— Конечно же, нет! — возмутилась предположению Розалинды «будущая невестка». — Я вовсе не бесплодна.
— Откуда вы знаете? — тут же перехватила инициативу та. — У вас есть тайные дети? Сколько их? С кем они живут? С отцами? С кормилицами? Надеюсь, вы не отдали их в бедные семьи? Да, и если о них пекутся кормилицы, значит ли это, что у вас мало молока?
Под таким напором даже Амелия, в принципе не страдавшая стеснительностью, не сразу нашлась что сказать.
— Матушка, у леди де Кресси нет тайных детей, и вообще никаких, — отрезал Этьен, взглядом и жестами подавая графине всевозможные знаки закрыть тему.
— Ну хорошо, — смирилась последняя, и слуга, вздохнув с облегчением, налил девушке вина. После чего продолжил обход гостей.
— Давайте в таком случае поговорим о пансионе, — с воодушевлением предложила «матушка», и наше настроение вновь ухудшилось. — Поведайте нам, что вы там изучаете.
— Манеры, литературу, вышивание, ведение счетов, — принялась загибать пальцы я.
— Эссе! — внезапно вмешался Рейнард. На лице его цвела весьма ехидная улыбка. — Леди де Кресси просто обожает писать эссе. Можно сказать, только этим она и занимается все свое свободное время.
Амелия ответила ему еще более многозначительной улыбкой и попыталась пнуть под столом. Этьен скривился. Просто удивительно, как подруга умудрилась перепутать и попасть именно по его ноге, однако, похоже, это уже становилось традицией.
— О, эссе? — с некоторым удивлением переспросила графиня Ламбер. — А на какие темы?
— «Различия между женой и собакой», — искренне ответила Амелия, а я потихоньку прикрыла лицо руками. — И еще: «Отсутствие костей в языке мужчины: причины и следствия», — сияя, добавила она.
Рейнард довольно хмыкнул.
— Какие странные темы! — поразилась леди Розалинда. — В мое время мы больше анализировали стихотворения. А что еще вы изучаете?
— Манипуляции, — не без удовольствия сообщила Амелия.
— О, манипуляции… — мечтательно протянула мать Этьена. — Да, мы тоже когда-то проходили манипуляции. Какая прекрасная тема. Помнится, я тогда получила за курсовую работу высший балл. До чего полезный предмет, как он применим в быту!
— А что именно вы там изучали, дорогая? — полюбопытствовал лорд Август, на миг отрываясь от наконец-то полученного коньяка.
— Да так, ничего особенного, — небрежно пожала плечами графиня, опуская глаза. — Я уже и не припомню подробностей: ведь это было так давно! И потом, кем мне манипулировать, в мои-то годы?
И она обвела невинным взглядом мужа, сына, будущую невестку и любимого племянника.
— Хотелось бы полюбопытствовать у сегодняшних пансионерок: не обучают ли вас случайно отговоркам о головной боли? — негромко, но едко осведомился вышеупомянутый племянник.
Мы с Амелией дружно покатились со смеху, чем вызвали недоумение некоторых присутствующих.
— Нет, Рейнард, — покачала головой я. — На самом первом уроке… мм… манипуляции пансионерок учат никогда этого не делать. Поэтому если какая-то девушка при общении с вами отговаривалась подобным образом, значит, либо она не обучалась в пансионе, либо у нее в самом деле болела голова.
Розалинда поглядела на меня так пристально, что я невольно втянула голову в плечи, однозначно уверившись: сейчас начнет отчитывать. Но, к своему удивлению, услышала я совершенно иное:
— Рейнард, как я погляжу, тоже нашел свое будущее. Ты, Этьен, как всегда, хлопаешь глазами, а все самое лучшее достается твоему кузену.
Я бросила короткий взгляд на Этьена. Высказывание матери явно его не порадовало. Хотя я вовсе не собиралась замуж за графа Аттисона, в чем-то Розалинда, по-видимому, попала в точку, и в точку болевую. Так, как умеют только близкие и родные люди.
— Вы ошибаетесь, — вторя моим мыслям, заверил Рейнард. Чувствовал он себя весьма комфортно, в отличие от Этьена. — У нас с леди Фэйтон пока нет подобных планов.
— Давайте поговорим с вами через полгода, — проницательно улыбнувшись, предложила его тетя. — Кстати, приезжайте к нам со своей невестой в гости! Я испеку необыкновенно вкусный пирог.
— Матушка, ты же не умеешь печь, — скосил на нее глаза Этьен.
— Вот за полгода как раз и научусь.
— Зачем учиться печь, если у тебя есть великолепная кухарка?
— Не скажи. Лишний повод погордиться собой никогда не помешает, — возразила его мать. — Взять хотя бы госпожу Госсиби и ее пироги. Как они полезны для здоровья!
— Госпожа Госсиби печет совершенно отвратительно! — поразился такому аргументу Этьен. — Ее стряпню совершенно невозможно есть.
— Это верно, — кивнула графиня. — Но для кого это представляет проблему? Для несчастных гостей, которым приходится терпеть ужасный вкус, а позднее несварение желудка. Зато госпожа Госсиби чрезвычайно гордится собой, и для ее здоровья это очень полезно.
Мы переглянулись и предпочли заняться фаршированным фазаном, заботливо разложенным по тарелкам.
