Он угадал их – и их правдивость – ещё раньше меня самой.
– А насчёт другой части узнаем со временем, – добавил Лод.
Не выдержав, я легонько, раздражённо ткнула его пальцем в предплечье, и колдун поморщился.
Моё чёртово отражение из зазеркалья, не боящееся взглянуть в лицо жестокой истине. Или хотя бы предположить, что это может быть истиной. Ничего, когда-нибудь я напомню ему об этом… и безжалостно посмеюсь.
Лет эдак через пятнадцать нашей счастливой совместной жизни.
– Ты знаешь, что крупно рисковал?
Он пожал плечами:
– Я редко играю по-другому.
Фраза, наверное, могла бы меня задеть, но в этот миг я вспомнила кое-что. Его слова, прозвучавшие только что, и слова, прозвучавшие несколько раньше.
Сопоставление этих слов заставило меня сощуриться.
…обещания ранят, что это всерьёз…
– Моей вечной любви… а твоей? Ты позволил мне сомневаться и выбирать, ты подыграл мне… но ты-то свой выбор давно уже сделал. И Морти сделала. – Я пристально всматривалась в его глаза. – Что бы ты делал, если б я действительно ушла? Если бы сделала шаг и исчезла в прорехе?
Молчание, предшествовавшее его ответу, было долгим.
– Смирился бы с тем, что значил для тебя так мало, что не имел никакого права удерживать тебя здесь. Что я этого заслужил. И что там тебе будет лучше. – Когда Лод заговорил, голос его был так же тих, как и до того. – Я сделал всё… и был уверен в тебе достаточно, чтобы знать: какое бы решение ты ни приняла, для тебя оно будет верным.
Я снова не нашлась, что ответить. Лишь вспомнила, как спокойно он отступил в сторону, скрестив руки на груди, освобождая мне путь к прорехе… а ещё – как минуту назад поморщился от моего тычка. Так, словно не сдержал боль.
Хотя тычок этот явно не был такой силы, чтобы причинить боль, которую Лод не смог бы сдержать.
Бесцеремонно ухватив его за рукав рубашки, я задрала его вверх. Лод не пытался меня остановить. Наверное, знал, что всё равно не выйдет. Поэтому я беспрепятственно воззрилась на четыре свежих синяка, выступивших на его бледной коже там, где колдун впивался пальцами в собственное предплечье.
Пока я, стоя в паре шагов от него, принимала решение, которое могло навсегда нас разлучить, – право на которое он сам же мне подарил.
– Значит, свобода выбора? – наконец отпустив его рубашку, я отстранилась, кусая губы. – И честная игра?
– Она самая. – Лод опустил задранный рукав на место. – Я не Ильхт и не Тэйрант, чтобы не давать выбора тем, кого люблю. И решать, что для них будет лучше.
– Правда?
– Во всяком случае, не когда ставки настолько высоки. Ты не тот человек, который уходит лишь затем, чтобы его удержали. Для тебя свобода выбора значит действительно много.
Я понимала, что он прав. Может, кого-то брутальные книжные красавчики, которые в ответ на все попытки уйти безапелляционно возражали «не пущу», а то и вовсе с рычанием заваливали героиню в кровать, заставляли млеть, но у меня вызывали исключительно раздражение. Когда с твоими желаниями никто не намерен считаться, это эгоизм и собственничество, и ничего более. А ещё взрослой девочке действительно пора уметь разбираться в себе без подсказок со стороны: как от прорех, так и от кого-то почеловечнее. Не говоря уже о том, что при других обстоятельствах я бы действительно не задумалась всерьёз о возвращении домой… сейчас. Чтобы начать жалеть – потом.
И всё равно я злилась. Потому что была всего в одном шаге от того, чтобы больше никогда его не увидеть. Чтобы оставить тепло его рук, глаз и улыбки за точкой невозврата, так и не узнав всего, что знаю теперь. Чтобы так и не понять, как сильно он меня любит.
