Можно будет дней на десять взять отпуск. Вот интересно, куда теперь назначат отца? Он пока что ничего не сказал, может, сам еще точно не знает. Если климат там окажется подходящий, было б здорово закатится в гости.
Хотя Костю он, небось, принять постесняется. В странах третьего мира большинство людей изо всех сил цепляются за традиции, да и во многих европейских странах пока еще весьма сильны предрассудки. Конечно, раз мы меняемся, то и мир вокруг вынужден идти вслед за нами, но медленно, ох, как же медленно, и с какой неохотой он это делает!
Телефонный звонок вырвал меня из благостно-философских раздумий.
– Привет! Извини, пожалуйста, что так рано. Это Анджела Давитян беспокоит. Помнишь меня?
– Помню, конечно! Неважно, что рано, я все равно на работе! Ну, рассказывай скорей, как твои дела, как маленький? Вы… вместе?
– Вместе, мы все вместе! Все у нас хорошо, Арсенчик растет. Ты б его теперь не узнала! Улыбается уж вовсю.
– Да ну? Ой, как бы я хотела посмотреть!
От сердца у меня отлегло. Оказывается, я все это время здорово за них беспокоилась! Просто заталкивала это беспокойство все время куда подальше, чтобы не мешало каждый день жить и работать.
– Насть, послушай. У меня очень мало времени. Понимаешь, у нас тут на КПП уже несколько дней висит какое-то странное объявление. Я прочла его вслух столько раз, что запомнила почти наизусть. У нас ведь не все по-русски хорошо понимают, у нас и читать по-русски не все умеют, а там тем более так хитро закручено, что и грамотному человеку не разобраться. Вот я тебе его сейчас близко к тексту перескажу, а ты мне попробуешь объяснить. Тем более, это, похоже, по твоей части.
– По моей? У вас там собрались, наконец-то, открыть ФАП?
– Нет. Боюсь, все гораздо хуже. Ты слушай лучше, что написано. Я тебе, по возможности, дословно перескажу.
«В рамках плановых санитарно-здавоохранительных мероприятий в секторе Д планируется провести предохранительную хирургическую обработку всех, проживающих на территории женщин детородного возраста, с 15 до 45 лет включительно. Процедура будет произведена поэтапно, в следующие сроки…»
Настя, они хотят уже на той неделе начать! Насть, это они о чем, а? Они действительно всех нас здесь задумали искалечить?! Или я не так поняла? Настя, ну что ты молчишь? Ну, скажи что-нибудь, Насть?!
– Погоди, Анджела. Дай переварить информацию. Я думаю, то есть они хотят… короче, речь может идти о нарушении трубной проходимости. Это, ну как бы тебе объяснить…
– Я в курсе. Ты не забыла еще, что я собиралась стать врачом? Я о другом. Ты думаешь, с людьми можно такое сделать вот так, запросто, без их согласия? Даже с такими частично правообладающими, как мы? Это ведь необратимая операция, я правильно понимаю?
– Ну, в какой-то мере. Естественное зачатие после такой операции, конечно, исключено. Хотя детей, при желании, женщина иметь может, ведь матка и яичники остаются при ней.
– Ну да. При желании, прописке, медицинской страховке, чековой книжке, черте, дьяволе! Настя, ты о чем вообще говоришь?! Ты что не понимаешь, они хотят…
– Погоди, Анджел, не волнуйся! Наверняка ты что-нибудь напутала. Я уверена, что в этом объявлении где-то сбоку написано еще что-нибудь. Ведь, действительно, существует закон. Даже у нас нельзя никого соперировать без его согласия! Да тут же вся мировая общественность сразу на уши встанет!
– Настя, ну какая к черту общественность, о чем ты вообще? Где общественность, а где мы! Ты, это, слушай, скажи им лучше там, в своем Институте! Врачам там или кому! Тут внизу написано, что практическое осуществление берет на себя врачебный коллектив Института Репродукции Человека. Так ты уж посоветуй им, чтоб они к нам сюда не ездили. Отговори их там как-нибудь. Скажи им, что мы тут бороться будем, сопротивляться будем! Что мы тоже люди, в конце концов! Им придется всю зону газом усыпить, или уж я не знаю! Настя, ты…
В трубке щелкнуло, и разговор прекратился. Номер был, ясное дело, не определен.
Вся эта история виделась мне каким-то бредом. Как можно сделать человеку медицинскую операцию без его согласия! Противоречит любым законам, да и вообще. Наверняка просто Анджела что-то не так прочитала, или не запомнила. Наизусть ведь, а не с листа. И ясно почему. Я достаточно хорошо представляла себе жизнь в секторе Д, чтобы понимать, что разгуливать там с мобильником перед КПП было бы весьма и весьма чревато.
Наверняка там внизу малюсенькими такими буковками прописано, что, мол, операция будет производиться исключительно по желанию, а несовершеннолетним еще и с согласия родителей. Просто ведь не может быть по-другому!
Кстати, в секторе Д вполне может отыскаться достаточное количество желающих. Они ведь и правда, живут в непростых условиях, находятся в тяжелой жизненной ситуации. Так что для многих было бы вполне естественно желание обезопасить себя от всяких случайностей. Вполне, кстати, говоря разумно. Ну, раз там нет постоянного фельдшерского пункта, где можно было бы регулярно, по мере необходимости, заменять имплант.
