Когда все уже сидели за куриным рагу, наконец-то явился последним Курт Конрад, второй охотник, и тоже с пустыми руками. Он запыхался и вспотел; казалось, он проделал тяжелую работу, но не хотел о ней рассказывать.
– Сами увидите! – отвечал он на все вопросы.
Зеленые плоды, похожие на детские головы, получили у островитян единогласное признание и прозвище «пудинговый фрукт».
Когда Оливер повернулся к Змеедаме, чтобы похвалить ее за такую находку, он с тревогой заметил, что она вся в синяках и царапинах.
– Может, тебе лучше отдохнуть во второй половине дня, а завтра еще нарвешь? – предложил он.
Но Диана не хотела даже слышать про это; тем более Лина сказала, что ей срочно нужна куча кокосовых орехов, чтобы вытопить из них масло.
Косы, связанные из лыка, были встречены аплодисментами. Клаудиа моментально раздала весь свой запас: несколько жгутов взял себе Курт Конрад, при этом опять нагонял на себя таинственный вид и не сознавался, для чего они ему нужны. Оливер попросил пару косичек, чтобы сделать из них силки для поимки кроликов. Диана и Томас тоже попросили себе, чтобы связывать ими орехи. Лине, которая наряду с кухней взяла на себя сбережение одежды, достались остальные косички, чтобы связывать стопки рубашек и брюк. В конце концов пришлось вмешаться Зеппу, и он громко оповестил всех, что отныне лыковые плетенки Клаудиа пойдут только на строительство дома.
Потом все снова принялись за работу. Перед тем, как разойтись, Томас шепнул Змеедаме:
– Я кое-что придумал, расскажу тебе по дороге.
Он подошел к Лине и попросил выдать ему все шапки, кепки и прочие головные уборы из запасов одежды.
– Для чего они тебе? – спросила рачительная хозяйка.
– Надо для сбора орехов.
– Что-то мне не верится!
– Честное слово, – соврал Томас. – Диана привяжет лыковую веревку к шапке, будет класть в нее орехи и спускать мне вниз.
Лина недоверчиво смотрела на него; но его метод показался ей разумным, и она выдала ему головные уборы.
Диана и обезьяны (продолжение)
Когда Диана и Томас наконец отправились в лес, часть пути они проделали вместе с тремя строителями. Штефан шел позади своего младшего брата и вдруг заметил шишку у него на голове.
– Откуда она у тебя? – строго спросил он.
Томас притворился непонимающим.
– Что? – невинно спросил он, хотя точно знал, что имел в виду Штефан.
– Шишка на затылке.
– Стукнулся невзначай.
– Ты врешь, Томас!
Младший покраснел как рак и обернулся к старшему брату.
– Да, – понизил он голос, – только не спрашивай меня. Мне нельзя никому говорить.
Штефан пристально глянул на него. В целом и не стоило обращать внимания на тайны Томаса. Они чаще всего оказывались безобидными глупостями. Но этот секрет, который начался с шишки и явно был связан с ободранной легкомысленной Дианой, казался чем-то более опасным.
– Том, – сказал Штефан, прикинувшись более благородным, чем ему хотелось быть; разумеется, ему не терпелось узнать, в чем причина многочисленных ранений охотников за кокосами. – Том, меня не касаются ни твои тайны, ни твои шишки! Но обещай мне, что не наделаешь никаких глупостей.
– Что ты имеешь в виду под глупостями? – осторожно спросил Томас.
– Это когда ты причинишь вред себе или другим, – не раздумывая ответил Штефан; эту фразу он часто слышал от матери.
Томас пообещал.
Дальше группы разошлись в разные стороны: Штефан с Зеппом и Паулем свернули к площадке лесоповала, тогда как Диана и Томас удалялись всё глубже в лес.
– Ну, теперь валяй выкладывай, что ты там придумал, – потребовала Диана, когда они остались одни. Томас откашлялся.
– Да, дело было так: в Индии или где-то еще жил один бедный человек, он зарабатывал тем, что покупал какие-то вещи, шел с ними через густой лес и на другой стороне продавал их. И однажды он купил шапочки. Целую кучу маленьких красных шапочек. И когда пошел с ними, солнце так пекло ему голову, что он уже боялся солнечного удара. Шляпы у него не было, и он прикрыл голову одной из красных шапочек. Вскоре он устал и сел под деревом, а шапочки положил рядом с собой и заснул. А когда проснулся, шапочек не было, и он подумал: ну-ну, кто же их стянул. Оглядевшись, он увидел, что на всех деревьях вокруг сидят обезьяны и у каждой на голове красная шапочка. Выглядело это очень забавно. Обезьяны ведь всегда подражают тому, что видят. Бедняк хотел получить свои шапочки назад и подумал: если они подражают тому, что видят, дело очень просто… Он снял с головы свою шапочку и ударил ею оземь. И обезьяны, увидев это, тоже сорвали с себя шапочки и бросили вниз. Тут человек сказал: «Вот идиоты!» – собрал свои шапочки и радостно удалился. И все, – сказал Томас и вздохнул.
– Очень хорошо, – холодно сказала Диана. – А в чем тут соль?
– А вот в чем, – ответил Томас и гордо показал свой запас шапочек. – Ты же сказала, что я должен отвлекать верховную обезьяну. Этот обезьяний вождь и вся его банда займутся шапочками, а ты сможешь спокойно рвать орехи!
Колумб, открывший Америку, едва ли гордился больше, чем Томас теперь, поскольку ему представилась возможность наконец-то показать удивленной Змеедаме свой ум.
