рот для ответа, но я его опередила, стремясь не позволить конфликту разгореться с новой силой:
— Но ведь выходит, что ты, Этьен, действительно близкий родственник короля. Почему я никогда об этом не слышала?
— А ведь верно, — подхватила Амелия. — Фамилия Ренье мне смутно знакома, но не из списка первых дворян королевства.
— Естественно, — откликнулся Этьен, которому, кажется, фраза про список первых дворян нисколько не польстила. — Если бы я везде представлялся той своей фамилией, можешь себе представить, что бы творилось вокруг при каждом моем появлении? Я бы шагу не мог ступить без толпы любопытных свидетелей.
«И уж точно не смог бы вволю играть в карты в сомнительных заведениях», — пронеслось в моей голове.
— То есть фамилия Ренье — вымышленная?
Уж если Амелию что-то заинтересовало, она не успокоится, не выяснив всех тонкостей дела.
— Нет, почему? — возразил Этьен. — фальшивое имя тоже не совпадает с представлением моего кузена о чести, — язвительно вставил Рейнард.
— Ренье — девичья фамилия моей матери, — пропустил шпильку тот. — И одна из моих тоже. Мне она досталась вместе с титулом графа после смерти дяди. Но произносят ее только в случае полного представления со всеми регалиями, каковое случается нечасто. Так что она не на слуху.
— И путь назад, во дворец, тебе заказан? — сочувственно спросила я.
И снова Рейнард возвел очи к потолку.
— То-то и оно, что нет, — возразил он. — История давно исчерпана, и возвращаться ко двору можно хоть прямо сейчас. Но наш герой слишком обидчив и идти на мировую не желает.
— Обидчивость тут ни при чем, — запротестовал Этьен, хотя я подозревала, что он немного грешит против истины. — Меня устраивает мой нынешний образ жизни. И я не желаю ничего менять.
После этих слов в комнате воцарилось молчание. Дружелюбная обстановка, в которой начинался наш вечер, постепенно сошла на нет, и мы с Амелией, пожелав мужчинам спокойной ночи, отправились в свою комнату.
ГЛАВА 10Приключения зеленой игуаны
Граф Аттисон спал очень плохо. Кровать была узкой и постоянно скрипела, матрас шуршал, за окном завывал ветер, а на соседней койке то и дело похрапывал Этьен. Рейнард даже позавидовал кузену, которого кочевой образ жизни приучил спать когда угодно и где угодно. Сам граф предпочитал свою огромную кровать под пышным балдахином, перину из гагачьего пуха и любимую подушку.
Иногда к этому прилагалась еще какая-нибудь пышногрудая прелестница, хотя в последнее время Рейнард предпочитал селить очередную любовницу в небольшой уютный особняк на окраине города. Сейчас особняк пустовал. Люсилла, узнав о предстоящей свадьбе своего покровителя, закатила скандал, рассчитывая на значительную компенсацию своих слез, и граф вынужден был прекратить эти отношения, которые начинали стоить ему очень дорого во всех смыслах.
Амелия обходилась дешевле. Или дороже, это уже зависело от точки зрения. Плечо опять начало ныть, и Рейнард, стиснув зубы, осторожно заворочался, пытаясь устроиться поудобнее. Кровать скрипнула. Словно в ответ Этьен захрапел. Не выдержав, Рейнард запустил в кузена подушкой. Храп стих. Зато над тумбочкой показалась голова.
— Эй, ты что?
— Не храпи!
— Я не храплю! — возмутился Этьен. — Я всего лишь дышал!
— Ты слишком громко дышал! — проинформировал его Рейнард.
— Просто ты не можешь уснуть. Я бы тоже, на верное, не смог, будь у меня такая невеста.
— Какая невеста? — голос графа Аттисона не предвещал ничего хорошего. Мысленно он уже вспоминал, где у него лежит шпага.
— Понимаешь, она как фейерверк: яркая, и никто не знает, куда полетит и где взорвется, — Этьен усмехнулся.
Рейнард открыл было рот, чтобы возмутиться, но лишь махнул рукой, признавая правоту кузена.
— Ну а ты и Мейбл? — спросил он. — Только не отрицай, я заметил, что между вами явно что-то есть.
К удивлению Рейнарда, кузен явно смутился.
— Ну… — протянул он. — Знаешь…
— Знаю. Я заметил, что вы достаточно долго отсутствовали. — Взгляд Рейнарда стал более серьезным. — И еще я знаю, что для тебя это не просто развлечение.
— Опять решаешь все за меня? — ощетинился Этьен.
— Нет. — Рейнард широко зевнул. — Просто считаю, что ты уже слишком большой мальчик, чтобы вести ту жизнь, которую ведешь.
— Тебе напомнить, почему я веду такую жизнь? — моментально вспылил кузен.
— Брось, Этьен, мы оба знаем, что такая жизнь тебе нравится. Признаться, я даже немного завидую тебе, — Рейнард скосил глаза в сторону окна, в которое барабанили капли дождя, и добавил: — Летом. И в хорошую погоду.
Этьен усмехнулся, но спорить не стал, лишь взбил подушку, устраиваясь поудобнее.
— Эй, а мою? — возмутился Рейнард.
— Не я ее бросал! — Этьен отвернулся к стене и демонстративно засопел.
Рейнард кинул на кузена убийственный взгляд, но встал и поплелся за своей подушкой. Морщась от боли в плече, граф Аттисон наклонился. Под подушкой сидела игуана. Раздув кожаный мешок под горлом, огромная ящерица воинственно повернула голову в сторону мужчины.
Рейнард злорадно усмехнулся. Осторожно, стараясь не спугнуть животное, он протянул руку, подхватил игуану, оказавшуюся довольно тяжелой, и, подкравшись к кузену, положил ящерицу ему на подушку. После чего склонился к уху Этьена и томно прошептал:
— Поцелуй меня…
Тот медленно открыл глаза и вздрогнул: игуана сидела возле его лица и грустно на него смотрела.
— Зачем ты подсунул мне эту гадость?! — возмутился Этьен, выхватывая подушку из-под игуаны. — А вдруг она заразная?
Ящерица еще раз скорбно взглянула на постояльца, пошатнулась и вдруг завалилась на бок, судорожно дернула несколько раз лапами и обмякла.
Мужчины переглянулись и дружно склонились над животным, чуть не стукнувшись лбами.
— Что ты наделал? — почему-то шепотом спросил Рейнард.
— Я? По-моему, это ты подложил ее на мою подушку!
— Она и так была в кризисе, а тут еще ты назвал ее гадостью!
— Думаешь, она так расстроилась, что умерла от разрыва сердца? — Этьен скептически изогнул бровь, рассматривая бездыханное тело ящерицы.
— Кто ее знает, — Рейнард потыкал в тушку пальцем. — По крайней мере, еще теплая.
— Послушай, сердце бьется?
— Ты ближе стоишь, вернее, лежишь! Ты и слушай!
— А ты старше и опытнее!
— Это не значит, что я когда-либо общался с игуанами! — возмутился Рейнард.
Этьен задумчиво посмотрел на зеленую ящерицу.
— Слушай, а давай отнесем ее в клетку и положим там?