…Фабула моего романа полна трансформаций и перерождений и насыщена полутонами. Геройский поступок не всегда сопряжен с идеологическим стержнем человека, а вот предательство зачастую продиктовано внутренней логикой самого изменника. Его цель не всегда монетизирована. Замысел перейти на другую сторону не всякий раз зарождается тщедушием, он способен родиться и на фундаменте заурядной обиды. Хотя, конечно, с помощью подкупа легко индуцируется смена нравственных приоритетов. Но это уже цинизм. В общем, идем дальше по пересекающимся сюжетным линиям, не будем отвлекаться на софистику и мировоззренческие толкования, ведь однозначно – с выполнившего преступный приказ ответственность не снимается. Совесть и общепринятая мораль, а не ее западный суррогат, есть высший критерий оценки аномий, эгоизма и альтруизма.
…Продолжаем. Украинские морпехи большими группами, а иногда тонкими ручейками из «пятерок», бросая технику и противотанковые 100-мм пушки «Рапиры», отходили на юг.
Из-за плотного огня российской артиллерии и абсолютного превосходства в воздухе армейской авиации не было возможности отбуксировать пушки. Передвигались налегке. К кажущейся неприступной крепостью «Азовстали». Хотя территория завода была ничуть не больше комбината, просто с юга естественным барьером служило море.
В отличие от металлургического комбината имени Ильича, где укрывался штаб бригады, с двадцатью одной проходной, на «Азовстали» до вступления российских войск в Мариуполь функционировало всего восемь контрольно-пропускных пунктов. Из них шесть российская армия «закупорила» к середине марта окончательно, но два разведка считала заминированными. Командование группировки приказало выдвинуться «кротам»-саперам с беспилотниками для разминирования туда ранним утром.
Именно этим обстоятельством воспользовались украинские военные, ночью они разблокировали проходы. «Азовцы» приготовили «окна» для «гостей-смежников». Именно там устроили «пункты приема» бегущих морпехов, обеспечив пулеметное прикрытие.
…Ночь опустилась над Азовским морем оранжево-бурым закатом с хаотичными темно-серыми кляксами перистых облаков. С востока надвигалась черная туча – предвестник грозы. Мрачную атмосферу дополнял рукотворный апокалипсис минометных и артиллерийских разрывов, то и дело прерывающий относительное затишье.
Черный ворон, жадный до падали, отогнал от свежего трупа в камуфляже голодную чайку, ловившую распростертыми крыльями ветер. Она плюхнулась в воду, сложив крылья, уставшая бесполезно парить и высматривать легкую добычу. Казалось, голуби вообще покинули город, а вороны и крысы вытеснили чаек со свалок, давая охотиться за мелкой рыбешкой лишь в прошитом бурунами мелководье.
Ночь стирала грани между героями и антигероями. Свист ветра в мартеновских цехах сливался с воем бродячих псов. Облака втягивали дым от пожаров. Индустриальный пейзаж из черных силуэтов охладительных башен-градирен и высоченных вертикальных доменных печей, словно выстроившихся небоскребами в кромешном пепелище войны, наполнял путь до реки Кальмиус пессимизмом и фатальной предопределенностью.
Шансы выжить под перекрестным огнем сохранялись. Для этого нужен был надежный арьергард. Кто-то должен был остаться, чтобы обеспечить отход морпехов. Вернее, их бегство, что бы там ни говорили украинские историки. Историю эту еще перепишут сотни раз… А сейчас доверимся сюжету.
Капитан Леонов работал в паре с гранатометчиком Локи. Отступающие знали примерные точки, где их прикрывали, но импровизация городской войны предполагает смену локаций. «Сняв» две цели, пара оставила старую водонапорную башню и переместилась на новую позицию в разрушенной девятиэтажке. Вооруженный до зубов «азовец», а у него помимо шведского гранатомета, была штурмовая винтовка М-16 и австрийский пистолет «Глок» с тремя магазинами, не отступал от морпеха ни на шаг. И все время нудел:
– Нас отдали на заклание. Я ж связист. Мы должны были идти со всеми, Леон…
– Приказ командира нужно выполнять. Хотя не всякий, – неожиданно для себя самого изрек Леонов и занял позицию на крыше. – И в данном случае он неглупый. Мы отвлекаем внимание, а наши выползают из нор и форсируют речку.
– Так нас русские накроют, – паниковал Локи. – Мы-то не доберемся до своих!
– Я тебя сейчас матом накрою, – прошипел сквозь зубы Леонов. – Иди, проверь канаты эвакуационного спуска, тут он есть – Волына говорил. Тут все оборудовали по инструкции вашего Картера… Городская герилья, мать ее.
Локи нехотя подчинился и скоро вернулся на лежку Леона.
– Ну что? – спросил капитан.
– Все ок, в подвале сидел какой-то старый бомжара. Седой как лунь и вонючий как гнойный волдырь. Я его грохнул.
– Гражданского убил? Зачем? – не понял Леонов.
– Мало ли, сдаст русским, что мы тут…
– Ты точно головой тронутый. Мать твою! Говорим, что защищаем, а сами лишаем жизни. Концепцию Картера в жизнь воплощаешь…
– Хватит философствовать и костерить профи, Леон, ради нас стараюсь… – После убийства случайного человека Локи неожиданно раздухарился и пришел в себя, перестав ныть. – Вон лучше смотри, какая-то возня. Кажется, наши. Сейчас лупанут из «Стугны» и миномета. Только по кому? По радейке скажу, что мы тут.
