Нет, это был не Этьен. Картина, которую я застала, оказалась намного неожиданней. На кровати, ерзая и поджимая губы, сидела моя подруга и соседка. А вот на отсутствовавшем прежде стуле расположилась… директриса нашего пансиона мадам Клодиль.
Я замерла, тяжело дыша. Перед глазами поплыли яркие точки, я только сейчас осознала, насколько ослабела и устала, и задумалась: а не видение ли это? Быть может, от злосчастного порошка у меня начались самые настоящие галлюцинации?
Однако мадам Клодиль казалась отвратительно реальной. Она восседала с идеально ровной спиной, тщательно зачесанными назад и собранными в пучок волосами, что немало уродовало ее лицо, с бледными щеками и испепеляющим взглядом, устремившимся в мою сторону, едва я вошла. Завязки темного короткого плаща, который она не сочла нужным снять, наверняка давили на горло, но эту женщину не беспокоили подобные мелочи. Рука ее опиралась на длинный черный зонт. Нет, это точно не галлюцинация. Мое воображение не способно на создание такой жуткой картины.
Амелия тоже уставилась на меня и принялась вращать глазами, подавая какие-то знаки. Увы, в них не было особой нужды: самое главное я уже увидела, а если подруга и хотела добавить что-то еще, я все равно не сумела бы ее понять.
— Ну что ж, все в сборе. Леди Фэйтон, — после непродолжительной паузы заговорила директриса, — вы выглядите ужасно. Впрочем, это неудивительно после вашего крайне непристойного поступка.
— Какого именно? — уточнила я.
В висках набатом стучала мысль: неужели мадам Клодиль умудрилась проведать о моей связи с Этьеном? Или, быть может, она намекает на недавние события на балу?
В этом отношении полученный ответ немало меня успокоил.
— Побега из пансиона, разумеется. Не отпирайтесь, я знаю, что это было вашей идеей!
— Ах, это, — расслабленно выдохнула я. И тут же поспешила исправиться, видя возмущенный взгляд наставницы: — То есть да, конечно, я признаю, что поступила несколько опрометчиво.
— Опрометчиво? Вы так это называете? Это был постыдный поступок, недостойный леди, — отчеканила она. — Хорошо, что нам удалось быстро вас найти и свести неприятные последствия к минимуму. Это касается и вас, леди де Кресси, — добавила она, видимо, просто ради того, чтобы подруга не расслаблялась. — А теперь будьте любезны собрать свои вещи. Мы уезжаем.
— В пансион? — зачем-то уточнила я. Как будто мадам Клодиль могла ответить: «Нет, в столицу, развлекаться!»
Чуда, конечно же, не произошло.
— Разумеется, — холодно ответила директриса, будто студеной водой окатила. Я даже поежилась.
Потом покосилась на Амелию. Та неуверенно приподняла и снова опустила плечи. Это удивляло: в моем представлении подруга, если бы по-настоящему не желала уезжать, выскочила бы в соседнюю комнату и возвратилась оттуда с ружьем. Значит, у нее есть свои причины для временного послушания. У меня, увы, они тоже имелись.
Я снова перевела взгляд на мадам Клодиль. Посмотрела ей прямо в глаза, чего никогда не бывало прежде и что директрисе явно не понравилось. Но это теперь было мне безразлично.
— Хорошо, мадам Клодиль. Я поеду с вами. Но при одном условии.
— Условии? — возмутилась наставница. — Вы ставите мне условие?!
— Да, — спокойно ответила я. И продолжила, прежде чем она, опомнившись, высказала бы мне новую порцию нотаций. — Я вернусь вместе с вами в пансион, если вы расскажете, как узнали о нашем с Амелией местопребывании.
— Вообще-то я совершенно не обязана этого делать.
— Не обязаны, — согласилась я. — А я не обязана выходить отсюда спокойно и не поднимая шума. Вы же не хотите, чтобы я вцепилась сейчас в изголовье кровати и завопила, перебудив весь постоялый двор? Чтобы слуги и постояльцы сбежались сюда и стали свидетелями весьма неприятной сцены, которая потом вполне может попасть в газеты? И тогда репутация пансиона…
На лице мадам Клодиль проступили красные пятна. Это было заметно даже в слабом свете едва поднявшегося над горизонтом солнца да пары не погашенных еще свечей.
— Это угроза?
— Нет, — пожала плечами я. — Просто я ставлю условие, которое вам очень легко выполнить. Ответ на элементарный вопрос против всей моей будущей судьбы. Разве это высокая плата?
Я обязана была знать. Почти ничто не имело сейчас большого значения: ни гнев наставницы, ни утраченный шанс на свободу, ни даже вновь замаячивший в перспективе мистер Годфри. Но мне необходимо было выяснить, имел ли Этьен отношение к появлению мадам Клодиль на постоялом дворе. Если именно он сообщил обо мне в пансион, то можно — как там говорила Амелия? — утопиться в пруду. Если же виноват Рейнард, это еще можно пережить. Тем более не исключено, что он действовал из лучших побуждений, искренне считая, что побегом проблемы не решить.
Директриса колебалась, но недолго.
— Хорошо, — сдалась она наконец. — Мне, конечно, совершенно не нравится ваше поведение. Но писать эссе о послушании и уважении к старшим вы будете по приезде в пансион.
Со стороны кровати раздался нечленораздельный утробный звук, заставивший меня всерьез подумать, что Амелия все-таки кинется за ружьем.
