– Валь! Будь человеком, одолжи косметичку, а?
Валька покраснел так, что краска пробилась сквозь румяна.
– А что, сильно заметно, да?
– Да нет, что ты, не волнуйся. Наоборот, красиво очень и стильно. Ну, так что, одолжишь?
Через пятнадцать минут с Валькиной и тети Пашиной помощью я была приведена в Б-жеский вид. Дальше можно было ничего не бояться.
Конференция состояла из дюжины врачей-гинекологов, в основном откуда-то из Южной Африки. Говорили они между собой по-английски, изредка вставляя пару-тройку фраз на африканос – видимо от полноты чувств. Неважно, я в прошлом году недели две прожила с папой в Амстердаме, и по-голландски с пятого на десятое понимаю.
В отделении гостям все понравилось – и просторные палаты, и со вкусом отделанные санузлы, и смотровая, и процедурная, и обе – малая и большая – операционные. В особое умиление их привел дядя Федя, кормивший грудью маленького Никиту, и напевавший ему при этом «Баю-баю-зыбаю» самым что ни на есть нежным колоратурным сопрано.
Они подробно расспросили меня о распорядке дня в отделении, горячо одобрили постоянное совместное пребывание отцов и детей, заинтересовались нашими пеленальными столиками на колесиках, с винтом, позволяющим регулировать высоту.
– И что, сами пеленают? – поразился один из врачей.– Лично я и близко ни разу не подошел, все только супруга.
– Пфф! – фыркнул на это дядя Федя. – Так вы ж их и не носили, небось.
И был готов немедленно устроить гинекологам мастер класс.
За обедом, последовавшим вслед за экскурсией, на котором мне вместе с другими старшими акушерками пришлось присутствовать, доктор Лева произнес прочувственную речь. Он говорил о том, что, безусловно, недалек тот день, когда вынашивание ребенка отцом станет для человечества обычным делом. Что желание в полной мере ощутить свое отцовство свойственно далеко не только лицам с нестандартной сексуальной ориентацией, но также довольно широкому кругу лиц, просто в силу сложившихся в обществе стереотипов стесняющихся обнаруживать такое свое желание, чтобы не показаться странными в глазах окружающих. Однако он, дядя Лева, уверен, что рано или поздно люди научатся смотреть на это другими глазами. И тогда вопрос о том, кому вынашивать ребенка в молодой семье будет решаться не исходя из гендерной принадлежности, а из других, более практических соображений, связанных, скажем, с профессией или занимаемой должностью того или иного супруга. И, кто знает, возможно, даже, вынашивать ребенка для мужчин сделается однажды престижно и модно. И можно будет похвастаться перед друзьями за кружкой пива, типа он мне: «Я, знаешь, в прошлом году лазил на Эверест!» А я ему на это: « Да ну! А я вот выносил тройню!».
Иностранцы перешептывались, покачивали головами, недоверчиво похахатывали.
А я доктор Леву поддержала, потому что – почему бы нет? Чем черт не шутит, мир меняется каждое мгновение, каждую секунду. Трудно себе представить, что всего сто пятьдесят лет назад женщины не участвовали в выборах, не имели высшего образования, не носили брюк, а на лошадях ездили боком. И куча научных трактатов обосновывала, почему никак нельзя, невозможно, чтоб по-другому. А сегодня ничто из этого даже не кажется странным. Все привыкли. Почему бы и с детьми также не получиться?
– Однако сами вы, как я вижу, решили не прибегать к помощи супруга? – заметил один из гостей, бесцеремонно тыкая в мой живот (тети Пашин халат был все-таки на пол-размера меньше, чем нужно).
Ха, смутил, думает!
– Почему? – широко улыбнулась я. – Мой муж тоже в положении. Мы с ним решили, что так нам будет легче и удобнее выносить близнецов.
– Оу! – изумленно пронеслось над столом. Краем глаза я заметила, что наши поражены моими словами ничуть не меньше пришлых. Даже доктор Лева вскинул в изумлении брови. Но особенно мне не понравилось, как поморщился зав. отделом кадров.
*
Доктор Лева, проводив дорогих гостей, пристал ко мне, как банный лист – кто да кто мой муж. Он из наших клиентов? Или, может, я его из-за границы привезла, и его там в какой-нибудь иностранной клинике оплодотворили? И когда я вообще замуж-то успела выйти? Короче, признавайся, Настя, ты гонишь!
Я хихикала и отмалчивалась, хоть и глупо конечно. Завтра-то Костя по любому на УЗИ придет, вот доктор Лева все узнает.
Входя в дом, я с порога услышала перебранку:
– Да пойми ты – глупость это несусветная! Просто вбила себе в голову! А нет, чтоб подумать, что годы идут, обстоятельства меняются, люди все разные, в конце-то концов….
– Тут не о чем думать! Только через мой труп! Через мой труп, понял?!
– Между прочим, вполне можно устроить! Не забыла еще о моем уголовном прошлом? Смотри, долго ли до греха!
– Вот тоже, напугал! Гляди, какой зэк-профессионал выискался! Да ну тя на фиг, с шутками твоими дурацкими!
– Сама ведь первая начала!
«Ну слава Б-гу!» – обрадовалась я про себя. – «Главное – не молчат. Ненавижу, когда молчат! А вообще интересно, с чего это Оскару так вдруг приспичило сейчас жениться? Нам, что ли, позавидовал? А вдруг он ее уговорит? Вот смеху бы было! Нет, правда, чего она? Взяла бы, и уступила. Ну, раз он так хочет. Какая теперь-то разница, когда столько лет вместе.»
