идента. Но самым лучшим местом на всей яхте была оранжерея. Там все было в зелени, цвели кактусы, пышно разрастались экзотические растения с листьями, похожими на крылья бабочки. А посередине, наполовину скрытый под вьющимися лианами, стоял огромный аквариум. В нем плавали фантастические вуалехвосты и японские рыбки всех цветов радуги. С выпученными глазами и открывающимися ртами они плавали по кругу, иногда глубокомысленно замирали в воде, как будто им было о чем подумать, и потом молнией срывались с места, распугивая своих соседей. Все это помещение с растениями и рыбками имело в себе что-то чудесно таинственное, сказочное, и президент, который любил там бывать, называл его волшебным садом.
Они отплыли в субботу утром, и Майкл вскоре после выхода из гавани примкнул к господину Орелю в рулевой рубке. Он с восхищением увидел, что компас показывает курс ост-норд-ост, как будто «Серебряная стрела» направлялась прямиком в Урбию. И они мчались по океану полным ходом, обычно запретным для этой яхты, потому что президент отвергал всякую спешку, когда отдыхал на борту «Серебряной стрелы». Он любил выйти на водный простор, чтобы не видеть берега, и дальше велел тихо дрейфовать посреди синего моря. Вот поэтому Майкл и удивился.
– А куда мы, собственно, направляемся, господин Орель? – спросил он шкипера.
– Не знаю, – сказал тот. – Господин президент приказал держать курс ост-норд-ост.
В Майкле забрезжила странная догадка. Неужто это… Он прямиком бросился на поиски деда, который слушал в кают-компании, как его старый друг доктор ван Штейн играл на пианино сонату. Майкл не посмел мешать и измучился ждать, когда же эта музыка закончится.
– Дед, – спросил он, едва дождавшись, когда отзвучит последняя нота, – почему господин Орель должен держать курс ост-норд-ост?
Президент загадочно улыбнулся:
– А ты заметил, да? Видишь ли, то, что не может сделать эскадрилья самолетов, потому что они несут боевое дежурство, то позволено «Серебряной стреле» на увеселительной прогулке. А почему она это может? Потому что она находится в частном владении слишком податливого дедушки, который не в силах отделаться от настойчивого внука.
Глаза Майкла расширились.
– Неужто мы отправились на поиски детей? – спросил он.
В разговор вмешался доктор ван Штейн.
– Вот видишь, какой у тебя дедушка? – сказал он, несколько укоризненно блеснув на Майкла глазами поверх очков. – Мы все не особо рады такому выходу в просторы океана и вынуждены подвергать себя опасности только потому, что некий двенадцатилетний мальчик…
– Какой опасности? – перебил доктора Майкл.
– Мой дорогой, – сказал врач, – там, где «Огненная Земля» подорвалась на мине, что-то может случиться и с «Серебряной стрелой».
Дед подал ему знак рукой. Он и без того был сыт по горло преувеличенным чувством вины Майкла, не хватало дополнительно отягощать совесть мальчика еще одной ответственностью.
– Ладно тебе, Карл, – сказал он доктору ван Штейну и повернулся к Майклу: – Я дал задание, чтобы «Серебряная стрела» вела поиск пропавшей спасательной шлюпки. Это значит, мы будем искать в определенном радиусе от места кораблекрушения. Завтра в это время ты уже будешь окончательно знать результат. Больше мы ничего не можем для тебя сделать, Майкл! Но я должен предупредить тебя, дитя мое, чтобы ты не питал напрасных надежд!
Майкл бросился на шею президенту.
– Дед! – кричал он. – Ты самый лучший!
Старый господин едва избежал смертельной опасности удушения.
– Ни в коем случае не лучший, – отрицал он. – Всего лишь уставший от постоянных разговоров со своим внуком о затонувшем корабле. Я хотел бы наконец сменить тему наших с тобой бесед, только и всего! Завтра в это время…
Через сутки Майкл сидел в волшебном саду на корточках и с отсутствующим видом таращился на большой аквариум. Он был сокрушен душой и телом. Со вчерашнего дня он жил как в лихорадке. Сразу после слов президента он ринулся на палубу, вел долгие разговоры со шкипером Орелем, сидел с ним час за часом и озирал безбрежное море; он видел, как садилось солнце и всходили звезды, а с наступлением ночи отказался спуститься к себе в каюту, боясь пропустить момент, когда он смог бы позвать наверх президента и крикнуть ему: «Вон же они, дед, ты видишь лодку? Вон там, вдали… Они нам машут!..»
И действительно, несколько раз ему даже казалось, что на горизонте появилось что-то похожее на лодку с детьми. А когда его переутомленные глаза уже отказывались смотреть на пустую сверкающую поверхность воды и он их на несколько секунд закрывал, то и за опущенными ве́ками ему мерещилась лодка; но как только он снова открывал глаза, она быстро растворялась в пустоте. В девять часов вечера президент совершал свою подлунную прогулку по палубе. Он остановился рядом с неподвижно глядящим внуком и спросил:
– Значит, ты не пойдешь спать, Майкл?
Мальчик молча помотал головой.
– Ну как пожелаешь. Я не вижу большого смысла искать в темноте то, чего не найти и при свете дня.
– Тут не темно, дед, ведь светит луна. И если доктор ван Штейн будет так любезен в виде исключения не играть сегодня вечером на пианино, то я мог бы и услышать, если они будут нам кричать.
