– Правда? – удивился Егор. – Я его тоже помню, он у нас НВП вел, «трояк» мне в аттестат поставил. Мы еще с пацанами над ним ржали – Родина мать зовет. Дураками были.
За окном снова грохнула очередь, и одиночные слились в один хор, паузы в перестрелке заполнял мат и топот ног – оппонентам потребовалась перегруппировка.
– А ты откуда про рикошет знаешь? И про то, что в ванной отсиживаться надо? – спросила Ольга.
Егор снова прикрыл дверь, посмотрел в стену перед собой. Обои так и не переклеил, а ведь собирался… И если здесь пальба, что тогда в поселке творится? Утром надо выходить, сразу, как рассветет.
– Или сам только что придумал?
Вот ведь язва, языком еле шевелит, а снова за свое.
– Работа такая, – Егор вытащил из пистолета полную обойму и щелчком загнал ее на место, – была.
– Что за работа? – не отставала Ольга. – Ладно, не скромничай. Я никому не скажу.
«Так я тебе и поверил», – Егор спрятал пистолет за пояс, прикрыл рукоятку полой свитера, шагнул вперед и остановился на пороге ванной.
– Моя должность в Управлении называлась: старший инструктор учебно-методического отделения специального центра, – сообщил он.
– Что за центр? – прицепилась к последнему слову Ольга. – Чем ты там занимался? Когда? Как? И что за Управление? – вопросами она прижала Егора к стене, хоть и сидела смирно и по-прежнему крутила что-то в руках. «Да какая теперь разница», – Егор вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.
– Центр по поисково-спасательной и парашютно-десантной подготовке выживания летного состава, – отчеканил он по памяти и направился в кухню, вышел в лоджию. Все, кажется, отбой, можно выходить. Вокруг тихо, темно и очень холодно, так, что уши мерзнут. Егор закрыл балконную дверь и вернулся в коридор.
– И что? – встретила его Ольга. – Кого ты там инструктировал?
– Летчиков, конечно. Занимался выработкой у обучаемых психической и физической готовности к действиям в экстремальных условиях автономного существования и совершенствованием навыков выживания и эффективного применения средств спасения и жизнеобеспечения. Особое место в работе Управления занимала подготовка летного состава к выживанию после приземления на территорию, контролируемую противником.
Егор ухмыльнулся довольно – складно получилось и увесисто, а ведь так все и было. Звучит, конечно, громоздко, но что есть, то есть.
– Инструктор по выживанию, – произнесла Ольга, – а как все это происходило? Обучение? Лекции, конспекты?
– Не без этого, – разговор перестал нравиться Егору, пора заканчивать и думать, что делать дальше. Но Ольга не отставала и угрожающе щелкала чем-то в темноте. – Лекции, конспекты, методички – это все теория, недельку или полторы. Потом курс побега – одни бегут, другие догоняют.
– А ты – убегал или догонял?
Все, теперь точно не отвяжешься, и сам виноват – нечего было старое ворошить.
– По-разному, – ответил Егор, – в зависимости от вводной. Когда летчики проходят спецкурс выживания, то за ними в качестве упражнения гоняются всякие спецназы, то есть тренируются и те, и другие. Ни разу не было, чтобы пилоты прошли больше десяти километров. Хотя нет, вру, был у нас один товарищ. От бабушки ушел, от дедушки ушел, уж не знаю, как он исхитрился. И залез в пещеру, где прожил три дня, еле нашли. Правда, заразу там какую-то легочную подцепил, из леса прямиком в госпиталь угодил. Но довольный был, как слон, – Егор улыбнулся воспоминаниям.
Ольга замолчала и постукивала чем-то о край раковины. Егор ушел в комнату и выглянул в окно. Ни черта не видно, словно чернила разлиты. Да еще и трещина вполокна, одно стекло разбито, в стеклопакете остались еще два. Надолго ли их хватит?
– А в реальности потом, не в Центре, – донесся из темноты голос Ольги, и Егор вернулся в коридор, – как это все было? В жизни?
– Форы у пилота особой быть не может. Падение самолета фиксируется, в квадрат выдвигается на машинах или вертолетах группа захвата, а в ней уже спецы не в игрушки играть едут, – помедлив, отозвался Егор и добавил: – У нас в училище преподаватель был на этих вещах помешанный, на выживании. Неделями зимой в лесу жил, рыбу сырую ел, костер с одной спички развести мог. Я как увидел – обалдел и сам попробовать решил. Так вот, мужик этот, преподаватель, нам про экипаж «Ми-6А» рассказывал, как они в пустыне аварийно сели. Один двигатель отказал, при приземлении вертолет носовым колесом попал в арык, подломил носовую стойку, пробил аккумуляторный отсек, и в результате короткого замыкания батарей возник пожар. Экипаж в одних трусах – жара же – в этом состоянии выскочил из вертолета, при этом бортмеханик получил ожоги. Все сгорело дотла – сам вертолет, оружие, одежда, документы, деньги и НЗ… все, можно выходить, – оборвал сам себя Егор, но Ольга не шелохнулась.
– Дальше что было? – негромко произнесла она и завозилась на краю ванны, устраиваясь поудобнее, словно в кресле перед телевизором.
