— Тогда от разрыва сердца умрет хозяин, — мрачно предсказал Рейнард, вспоминая унылую физиономию трактирщика. — Проще вынести за дверь и положить в коридоре, дескать, сама умерла. От старости.
Показалось, или от этих слов игуана вздрогнула? Мужчины переглянулись.
— Может, попытаться сделать ей искусственное дыхание? — спросил Этьен.
— Делай, конечно, я не возражаю, — покладисто согласился Рейнард, на всякий случай отступая к стене.
— Ну я не знаю… — Этьен внимательно посмотрел на ящерицу. — С одной стороны, конечно, живое существо, но с другой… а вдруг у нее глисты или, к примеру, блохи?
— У нее нет шерсти, — проинформировал Рей нард кузена. — И если ты не собираешься целовать… тьфу, делать искусственное дыхание, то я, пожалуй, выкину эту ящерицу в коридор.
— Выноси! — великодушно разрешил Этьен.
Он даже вскочил с кровати и распахнул дверь.
Проходящий мимо подвыпивший постоялец остановился, взглянул на Этьена, потом перевел взгляд в глубь комнаты на стоявшего у кровати Рейнарда, сплюнул и, пробормотав нечто нелицеприятное о мужчинах и ложах, побрел дальше. Этьен покраснел и в сердцах захлопнул дверь.
— Это не постоялый, а какой-то проходной двор! М-да, выложить эту ящерицу в коридор — не вариант! Может быть, выбросим ее в окно?
— Тогда все точно решат, что ты причастен к ее смерти!
— Не я, а мы!
— Хорошо, что ты не перекладываешь свою вину на меня одного! — Рейнард снова ткнул игуану пальцем. — Слушай, она все еще теплая…
— Предлагаешь запихнуть ее в ледник?
— У нас нет от него ключей.
Рейнард сказал это таким тоном, что Этьен понял: кузен действительно рассматривал такой вариант.
Он скривился и взглянул на тумбочку. Грязный подорожник все еще лежал там. А ведь няня говорила ему, что подорожником можно вылечить все болезни. Этьен взял листик, смачно поплевал на него и пришлепнул на лоб игуаны. Кожистые веки вдруг дрогнули, глаза распахнулись, ящерица перевернулась и, пользуясь изумлением мужчин, шустро устремилась к щели в стене.
— Стой! — опомнившись, кузены кинулись за ней, столкнулись лбами и разлетелись в разные стороны.
Игуана смерила их надменно-скорбным взглядом и юркнула в щель.
— Вот ведь… — выругался Этьен, потирая на глазах выраставшую шишку.
Рейнард взглянул на него с невольным уважением:
— Даже и не думал, что ты знаешь такие слова.
— А то ты их не знаешь!
— Ну я бы сформулировал это иначе. — Рейнард достаточно витиевато выругался и удовлетворенно улыбнулся. — Слушай, а полегчало.
— Тебе — да, а меня эта тварь умудрилась цапнуть! — Этьен продемонстрировал ряд следов на тыльной стороне ладони. — Как ты думаешь, она не была заразной?
— Этого мы уже никогда не узнаем, — почти печально ответствовал Рейнард, хотя его плечи подрагивали от сдерживаемого смеха. — Но на всякий случай приложи подорожник. Он ведь от всех болезней. Хотя не думаю, что зараза тебя возьмет!
Этьен еще раз выругался, сообщив кузену все, что он о нем думает.
Амелия
Ночью я долго не могла заснуть, все ворочалась с боку на бок. Виной тому были конфеты. За ужином я их съела столько, что теперь желудок, наверное, прилипал к спине. Стоило мне повернуться, как он отклеивался, чтобы прилипнуть к животу. А Рей нард тоже хорош. Мог бы и раньше убрать вазочку. Или не отбирать последнюю конфету.
На этой мысли я поняла, что окончательно запуталась. В конфетах и в своих отношениях с графом Аттисоном. С каких пор он стал для меня просто Рейнардом?
Память услужливо подкинула сцену: я лежу на кровати, а мой жених угрожающе нависает надо мной. Странно, но сейчас страха не было, лишь любопытство, а чем это все обычно заканчивается? Нет, в теории я, конечно, знала, что происходит в спальне между супругами, но вот так, на практике, столкнулась впервые.
В голове мелькнула шальная мысль ворваться в спальню и потребовать с Рейнарда завершения начатого, но, учитывая его характер, почему-то казалось, что он не преминет воспользоваться предоставленной возможностью. А я не была уверена, что готова для такого. К тому же там был Этьен, а мне не хотелось посвящать всех в наши с графом Аттисоном отношения.
Мейбл во сне вздохнула, обняла подушку, тихо прошептав:
— Этьен…
Полагая, что ослышалась, я даже приподнялась на локте, но подруга уже сладко спала. Я закусила губу. Похоже, проблема была даже больше, чем я себе представляла. Хотя, что греха таить, Этьен и Мейбл прекрасно подходили друг другу. Если бы не глупая нерешительность графа Ренье, он бы наверняка уже сделал предложение моей подруге. Значит, надо было только его подтолкнуть.
Я вновь перевернулась. Конфеты отлипли от живота и устремились куда-то к позвоночнику. Из-за этого мне никак не удавалось сосредоточиться на мыслях про Этьена и Мейбл. Вдобавок за стеной поднялся какой-то шум и раздались приглушенные голоса, хлопнула дверь, потом послышались ругательства. Громкие и весьма образные, я даже постаралась запомнить несколько оборотов, чтобы повторить их при случае. Правы были мои родители, когда утверждали, что именно в путешествиях пополняется словарный запас.