– Хм, – хмыкнула Диана. – Очень хорошо. Надеюсь, так и будет. Но вообще-то я против таких историй. Все, что в них происходит, всегда не так, как на самом деле.
– Вот и посмотрим, – сказал Томас, веря в свой замысел.
Когда они подошли к первой кокосовой пальме, он тут же надел на голову коричневый берет и стал расхаживать под деревом туда и сюда с охапкой шапочек под мышкой.
– А обезьяны-то уже здесь? – тихо спросил он у Дианы, не отваживаясь сам поднять голову и посмотреть, потому что обезьяны тогда сразу заметят, что он хочет их провести. Диана, высокомерно скрестив руки, стояла, привалившись к стволу, и посмотрела наверх.
– Да, – сказала она, – их достаточно. Полные пальмы.
Томас довольно прохаживался и под конец сел на мох. Потом картинно зевнул, растянулся на земле и сделал вид, что спит.
Он даже храпел.
Наверху ничего не происходило. Томас захрапел громче. Он отпихнул от себя кучу шапочек, и они раскатились по мху во все стороны. Но ничего не происходило. Обезьяны, кажется, не поняли его замысла. Диана презрительно смотрела на его старания. Даже из жалости не улыбнулась, отметил Томас, глядя из-под полуприкрытых век. Не пожелала смягчить его позор дружеской шуткой. Она молча стояла и ждала с отсутствующим видом, как будут развиваться события. Но они не развивались. Все было тихо, только Томас продолжал храпеть с мужеством отчаяния. Наконец его терпение лопнуло, он вскочил и крикнул:
– Я ничего не могу поделать. И даже знаю почему: шапочки должны быть красными. В той истории они были ярко-красные. Как малиновые леденцы…
Диана невозмутимо заметила:
– А что я тебе говорила: истории – это вранье. К примеру, сказка про Красную Шапочку. Если ты суешь голову в пасть льву, как это делала я, ты знаешь, что это полная глупость, будто волк мог проглотить девочку и бабушку, а потом они вышли из его живота целые и невредимые.
Томас кивнул. Ему в голову пришло кое-что новое.
– Диана, – сказал он, – у меня есть идея. Ты влезай не сразу, а по чуть-чуть. Тогда обезьяны сами будут бросать нам орехи, а это совсем не опасно!
Он сиял, глядя на нее. Какая блестящая идея. Правда, при таком методе они теряли кокосовое молочко: из разбитых орехов оно сразу вытекало. Но Томасу это не казалось таким уж важным.
Диана метнула на него мрачный взгляд.
– Томас, у тебя совсем нет гордости, – сказала она. – Ты правда думаешь, что мне не управиться с этой стаей? Уж если я управлялась с двойным сальто и мертвой петлей? С тиграми и пантерами у себя дома?..
Она вытянулась в струнку и строптиво бросила ввысь воинственный клич:
– Я Диана! Вы слышите? Диана! И вам меня не одолеть!
Она метнулась мимо Томаса к пальме, вскарабкалась по стволу на половину высоты, снова скользнула белочкой вниз, побежала назад, влезла на другую пальму, соскользнула, побежала дальше…
Томас догадался: она хотела разозлить обезьян, чтобы они прыгали за ней с верхушки на верхушку, а как только они приблизятся, она бросится опять к той пальме, которую обезьяны только что покинули. А когда эти зверушки совсем растеряются и устанут, она влезет наверх и сорвет орехи. Это действительно был хитрый план, к тому же храбрый. Но ошибочный. Потому что ни одному человеку, даже цирковому ребенку, не бывать быстрее обезьяны, которая может молнией сигать с одного дерева на другое и хвататься руками за ветки следующего дерева, когда ноги еще не оторвались от предыдущего. Диана металась как безумная от пальмы к пальме. Обезьяны наверху тоже метались. Она бежала, карабкалась, соскальзывала, бежала назад, но всякий раз, когда снова влезала, сверху уже сидели обезьяны и ждали, когда она поднимется, чтобы закидать ее кокосами.
Через несколько минут она сдалась. Запыхавшись и взмокнув, она вернулась к Томасу и некоторое время переводила дух. Он надеялся, что с нее хватило, но, глянув в ее напряженное лицо с безумными глазами и закушенной губой, он понял, что ошибся. Дело обстояло еще хуже. Она сделала глубокий вдох и начала спокойно взбираться на следующую пальму, выше и выше, не обращая внимания на неистовых обезьян и летящие в ее голову орехи. Томас стоял внизу и стенал. Он почти плакал. Бессильно тряс ствол дерева, как будто мог стряхнуть вниз обезумевшую Диану. Он был убежден, что следующие секунды им двоим не пережить.
Обезьяны трижды вынуждали девочку поворачивать назад. Она полезла по стволу в четвертый раз, дрожа от напряжения, натужно дыша, в слепом упрямстве устремив глаза вверх. Она поднималась медленно, но неуклонно, как машина. И в четвертый раз ей, кажется, удалось. Томас с ликованием видел, что обезьяны вдруг стали покидать дерево и быстро перепрыгивать на соседние пальмы.
«Ура!» – думал он, гордясь своей упрямой подругой. Но Диана была не так уверена в победе. Она задержала дыхание и прислушалась. Было тихо. Как дикая кошка, она продолжала взбираться вверх. Там висел орех, единственный, последний, оставленный обезьянами. Она хотела заполучить этот орех! Если она его получит, она готова будет отказаться от всего остального и вернуться в лагерь. Она осторожно протянула руку. И тут ветки затрещали, и над ней показалась гигантская адская рожа вождя обезьян. Диана твердо смотрела ему в глаза.