– Дальше другой борт привез им одежду, выгрузил продукты, воду и дрова, забрал пострадавшего, а сам улетел. Экипаж остался у вертолета в ожидании комиссии, – пересказывал Егор старую, полузабытую байку, ставшую когда-то легендой училища. – Оказалось, что в пустыне нет воды, а ночью, даже летом, очень холодно и топлива тоже нет. Все пригодилось. Однако погода резко испортилась, и вертолет с комиссией не вылетел. Летчики на это не рассчитывали, и продукты слопали почти сразу. Когда голод начал донимать, послали разведчиков на поиск еды. На их счастье, они встретили чабана, который барана им не дал, но дал ружье с патронами. С его помощью они стреляли тушканчиков и уплетали их за милую душу. Все закончилось хорошо. Выходи, – Егор настежь распахнул дверь ванной.
– А ты попробовал? – Ольга не двигалась с места.
– Что попробовал? – не понял вопроса Егор.
– Костер с одной спички, рыбу сырьем? На снегу спать? – уточнила Ольга.
– Попробовал. Меня поэтому в Управление сразу старшим инструктором взяли. Выходи, отбой воздушной тревоги, – он машинально шлепнул ладонью по выключателю.
Ольга поднялась, перешагнула порог и остановилась. Помедлила с минуту, вышла в коридор и остановилась перед зеркальной створкой стенного шкафа. Вытянула шею, повернула голову влево, оступилась и оперлась рукой о стену. Из рук девушки что-то со стуком свалилось на пол.
– Стой, – Егор нагнулся и подобрал с пола свою машинку для стрижки волос, уставился на нее, потом на Ольгу. – Ты где это взяла? Я ее полчаса искал!
– Она в коробке лежала, я ее уронила, случайно. Извини, – Ольга отклеилась от стены и подняла голову.
– Ну, что? Идешь? – Егор бросил машинку на рюкзак и вытащил из кармана ключ.
Ольга молча развернулась, зашла в комнату и закрыла дверь перед носом Егора.
– Спокойной ночи, – произнес он, обращаясь к глухой филенчатой створке.
– Спокойной ночи, – донеслось с другой стороны.
Егор потоптался перед закрытой дверью, достал из рюкзака НЗ – консервы и пакет черных сухарей. Есть, конечно, охота, но ужин отменяется, как и обед. «Компенсируем плотным завтраком», – Егор улегся на кровать в другой комнате и укрылся курткой. Потом спохватился и посмотрел на часы – половина одиннадцатого. Он повернулся на бок, посмотрел на черный экран телевизора, на трещину в оконном стекле. Тихо как, даже жутко, словно провалился в черную дыру, словно под окнами и не палили полчаса назад. Хотя нет, вот они, признаки жизни, – над головой, приглушенный плитами перекрытия, послышался шорох, словно мышь в погребе пробежала.
– Не проспать бы, – пробормотал Егор и закрыл глаза.
И проспал, конечно, вскочил с кровати, когда уже рассвело. И дождя, как назло, нет и не предвидится, за ночь ветер разогнал тучи, небо на востоке было розово-рыжим с лиловыми разводами. По лесу сейчас идти одно удовольствие. Если бы не одно «но».
Ольга лежала, свернувшись в клубок под пледом, ее туфли стояли в коридоре, плащ висел на спинке кресла. Девушка увидела Егора, улыбнулась, села на диване и дотронулась до пластыря на щеке кончиком пальца. Егор сел рядом и повернул лицо Ольги к свету. Отлично, воспаления нет, рана на фоне синего кровоподтека покрылась плотной корочкой. Схваченные пластырем края еще красные, но это пройдет.
– Нормально все, до свадьбы заживет, – после осмотра заявил он. Ольга улыбнулась еще раз и спустила ноги с дивана.
– Спасибо, – сказала она, – я пойду.
– Куда? – поинтересовался Егор.
– Домой, куда ж еще, – отозвалась Ольга, – мне идти больше некуда.
– И что делать будешь? Одна дома? – вопрос отчасти мог считаться некорректным, но Ольга лишь покачала головой.
– Не знаю. Жить.
– Как? – теперь пришла его очередь задавать вопросы, а их накопилось много.
– Как раньше – вещи на продукты менять, на воду, – чересчур легкомысленно отозвалась Ольга.
– А если стрелять будут? Как вчера? – напомнил ей Егор.
– Если будут – я в ванную спрячусь, – попыталась отшутиться Ольга, но неудачно, всхлипнула и отвернулась. Егор ждал, он ушел в кухню, поставил на стол банку тушенки, рядом положил пакет с сухарями. Не бог весть что, но сойдет. И вернулся в комнату. – А что мне делать? Что? – Ольга смотрела на него мокрыми глазами.
– Я тебе скажу, что, – негромко ответил Егор, – тебе надо уходить отсюда. В другое место.
– С тобой? – она снова отвернулась к окну.
– А что – есть другие варианты? Да не бойся ты, я там не один живу…
– А с кем? – Ольга крутанула головой слишком резко и зажмурилась. Понятное дело, здесь придется просидеть еще сутки как минимум. «Вот влип! Или дойдет, на обезболивающих, а там отлежится? Нет, далеко. И как она на каблуках по лесу пойдет… Ну, это мы решим», – варианты действий приходили в голову и отсеивались один за другим. Нет, ей надо еще время, вдруг у нее действительно сотряс? А дед, Пашка, Лиза? «Потерпят», – отогнал от себя ворох дурных предчувствий Егор и ответил:
– У меня там гарем. На даче. А ты будешь моей старшей женой. Потом домой вернешься, когда все закончится. Пошли, завтрак стынет, я тебе кофе в постель не понесу. Подъем, – он поманил Ольгу за собой пальцем и ушел в кухню.