И вновь наступила тишина. Как я ни старалась сосредоточиться, усталость все-таки взяла свое, и глаза начали слипаться, как обертки из-под конфет. Это забавное сравнение — последнее, о чем я успела подумать, прежде чем заснула.
Разбудила меня Мейбл. Бесцеремонно потрясла за плечо и громко сообщила, что завтрак уже готов.
— Который час? — сонно спросила я.
— Десять! — Мейбл не скрывала упрека.
— Могла бы разбудить и попозже, — проворчала я, накрываясь одеялом с головой, чтобы поспать еще часик-другой.
— Амелия, все ждут только тебя! И одна я вниз не пойду.
Мейбл бесцеремонно сдернула одеяло. Я уничижительно посмотрела на подругу, но на нее мой взгляд не произвел никакого впечатления. Пришлось вставать.
Вновь надевая вчерашний наряд, принадлежавший Мейбл, я уныло рассматривала себя в зеркало.
— Знаешь, наверное, мне стоит прогуляться в ближайший город, чтобы купить себе несколько платьев, — известила я подругу. — Иначе Рейнард так привыкнет к этому, что мне придется не носить ничего другого, чтобы он не потерял меня в толпе.
— А ты собираешься ходить с ним в толпе? — зачем-то уточнила Мейбл.
— Нет, но мало ли какая случится оказия! Бедняга просто потеряется и уйдет с другой женщиной!
— Скажи проще: ты хочешь принарядиться, — уточнила подруга.
— Ну… не без этого, — не стала отрицать очевидное я. — А ты?
— Ты же знаешь, у меня нет на это средств, — отмахнулась она.
— У тебя и платьев уже нет, — я многозначительно посмотрела на то, в которое была одета. — Давай так: я ведь должна тебе как минимум одно платье, вот я его и куплю взамен того, в котором я сейчас, и мы квиты?
Мейбл задумчиво взглянула в окно. Было видно, что гордость борется в ней с желанием надеть новое платье.
— Не знаю, — протянула она.
— Если хочешь, я поставлю на это пару пятен! — предложила я. — Ну же, Мейбл, я ведь предлагаю от чистого сердца! И потом, если ты потолстеешь, то всегда сможешь мне его вернуть!
— Кто потолстеет? Я? — возмутилась подруга. — Да это скорее ты раздашься! Все конфеты вчера слопала!
Она шутливо замахнулась на меня подушкой.
— Зато я позаботилась об остальных! — гордо возразила я. — Вам почти ничего не досталось, и, следовательно, за ваши фигуры я абсолютно спокойна Ладно, идем, а то мне пить хочется.
В зал мы спустились в достаточно приятном расположении духа. Мужчин все еще не было, и я выразительно посмотрела на Мейбл, давая понять, что мы и сами могли бы не торопиться. Подруга в ответ лишь пожала плечами.
— Ты же все равно собиралась в город, — заметила она.
— Верно! — я повернулась к трактирщику, который сидел за барной стойкой, подперев щеку рукой, и тяжко вздыхал. — Не нашлась? — с сочувствием спросила я.
Мужчина лишь покачал головой и отвернулся, украдкой вытирая слезы. Похоже, отсутствие единственного друга явилось для него огромным ударом.
Понимая, что тревожить человека в такой момент обыденными вопросами по меньшей мере бестактно, я отошла и обратилась к ближайшей подавальщице, дородной румяной женщине:
— Скажите, а как отсюда добраться до ближайшего города?
— Вам в библиотеку, что ли, надо? — оживилась та.
— Почему в библиотеку?
— Ну как же, вы — барышни образованные, привыкли ко всяким там романам. Вот к нам как-то одна дама приезжала, все рассказывала, как книгу читала, так там девушка со зверями разговаривала, попугая грамоте обучила, да в итоге фавориткой короля стала. Там еще ящерка была, как наша, снулая да хворая.
Мейбл скептически посмотрела на подавальщицу, словно подозревая, что та все выдумала на ходу. Я лишь кивнула, делая вид, что внимательно слушаю.
— Так постоялица книгу в библиотеке брала?
— Книгу? Нет, книгу она с собой привезла, а вот платья — те в городе покупала, — подавальщица поманила меня пальцем и заговорщицки прошептала на ухо: — Она ж с хозяином нашим все амуры крутила.
— Кто? Ящерка?
— Да какая ящерка? — всплеснула руками женщина. — Постоялица. Только вот исчезла она.
— Как исчезла?
— Да кто ж ее знает? Пришли с утра, а дверь открыта и женщины нигде нет, а на постели ящерка эта… Хозяин ее подобрал, да с тех пор души в ней не чаял… А она убегла…
— Женщина?
Я окончательно запуталась.
— Ящерка, — назидательно отозвалась подавальщица. — А ежели в город надо, так мой Томас поедет. Аккурат в обед! Ему почту надобно получить! Он вас и отвезти может, и назад потом забрать!
Я взглянула на Мейбл, с интересом прислушивающуюся к нашему разговору. Подруга покачала головой, из чего я заключила, что вполне могу отправиться в город с упомянутым Томасом самостоятельно, и попросила подавальщицу сказать парню, чтобы не уезжал без меня.
— Мейбл, а ты что обо всем этом думаешь? — спросила я у подруги, усаживаясь за стол и хватая двумя руками кружку с кофе. — О, горячая!