Президент немного повздыхал и ушел вниз. Он послал наверх два теплых пледа для Майкла и велел стюарду как следует укутать ими мальчика. Незадолго до полуночи стюард появился в волшебном саду, где дед беседовал с доктором ван Штейном, и спросил, можно ли подать Майклу крепкого кофе. Мальчик настоятельно просил об этом.
– Ну хорошо, – сказал президент. – Отнесите ему кофе.
Доктор ван Штейн выразил сомнения.
– Ты заходишь слишком далеко, – сказал он. – Всему есть границы. Ребенок смертельно устал, ему следовало бы спать, а не подхлестывать себя кофе. Это неразумно!
– Оставь его, Карл, – увещевал дед. – Еще пара часов, и дурь у него из головы окончательно выветрится; вот и настанет покой для него и для нас всех!
Так Майкл провел на палубе всю ночь, видел, как блекнут луна и звезды и как восходит солнце, и наконец впал в глухой сон, из которого несколько часов спустя – был уже полдень – испуганно вдруг встрепенулся. На яхте произошло какое-то изменение, и он не сразу сообразил, что его разбудило. У него болела голова. Испуганными глазами он таращился на зеленую воду, по которой легкий бриз гнал шелестящие волны. И вдруг он понял, в чем дело: «Серебряная стрела» прекратила поиски! Она больше не вспарывала океан с гудящими моторами целенаправленным курсом ост-норд-ост, а уютно покачивалась и ползла назад, на юго-запад.
Майклу удалось незаметно скользнуть вниз, в каюту. Он беззвучно закрыл за собой дверь. На столе стоял поднос с его любимой едой: на сковородке над спиртовкой, слабое пламя которой не давало блюду остыть, томился душистый жареный цыпленок.
– Как будто я мог бы сейчас есть! – громко сказал Майкл.
На своей подушке он увидел записку. В ней была всего одна фраза:
Будь мужчиной!
Майкл сел к столу и долго плакал, поливая слезами записку и жареного цыпленка. С палубы доносился звон тарелок, и стюарды, сервирующие обед, пробегали мимо каюты Майкла. Потом на «Серебряной стреле» все стихло. Господа разошлись подремать после обеда. Майкл задул пламя спиртовки под опустевшей сковородкой. Досыта наплакавшись и наевшись, он поднялся в волшебный сад; там он сидел перед аквариумом и тупо смотрел в пустые глаза полосатых сине-золотых рыбок. «Будь мужчиной!» – приказал ему дед. Легко сказать. Как это делается – быть мужчиной? Уж точно не через слезы, как у девчонки. Как мужчина, он, может быть, не должен был есть жареного цыпленка, несмотря на голод. Мужчины владеют собой; и мужчины не сидят тупо перед аквариумом, а что-то делают. Майкл со вздохом встал и направился к столику с радио. Он чувствовал себя невероятно усталым. А спать мужчинам можно?
Он бездумно включил радио и крутил колесико, перемещаясь с одной частоты на другую. Танцевальная музыка, глупость. Реклама, глупость. Он крутил дальше. А другой рукой пролистывал иллюстрированный журнал. Новые модели автомобилей. Он даже не взглянул на них, как и не слушал то, что передавали по радио.
– Алло, алло! – из аппарата прозвучал мальчишеский голос.
«Наверное, какой-нибудь детский час, – подумал Майкл. – Этого мне только не хватало…» – и уже начал было прокручивать дальше.
– …одиннадцать детей с судна «Огненная Земля»… – уже затихая, донеслось из радиоприемника.
Майкл чувствует, как замирает его сердце – и тут же делает несколько лишних ударов. Он осторожно поворачивает ручку настройки назад и напряженно прислушивается к приемнику, сжимая колесико. Он даже зажмурил глаза, чтобы лучше слышать.
– …на маленьком острове… – говорит мальчишеский голос из неведомой дали. – Пожалуйста, заберите нас отсюда…
– Штефан, – шепчет Майкл, обращаясь к радиоприемнику, – это ты? Скажи еще раз, Штефан, пожалуйста!..
В этот самый момент Зепп на Инсу-Пу думает: «Попробую-ка еще раз…»
– Алло, алло, – услышал Майкл с внезапной отчетливостью и совсем близко. – Мы, одиннадцать детей с судна «Огненная Земля», не погибли, а очутились на маленьком острове в океане. Пожалуйста, заберите нас отсюда!
Майкл ущипнул себя за руку. Было больно. Даже появилось красное пятно. Завтра оно позеленеет, а потом останется синяк. Но ему было мало. Он укусил, действительно укусил сам себя за руку. Выступила кровь. Значит, он не спит. Значит, он действительно слышал то, что услышал.
Мальчишеский голос возвестил в третий раз:
– Алло, алло! Мы, одиннадцать детей…
Майкл ринулся в коридор.
– Дед, – вопил он. – Дед, я их нашел! Иди скорей сюда!
Он кричал, он выл как обезумевший пес, с лаем и ликованием нашедший своего хозяина. По узкому проходу уже бежали по тревоге несколько фигур. Разбуженные из послеобеденного сна, встревоженные стюарды пытались расспрашивать Майкла. Показался доктор ван Штейн, бросая поверх очков негодующие взгляды. Последним выглянул из своей каюты дед в синем шелковом халате.