Приход Путина к власти пресек эту тенденцию. Первой и главной целью своей политики второй президент Российской Федерации видел восстановление единства страны. Основой этого единства является, по Путину, сильная государственная власть. Усиление власти государства начиная с 2000 г. проводится традиционными методами. Законодательство регионов было приведено в соответствие с федеральным, роль верхней палаты – Совета Федерации – кардинально снижена, губернаторы из избираемых (и формально независимых от президента) превратились в назначенцев главы государства, нижняя палата стала полностью подконтрольной Кремлю. Существенно выросло вмешательство государства в экономику. Олигархат как политический институт (но не система собственности) был разрушен. Условия и результаты деятельности частных компаний стали в еще большей степени зависеть от отношения руководства этих компаний и администрации президента. Частная собственность вновь стала отчуждаемой.
Президент часто высказывался в поддержку политического и общественного плюрализма. Если в 2000 г. во время первой инаугурации он заявил, что «отвечает за все», то спустя четыре года сказал, что «успех и процветание России не могут и не должны зависеть от одного человека или одной политической партии, одной политической силы»63. Тем не менее реально инициативы и действия президента и его администрации ведут к концентрации власти в одних руках.
Таким образом, если по уровню развития демократии «путинская Россия» находится, как и ельцинская, в пределах нулевого цикла, то степень политического, экономического, общественного плюрализма в 2000-е годы резко упала. Все важнейшие решения, в том числе внешнеполитические и внешнеэкономические, зависят от воли одного лица. Формально подчиненная этому лицу огромная бюрократическая структура неподотчетна и неподконтрольна обществу – ни напрямую, ни косвенно. Гражданское общество не имеет достаточных стимулов к развитию. В обществе распространяется атмосфера отчужденности и страха.
Пока Путин остается не только всенародно избранным и, соответственно, легитимным президентом, но и популярным деятелем, Запад вынужден относиться к нему с должным уважением. Россия середины 2000-х годов – это не Польша периода военного положения и не Китай времен событий на площади Тяньаньмэнь. В будущем, однако, ситуация может измениться. Становление режимов личной власти в странах Центральной и Восточной Европы (Югославия Милошевича, Словакия Мечьяра) и СНГ (Белоруссия, Узбекистан), как правило, приводило к тому, что США и ЕС переводили отношения с ними из категории партнерских в разряд проблемных, а в отдельных случаях даже способствовали «смене режима».
Тем не менее реальный плюрализм интересов – групповых, секторальных, региональных – развивается в России подспудно. Дело ЮКОСа представляет собой случай борьбы за передел собственности, а не за ее национализацию. Развитие Калининграда определяется тем обстоятельством, что он представляет собой анклав внутри территории ЕС. На Дальнем Востоке процветает теневая экономика, успешно интегрированная в криминализованную систему экономических связей в Северо-Восточной Азии (добыча морепродуктов в Японском и Беринговом морях, лесозаготовки в Приморье и Приамурье и т. п.).
Заключение. Перспективы
ЗА ЭПОХОЙ «РОССИИ КАК ЕВРАЗИИ» наступил период становления «новой версии» России. Страна, общество «переформатируются». Нынешняя Россия безусловно узнаваема, но она существенно, даже фундаментально изменилась по сравнению со своей советской предшественницей и продолжает меняться. Россия традиционно отставала от «передовой Европы». Томаш Масарик, например, рассматривал Россию как «детство Европы». По сути Россия не чужда Европе, но являет собой более раннюю эпоху развития64. В начале XXI в. Россия одновременно и Европа (в культурно-историческом смысле), и «не-Европа» (в смысле не-EC). Поэтому она одновременно отстает и развивается в несколько другом направлении, чем ЕС, – в направлении становления национального государства. В этом отношении Россия ближе к Америке, чем к Европе.
«Век идеологий» завершился и для России. Москва отказалась от глобального соперничества. В конце XX в. Россия стала последней европейской державой, покинувшей имперское состояние (при всей уникальности Российской империи, ее непохожести на империи морских держав). В США сделали вывод, что «Россия сошла с дистанции» гонки за лидером (т. е. США)65. Одновременно произошла «экономизация» политики России и началась ее глубокая демилитаризация.
Путинская стабилизация первоначально давала возможность выиграть время для проведения реформ. Неудача реформ или отказ от них, скатывание на традиционный для России авторитарно-бюрократический путь будут иметь самые серьезные последствия. Консервация ситуации и увеличение отставания от передовых стран, превращение Российской Федерации в задворки и Европы, и Азии в условиях глобализации могут привести к распаду страны, превращению Российской Федерации в failed state середины XXI в. Такой вариант не неизбежен, но, к сожалению, возможен.