В нашей части дома стояла, наоборот, тишина. Светку я с утра отвезла в садик, откуда забрать ее должен был уже Игорь. Лешка молча созерцал висящие перед носом игрушки, время от времени неуверенно цапая их рукой. Костя, как всегда, сгорбился в углу кровати, спиной подпирая стену, и тюкал по клавишам своего ноут-бука. Середину кровати занимали кошка с тремя выросшими котятами, и радостно завилявшая при виде меня хвостом наша самая маленькая собачка Снукки.
– Всем привет! – сказала я, не без труда отвоевывая себе кусочек пространства.
– Ага, – отозвался Костя, не поворачивая головы и затюкав по клавишам с удвоенной скоростью. – Насть, я сейчас, я быстро! Тут чуть-чуть осталось.
Зная по опыту, что это чуть-чуть может запросто затянуться на час, и на два, я молча стянула кроссовки, зашвырнула их вместе с носками в дальний угол, и, пнув слегка зверинец, высвободила себе еще чуток места. Кошки недовольно зашипели, а одна демонстративно спрыгнула на пол и ушла, гордо задрав хвост.
Спустя час Костя оторвался, наконец, от компьютера, закрыл крышку, и вытянулся рядом со мной.
– Ну, привет! – он потерся об меня носом. – Как прошла твоя конференция?
Оказывается, он помнил!
– А! Козлы какие-то из ЮАР приезжали. Главное, прошла, и теперь можно спокойно продолжать трудиться в штатном режиме. А у тебя тут как? Сын не капризничал?
– Никогда! Хотя, знаешь, он теперь гораздо меньше спит. Мы с ним даже иногда разговариваем.
– Разговариваете?!
– Ага. Вот смотри:
Костя обернулся к кроватке и посвистел, как щенку. Собачка Снукки немедленно вскинула оба уха вверх. А Лешка обернулся на свист, нашел Костю глазами, заулыбался, и отчетливо произнес:
– Гы!
– Вот видишь? – Костя торжествующе взглянул на меня. – Родная душа. Каких-нибудь пару месяцев вместе, а как мы с ним друг друга уже понимаем!
Мне стало завидно. Пробовала тоже свистеть, но Лешка на меня – ноль внимания. Только когда я вытащила его из кроватки, сменила памперс, и заодно пощекотала пузичко, соблаговолил улыбнуться.
– Конечно, он ведь с тобой весь день, а меня только вечером видит.
– Ничего, вот родим, и будем оба дома зависать, детей вместе воспитывать.
Я свернула испачканный памперс и впихнула его в большой целофановый пакет к прочим, скопившимся за день. На столике возле кровати громоздились тарелки с остатками засохшей еды, пара чашек с кофейной гущей. Вся видимая поверхность столика покрыта была узором из бесконечных, сходящихся и расходящихся кругов от прежних, когда-то стоявших здесь тарелок и чашек.
Тут я неожиданно ощутила волчий голод.
– Кость, а в холодильнике есть чего-нибудь? Я ж не могу, как ты, чистый кофе хлебать. Да и ты, кстати, с этим завязывай, нездорово, да и малышу не полезно.
– Не знаю, Насть. Посмотри сама.
Холодильник был пуст и мрачен. Из глубин его мрачно смотрела на меня грязная кастрюля из-под сваренного мной вчера супа, да кусочек фольги прикрывал остатки с прогоркшего масла.
– Кость, ну ты мог бы хоть кастрюлю вымыть! Весь день дома сидишь!
– Да как-то в голову не пришло.
– Ну хорошо, но в магазин-то можно было сходить? Я весь день на работе, устала, как черт знает, дорога эта бесконечная в оба конца! Еле доползла! Знаешь, как хочется, чтоб дома тебя ждало что-нибудь кроме бардака и грязной посуды!
– Насть, ну вот что ты сейчас говоришь такое?! По-твоему, я просто так дома сижу?! Я же и работаю, и с ребенком вожусь, а то и с двумя еще. А в магазин и сама могла бы зайти по дороге с работы.
– А ты никак не мог? В качестве прогулки? У меня знаешь, как на жаре этой ноги к вечеру отекают!
– А у меня, ты думаешь, нет?
Ладно, делать нечего. Сельпо в такое время давно закрыто. Остается бежать на станцию, в круглосуточный, и там отовариваться, чем Б-г послал.
Я злобно зарылась в шкаф, в поисках чистых носков. Их не было. Ни на моей полке, ни на Костиной – когда мои кончались, я до следующей стирки таскала их обычно оттуда.
– Кость, а ты давно что-нибудь в стиральную машину закладывал?
– Вчера вечером, кажись.
– А вынимал потом?
Он задумался. Потер привычным жестом сморщившуюся переносицу. И честно признался:
– Не. Не вынимал ничего. Спать пошел, и забыл обо всем совсем.
То есть теперь оно не только мокрое, но еще и вонючее.
Хотелось много чего сказать, но я сдержалась.
– Ладно, я в магазин. А ты белье из машинки вытащи и развесь. И, это, приберись тут чуточку.
– Думаешь, стоит? Понимаешь, у меня прогноз там один занудный застрял. Про одно жутко вредное производства – типа, насколько повреднеет атмосфера вокруг, если его еще немного расширить. У меня, исходя из параметров, выходит конец света в отдельно взятом микрорайоне. А заказчика это не устраивает почему-то. Может, пока ты в магазин, я белье развешу и еще чуток посижу? Все равно скоро выходные, два дня будешь дома, сама и уберешься, как следует. А я тебе помогу.