Кажется, минула целая вечность, пока приличия наконец позволили нам выйти из-за стола. Родители Этьена еще беседовали с Рейнардом, обсуждая здоровье и здравомыслие общих родственников, мы же с Этьеном вцепились друг в друга, едва оказавшись в коридоре.
— Прости меня! — выдохнул он, с трудом отрывая губы от моих. Я все еще стояла, слегка откинув голову назад и прикрыв глаза в сладкой истоме. — Видит Бог, я люблю своих родителей, но они приехали невероятно не вовремя. Еще и эта дурацкая ночь. Если бы я мог провести ее с тобой!
Сердце екнуло, будто устремилось куда-то в бездну, когда я поняла, что чувствую то же самое.
— Я слишком сильно к тебе привязываюсь, — пробормотала я, крепко сжимая его плечи. — Это начинает меня пугать.
— Не надо ничего бояться, — прошептал он таким тоном, словно никакие угрозы мира и вправду не были нам страшны, пока мы вместе.
Второй поцелуй вышел еще более страстным и, наверное, оказался бы очень долгим, если бы за моей спиной не раздался голос графини Ламбер:
— Как интересно.
Я вздрогнула и стремительно отстранилась от Этьена, при этом случайно задев его больную ногу (он поморщился, но мужественно стерпел) и оттолкнув к стене (он тоже стерпел, хотя, кажется, рисковал повредить позвоночник).
— Вот это я понимаю, сынок: ты не теряешь времени зря, — заметила Розалинда, в то время как я ожесточенно размышляла, сцепить ли пальчики в образе скромной пансионерки, или, с учетом обстоятельств, это все-таки будет перебор. — И хорошо, что ты прислушиваешься к советам матушки. Эта милая девушка подходит тебе куда больше. Леди Амелия бесспорно очаровательна, но она слишком увлечена Рейнардом. А ты ведь не хочешь, чтобы тебя все время сравнивали с кузеном?
— Очаровательна? — приподнял брови Этьен. — А мне показалось, будто она страшно тебе не понравилась.
— Ну что ты, дорогой! — весело проворковала графиня. — Амелия — сущее дитя, но она прелестна! Просто твоя мать не любит, когда из нее делают дурочку. И если перед ней разыгрывают спектакль (ну, например, о мнимой помолвке), она с легкостью отвечает на это таким же спектаклем.
— Надо признать, ты сделала это виртуозно.
— Рада, что ты оценил. Вот и еще один повод для твоей старушки-матери погордиться собой.
Про старушку она явно покривила душой: выглядела леди Ламбер великолепно и, вне всякого сомнения, еще долгие годы могла бы очаровывать муж чин, если бы не предпочитала игры другого рода.
— А все-таки будьте поосторожнее, — добавила Розалинда, прежде чем нас покинуть. — В коридор всякий может выйти. Вдруг вас застанет невеста?
Последние слова она произнесла с театральным ужасом и, взмахнув для пущей драматичности веером, возвратилась в комнату.
Мы с Этьеном выразительно посмотрели друг другу в глаза, но обсуждать случившееся на словах не рискнули.
Амелия
Как я ни старалась, слова Рейнарда все не шли из головы. Спокойствие, с которым жених отказался от меня в угоду кузену, и его замечания по поводу прелестей холостяцкой жизни не давали мне покоя. А ужин с графом и графиней Ламбер и вовсе закончился полным провалом. Самое главное, я не могла понять, как впоследствии объяснить свой отказ выходить замуж за их сына.
Сидя рядом с Этьеном и судорожно придумывая ответы на каверзные вопросы его матери, я слышала, как явственно он скрежетал зубами. Пальцы молодого графа сжимали нож и вилку так, словно он собирался кого-то ими прирезать. В результате больше всех досталось фазану, которого слуга положил на тарелки. Этьен так зверски орудовал ножом, что превратил свой кусок практически в паштет.
Сама я к еде почти не притронулась. Из-за вопросов графини и ехидных взглядов, которые то и дело кидал на меня Рейнард, кусок просто не лез в горло.
Едва блюда убрали, а слуга внес в комнату графин с портвейном, я вскочила и, пробормотав извинения, вышла.
Даже не оглядываясь, торопливо взбежала наверх, захлопнула за собой дверь и лишь тогда, убедившись, что меня никто не преследует, выдохнула.
Чуть позже в комнату вошла Мейбл. Она выглядела вдохновенно-смущенной, глаза блестели. Я прищурилась.
— Только не говори, что ты целовалась с Этьеном!
— Не буду, — покладисто согласилась подруга, моментально переводя себя этим заявлением в разряд врагов.
— Значит, ты опять целовалась с Рейнардом? — ахнула я, чувствуя желание не то расплакаться, не то вцепиться Мейбл в волосы.
Она заморгала и недоуменно посмотрела на меня:
— С чего мне целоваться с Рейнардом?
— А почему у тебя такой вид, как будто ты только что целовалась? И если не с Этьеном, то с кем?
— Ну… — Мейбл невольно улыбнулась. — На самом деле мы с Этьеном действительно…
— Ты же сказала, что не с ним?
— Ты сама попросила не говорить, что я цело валась с Этьеном! — настала очередь Мейбл возмущаться. — Вот я и не стала. Кстати, есть хорошая новость: графиня Ламбер обо всем догадалась, так что вам больше не придется изображать пылких влюбленных.
— Жаль. — Из моей груди вырвался вздох разочарования. — Я как раз хотела поцеловаться с Этьеном, чтобы уравнять счет!