Реализация более благоприятного варианта потребует от правительства политики, адекватной потребностям постиндустриального развития и условиям глобальной среды. Эта политика обязана делать упор на развитие человеческого капитала, укрепление экономических, политических, общественных институтов начиная с частной собственности, свободы в сочетании с личной ответственностью и подотчетности государственных служащих. Без этого отношения России с современным Западом, рассмотрению которых посвящена следующая глава, так и останутся асимметричными.
Примечания
1 http: / /www.president.kremlin.ru.
2 Пивоваров Ю., Фурсов А. Русская система: тезисы и рабочие гипотезы // Россия между вчера и завтра. – Кн. 1: Экспертные разработки / Общ. ред. В. Преображенского и Д. Драгунского; Клуб «2015», Ин-т нац. проекта «Обществ, договор». Группа «Сценарии для России-2». – М., 2003, —С. 261.
3 Царский титул впервые возложил на себя Иван IV в 1547 г.; неофициально так именовали, однако, еще его деда Ивана III.
4 Гайдар Е. Т. Долгое время. Россия в мире: Очерки экономической истории. – М.: Дело, 2005. – С. 273.
5 «Какие у нас будут иностранные дела?» – недоумевал Ленин в октябре 1917 г. «Дело мое маленькое: опубликовать тайные договоры и закрыть лавочку», – комментировал Троцкий свое назначение первым наркомом по иностранным делам большевистского правительства (Млечин Л. МИД. Министры иностранных дел: Тайная дипломатия Кремля. – М.: Центрполиграф, 2003. – С. 15, 16).
6 Ввод советских войск в Афганистан стал результатом взаимодействия нескольких факторов, заставивших Брежнева и его коллег забыть об осторожности. Среди этих факторов позиция партийных идеологов, требовавших «помочь афганцам защитить завоевания революции» и пугавших последствиями для других клиентов СССР факта «сдачи позиций» в непосредственной близости от советской территории, была не самым важным. Однако, возможно, именно она «перетянула весы» в Кремле.
7 Заславская Т. И. Современное российское общество: Социальный механизм трансформации. – М.: Дело, 2004. – С. 63.
8 См. статью Владимира May «Российская модернизация» на сайте http://www.gazeta.ru (июль 2005 г.).
9Ахиезер А. С. Россия: Критика исторического опыта (Социокультурная динамика России). – Т. 1: От прошлого к будущему. – Изд. 2-е. – Новосибирск: Сиб. хронограф, 1997. Цит. по: Заславская Т. И. Указ. соч. – С. 63.
10Чаадаев П. Я. Полн. собр. соч. и избранные письма. – Т. 1. – М.: Наука, 1991. —С. 323.
11 См., например: Hill F., Gaddy С. The Siberian Curse: How Communist Planners Left Russia Out in the Cold. – Washington: Brookings Institution Press, 2003.
12 Пивоваров Ю., Фурсов А. Указ. соч. – С. 250–271.
13 См.: Trenin D. Traditionalism Makes a Comedack // Russia Profile. – 2004. – Oct. 20 (http://www.russiaprofile.org).
14 Бобо Ло (в письме к автору от 19 сентября 2005 г.) отмечает, что непривлекательность Азии для России объясняется тем, что вплоть до начала Нового времени у русских было сравнительно мало контактов с ведущими азиатскими цивилизациями (китайской, индийской и др.). Соответственно в русском общественном сознании Восток ассоциировался с печенегами, половцами, монголами, в которых видели не только угрозу, но и воплощение варварства и отсталости. Безусловно, такой подход объясняет смысл и содержание понятия «азиатчина».
К тому времени, когда россияне, находясь на подъеме, познакомились с Китаем, Кореей, Индией, эти страны вступили в период длительного экономического и политического застоя и вновь не могли стать примером для России. В этой связи большой интерес представляет нынешняя ситуация, когда ослабевшая и сравнительно отсталая Россия встречается с динамичной Азией – причем не только в лице Японии и Южной Кореи, но и Китая, и Индии. Начиная самое позднее с середины 1990-х годов не утихают споры о применимости китайской модели развития для России как альтернативы модели западной.
15 См. статью Андрея Девятова «Под девизом “величие и достоинство”» (Независимое воен. обозрение. – 2004. – Окт.).
16 Данилевский Н. Я. Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо-Романскому. – М.: ЭКСМО, 2003.
17 См. выступления президента В. Путина 4 и 13 сентября 2004 г. (http://www.president.kremlin.ru).
18 Яковлев А. Н. Сумерки. – М.: Материк, 2003. – С. 232. Правда, тот же Яковлев относит начало «холодной войны» между Западом и советским государством к 1917 г. (Там же. – С. 243).
19 Арбатов А. Г. Национальная идея и национальная безопасность // Мировая экономика и междунар. отношения. – 1998. – № 5, 6. – С. 205.