— Вы написали о месте своего пребывания вашей подруге, Лизетте, — продолжала мадам Клодиль, ничего не подозревая о грозящей ей опасности. — А она, как ответственная и послушная девушка, известила меня.
Мои глаза расширились в недоумении, рот сам собой раскрылся, и вещи я собирала в задумчивом молчании, стараясь не замечать многозначительного фырканья Амелии. К ружью моя единственная, как оказалось, подруга все-таки не притронулась.
ГЛАВА 13Возвращение в пансион
Мейбл
Пансион встретил нас тишиной, запахом отсыревших стен и полутьмой, характерной для пасмурных дней. Свечи были дороги, и в коридорах их жгли только вечером. Занятия уже начались, так что эхо не подхватывало ни оживленных голосов, ни цоканья каблучков — не считая, конечно, наших.
В этот день нас милостиво освободили от занятий. Мы много часов провели, трясясь в карете, и лично я, несмотря на то что большую часть поездки продремала (а может быть, именно поэтому), чувствовала себя сейчас совсем разбитой. Впридачу меня еще и сильно укачало: не следовало, наверное, пускаться в путь на голодный желудок, да к тому же после ненароком принятого яда.
Каждой клеточкой своего тела ощущая любую неровность дороги, я лишь плотно сжала губы и выпрямила спину, чтобы не позволить мадам Клодиль увидеть мою слабость. И только Амелия обеспокоенно косилась в мою сторону: видимо, понимала, что для меня, в отличие от сбежавшей игуаны, нехарактерен зеленый цвет лица. Интересно, что все-таки сталось с этой ящерицей?
Странно, но нас не расселили по разным комнатам. То ли директрисе не пришло в голову, что не стоит держать вместе двух непокорных пансионерок, то ли нас возвратили в прежнюю спальню умышленно, в назидание, чтобы мы понимали: ничего нельзя изменить.
Несмотря на то что нас почти сразу предоставили самим себе, разговора в тот день не получилось. Я чувствовала себя плохо и быстро заснула, а когда проснулась спустя несколько часов, обнаружила умиротворенно посапывающую Амелию. Тихонько подошла к ней и осторожно поправила одеяло: оно почти сползло на пол, как у ребенка. Прежде чем как следует укрыть подругу, я успела заметить, что ее ресницы слиплись, будто бы от слез, а в кулаке она сжимает, как сокровище, фантик от шоколадной конфеты. Улыбнувшись, я отправилась в ванную приводить себя в порядок, а затем — на поиски какой-нибудь еды. Больше из комнаты не выходила, не желая ни с кем встречаться. Но назавтра этого уже было не избежать.
Мы вместе спустились на первый урок, одетые и причесанные как положено. Амелия сжала губы, вздернула подбородок и поглядывала вокруг с вызовом. Себя я со стороны не видела, но, конечно, была не менее напряжена. Соученицы взирали на нас кто с сочувствием, кто со злорадством, а кто с банальным любопытством. Мы заняли привычные места.
— Мейбл, как я рада тебя видеть! — тут же защебетала Лизетта. — Я так соскучилась!
— Ни секунды в этом не сомневаюсь, — вежливо улыбнулась я. — Ты так сильно соскучилась, что даже донесла на меня мадам Клодиль, чтобы мы поскорее встретились вновь.
Бывшая подруга словно заледенела. Застыла без движения, только глаза лихорадочно бегали. Вне всяких сомнений, она не ожидала, что вскроется правда о ее участии в нашем с Амелией возвращении.
— Это правда?
— Ты рассказала о Мейбл мадам Клодиль?
Совершенно неожиданно для себя я обнаружила, что девушки глядят на Лизетту с нескрываемым порицанием. Даже те, кто прежде злорадствовал по поводу нас с Амелией. Не иначе, последним Лизетта невольно предоставила возможность почувствовать себя хорошими: может, они и были рады узнать о чужих неприятностях, но во всяком случае не приложили к этим самым неприятностям руку.
— Как ты могла? Она же твоя подруга!
— Право слово, видали мы таких «подруг»! О женской дружбе даже среди мужчин ходят байки.
— Глупости! Женщины ничем не хуже мужчин дружат! — не выдержала Амелия. — И даже лучше. Этим джентльменам только бы шпагами друг в друга тыкать.
— Верно, — поддержала я. — Не то что дамам. Те, в крайнем случае, в волосы друг дружке вцепятся. Обидно, но совсем не так смертоносно.
— Я ни на ком волосы не рвала! — принялась защищаться Лизетта. — И поступила именно как подруга. Я беспокоилась о Мейбл. Ей было опасно там, снаружи. — Она произнесла это так, будто сразу за стенами пансиона начинался бушующий океан и только здесь был островок безопасности и спокойствия. — Без старших, без помощи, без совета. В обществе сомнительных личностей.
Пару одобрительных кивков она заработала, но в основном девушки отреагировали совсем иначе. Судя по взглядам, они были очень даже не прочь незамедлительно оказаться за стенами безопасного пансиона вместе с парой-тройкой сомнительных личностей.
Однако ответить никто не успел. Ни мы с Амелией, ни наша группа поддержки, которая совершенно неожиданно оказалась столь многочисленной. В класс чинно ступила мисс Маргарет, и все притихли, принимая правила игры. Какие бы чувства ни владели каждой из нас, занятия должны были идти своим чередом. Так же, как и взрослая жизнь, которая не остановится только оттого, что кто-то не успел совладать со своими эмоциями. На этот урок можно опоздать, но вот добиться хороших результатов, не умея владеть материалом, не выйдет.