Это, кстати, не такая уж дешевая операция, если делать по своему желанию и без медицинских показаний. А в секторе Д наверняка будут ее делать бесплатно.
Я много раз видела у нас в Институте, в Отделении Планировании Семьи, рекламные брошюрки с броским названием: «Стерилизация – это путь для вас!» «Единственный недостаток этого способа предохранения – честно печаталось большими буквами на первой странице – его необратимость.» А дальше, на двадцати шести глянцевых страничках с картинками, перечислялись бесчисленные достоинства.
*
Сдав Вальке отделение, я выбралась на свежий воздух, и с наслаждением зажмурилась на яркое солнце. Стояло чудное, совсем еще летнее утро. Красная и золотая краски лишь чуть тронули листья деревьев по сторонам подъездной аллеи, и мои любимые «дикие заросли» благоухали сочной, чуть подвядшей травой.
По дорожке к вершине холма навстречу мне поднимался Игорь. Черные очки, которые он надевал во время вождения, а выходя из машины поднимал высоко на лоб, сверкали на нем, как корона.
– Привет! – сказала я, улыбнувшись. – Как там наша мелочь?
– О, привет! Хорошо, что я тебя встретил! Слушай, я тут буду занят всю следующую неделю, прям вот с утра до ночи. Ничего, если Светусик пока у тебя поживет?
– Конечно, сколько угодно! – обрадовалась я. – Я тогда, может, отпуск под это дело возьму. А ты чем таким с утра до ночи занят будешь? Институт же с понедельника на мойку закроют. С Леркой, что ли, опять куда-то намылились?
– Если бы! – Игорь слегка поморщился. – Тут мне мэрия Москвы работенку подкинула. Сектор Д обрабатывать. Ну, не мне одному конечно. Туда многих наших врачей направили. Лев твой, кстати, отказался. Ну ясно, он ведь и сам тоже, считай, нацмен. Но я в очереди первый. Деньги, кстати, хорошие обещали. И врачам, и прочему персоналу, ну там, кто ассистировать будет. Можешь и ты на пару вахт напроситься. Деньги-то, небось, и тебе не лишние будут. Хотя тебе, поди, тяжело уже будет у стола-то стоять.
Я не сразу соотнесла эту информацию с утренним звонком Анджелы. Мысли были заняты дочкой. Целая неделя, как в сказке! Да еще если удастся взять отпуск!
И вдруг до меня дошло.
– Игорь вы им там что, трубы перевязывать будете?
– Ну. А ты что, слыхала уже где-нибудь? Вообще, это не слишком-то афишируется. Дураков ведь на свете много, не все смогут правильно понять. Хотя идея хорошая, продуктивная. Посуди сама, на кой им там нищету плодить?
– Подожди, но это что, действительно, будет делаться без их согласия?
– Слушай, а кого там спрашивать-то? Они ж дикие звери, считай, вчера только с гор слезли. Откуда им самим знать, что для них хорошо? Они и по-русски толком не понимают, как ты хочешь им объяснять?
– Но ведь это же серьезная операция! Необратимая!
– Ой, я тебя умоляю! Что уж там такого серьезного! Не видела сама, что ли, никогда? Четверть часа эндоскопии и все дела. Следа завтра не останется. Как прививку от кори сделать. И какая такая может быть сегодня необратимость?! Небось, не в каменном веке живем! Детей захочет – в любой клинике ей два счета подсадят хоть мальчика, хоть девочку, хоть обоих сразу!
– Игорь, но ты же сам понимаешь, что в их теперешней ситуации и речи не может идти ни о каких клиниках!
– Так правильно! Для того и делается, чтоб всякие бомжи сдуру детей без счету, как животные, не плодили, обрекая их с рожденья на голод и нищету. Разумная баба, ну, если, допустим, она случайно туда попала, государству только спасибо скажет, за такую заботу. Потому что зачем ей в таких условиях ребенок? Вот она выберется оттуда, выйдет, допустим, замуж, за приличного человека – и пожалуйста, он ей тогда и клинику, и все что угодно оплатит. Да что ты за этих чурок переживаешь! – Игорь снисходительно потрепал меня по щеке. – Что мы, по-твоему, садисты, что ли? Присылают им туда квалифицированных врачей – Игорь при этих словах приосанился и выпятил грудь, – аппаратуру, медикаменты, анестезиолог со мной поедет. Все, короче, будет пучком. Прямо, как для белых людей. Хоть навряд ли они оценят.
*
Нужно ли говорить, что, едва вернувшись домой, я подняла жуткий хай. Я сдернула с постели маму и Оскара. Я кричала на них, точно это они были во всем виноваты. Требовала, чтобы они немедленно, сейчас – ну хоть что-нибудь сделали! Ведь это же немыслимо! Непостижимо! Что бы в наше время! С людьми! В цивилизованном государстве!
Но мама сказала, что сделать, скорей всего, ничего не удастся. То есть, она разумеется, напишет обо всем в своем блоге. И тысячи ее читателей по всему миру возмутятся. Но это ведь капля в море! И она даже имена – мое и Анджелы, не сможет упомянуть.
А для серьезной бучи нужны доказательства – видео, фотографии, копии документов. Вот если б удалось, например, найти и выложить в интернет переписку нашего главвврача с секретариатом московской мэрии – наверняка ведь где-то что-то такое есть! – это бы могло произвести впечатление. А пока что это просто неподтвержденные слухи. Хотя, она мне, конечно, верит, и все это, несомненно, ужасно.