– Стоп. Режим тишины. Пока не отсвечивай, – тихо произнес Леон.
И точно. В зоне прямой видимости снайперской пары арьергарда отступала большая группа украинских морпехов численностью примерно с роту. По какой-то причине она остановилась, заняла оборону и начала минометный обстрел.
Леонов не сразу заметил колонну техники, которая гналась за замеченной группой украинских военных, покинувших свое убежище. Возможно, преследуемые ориентировались по звуку. Они били вслепую из минометов 82-го калибра и из дефицитного АГС, заодно ставя на сошки три противотанковые «Стугны». Разворачивали от страха все, что было в наличии.
Леонов определил расстояние до отступающей группы и до обнаружившей ее колонны техники с черноморскими морпехами – метров семьсот до противника, не больше полутора километров до «побратимов»…
– Замри, – приказал он «напарнику» и протер левой рукой запотевшую оптику.
– Что там? – на груди Локи хоть и висел армейский бинокль, но ему нужно было разжевывать происходящее.
– Больница на два часа, видишь? – шепотом комментировал Леон. – Русские морпехи с тыльной стороны здания. Я их вижу, наши – нет. Бьют по ним наобум. На ощупь долбят… Недолет. Вторая мина – прилет в больницу. Выстрел ПТРК – опять прям по больнице… Мажут.
– Вижу, – наконец включился в «работу» Локи. – Только не понимаю, почему русские остановились и не огибают здание. Смотри! Они выходят из броника. Делают пролом в стене. Смотри! Таранят стену! Зачем?!
– Плотный обстрел наши ведут. Может, хотят прошить больницу и пройти сквозь нее. Тогда вплотную выйдут на наших. Сейчас я его сниму… Вот этого офицера. Старший он, все его слушаются. Его вальну, и наши уйдут. Просочатся в ночи до речки, а там переправятся – чай не Днепр. – Леон задержал дыхание и прикоснулся к спусковому крючку обмотанной лохмотьями для маскировки винтовки.
В коллиматоре Леона отображался Оникс. Именно он первым вышел из брони и активно руководил перемещениями подчиненных. Леон был готов. Секунда.
– Чего медлишь? Мочи его, – нетерпеливо гавкнул Локи.
Леонов тяготился его присутствием. Тот мешал сосредоточиться. Но профессионализм стрелка делал свое дело – палец аккуратно и медленно придавливал курок.
– Давай! Они как на ладони. Я из NLOW садану сразу после того, как ты старшего снимешь. – Локи переместился ко второму окну помещения и взял гранатомет на плечо, уже примеряясь к «жирной цели». Прицел «Триджикон» с интегрированным дальномером не мог обманывать, до броника севастопольских морпехов было ровно 690 метров – дальность почти предельная, но вполне соответствующая ТТХ.
Леонов не ответил. Он старался не обращать внимания на навязчивого опекуна, который мнил себя главным и норовил напомнить, что «азовцы» спасли Мариуполь в 2014-м от «захвата русскими», когда все остальные «сопели в две дырочки».
Локи всякий раз позволял себе скабрезные шуточки с обязательным «черным юмором», каждый раз норовил замолкнуть только после кричалки «Слава Украине!», видимо предполагая, что Леонов ответит, как полагается, «Героям слава!». Однако Леонов Бандеру не чтил. И это неприятие идола националистов для фанатика Локи было достаточным основанием, чтобы «завалить из волыны» этого молчуна сразу после того, как тот «снимет» русского офицера.
Было бы достаточно, но причина, как описано выше, крылась скорее в гарантиях карьерного роста от майора Ступака, которого взял под крыло сам Марк Картер, и который являлся проходным билетом в высшую касту – в ГУР. Локи заблаговременно привинтил глушитель к «Глоку». Осталось дождаться выстрела, «подсыпать» русским из NLOW, «запруфить», иными словами – сфотографировать содеянное с помощью телефонной камеры для будущих наград и прибиться к отходящей группе.
Но Леон медлил. Его палец невольно отодвинулся от курка. Суета внизу с тыльной стороны больницы обретала смысл. Русские морпехи выносили из пролома детей. Совсем маленьких малышей несли на руках. Старшие шли самостоятельно. Одного пацаненка со свежим ранением, видимо от минометного обстрела уходящей группы, выносили на носилках и сразу определили в десантный отсек. Оттуда высыпали все до единого морпехи, предоставляя места детям. Кто не поместился – тех усаживали по бортам МТЛБ. Легкобронированная «мотолыга» была в прямой видимости и в нее целился Локи.
– Дети… В тягаче и бэтээре дети, – шепотом произнес Леон. Локи не услышал. Он был на изготовке. Тогда Леонов повернулся к нему и сказал громче: – Там дети. Они эвакуируют детей и собираются отходить. Дай знать по радейке нашим, чтоб шли дальше. Не стреляем. Отбой.
– Отбой будет, когда я скажу. Сожжем «коробочку» вместе с крысятами русскомовными. – прошипел Локи.
Капитан Леонов понял, что до выстрела осталось одно мгновение. Он перевернулся на спину и выпустил в «азовца» две пули из личного оружия – проверенного ПМ. Перед тем, как рухнуть на пол, Локи выронил шведский гранатомет, и тот полетел вниз, стукнувшись об асфальт.