Злилась на себя – но наорать самым нелогичным образом хотелось на него.
Какой же ты дурак, Лод. Правая рука Повелителя дроу, наследник рода Миркрихэйр, гениальный дурак, великодушный идиот…
– Знаешь, – досадливо сказала я, желая хоть как-то выплеснуть эмоции; от злости даже угрызения совести отступили на второй план, – наверное, другая девушка на моём месте врезала бы тебе как следует.
Он улыбнулся. Коротко, едва заметно. Впервые за весь день.
Впервые за все последние дни – тепло.
– Другая не была бы на твоём месте.
И, несмотря на то, что мне правда очень хотелось его стукнуть, я сделала совсем другое.
На этот раз я сама потянулась к его губам. И наш третий поцелуй был далёк от совершенства: если он целовался восхитительно – на мой неискушённый взгляд уж точно, – то я по неопытности своей ужасно. Но, надеюсь, сотню поцелуев спустя эта разница сгладится.
В конце концов, мне достался чудесный учитель. Во всех смыслах.
А уж в своей способности хорошо учиться я была уверена целиком и полностью.
Чуть позже я спустилась в гостиную. В сопровождении Бульдога, радостно цокавшего следом. И обнаружила внизу компанию светлых в почти полном составе: Фаник пытался играть в шахматы с Восхтом, Криста пробовала робко напоминать правила, в которых и сама путалась, а Дэн снисходительно следил за их потугами.
Однако когда я как ни в чём не бывало прошла к круглому столу, все повернулись ко мне. Разом, как один.
– Претендую на следующую партию, – просто сказала я, присаживаясь в одно из кресел. – И нет, это не скаук и не шашки. Здесь через другие фигуры перепрыгивает только конь, но никак не слон.
Устроившись у ножки кресла, Бульдог блаженно положил морду на мою туфлю, Восхт усмехнулся, Дэнимон лишь хмыкнул как-то странно; и если причина широкой улыбки Фаника была мне ясна, то вот Кристы – не совсем. Хотя, если подумать, я в первый же день нашего знакомства поставила ей диагноз. Опознав болезнь, которую довольно трудно вылечить: ведь «добрая девочка» – это очень серьёзно.
И пусть я, как бы мне ни хотелось этого не признавать, явно подцепила эту заразу – я искренне надеялась, что переболею ей лишь в лёгкой форме.
Глава девятаяМаневр Рети[21]
Даже когда все уже разошлись по палаткам, укрываясь от ливня, Стайл стоял у входа в свой шатёр, в шаге от тяжёлых капель, барабанивших по вытоптанной траве. Просто не мог отвести взгляда от массива гор, черневшего на горизонте над полотняными крышами: он был темнее даже непроглядной дождливой черноты.
Через несколько дней закончится война, начавшаяся задолго до его рождения…
Поверить в это было почти невозможно.
– Не спится, принц?
Даже голос тэльи Фрайндина не заставил Стайла обернуться.
– Я не принц.
Встав рядом, брат Повелителя эльфов пожал плечами:
– Однако скоро станете королём.
Дождь зарядил с самого утра. Накануне на небе не было ни облачка, но за ночь его затянули тучи; и если эльфийским воинам вязкая глина размокших дорог идти не особо мешала, то людям – ещё как. В итоге сегодняшний переход вышел короче, чем планировалось.
Но до цели всё равно остался всего один.
Уже спустя день передовые отряды отправятся под горы. Расчищать путь через туннели дроу – ценой своих жизней. Его, Стайла, будущие подданные. А он будет просто сидеть тут, сзади, и отдавать приказы. Как последний трус.
Нет, не годится он в Повелители. Он воин, не правитель. Не по душе ему отсиживаться за чьей-то спиной, пока другие умирают за него.
Потому-то он всегда и восхищался принцессой, которой это тоже было не по душе.
– Идите спать, принц, – устало заметил Фрайндин. – Ваши маги знают своё дело, защитный контур на месте. Да и наши часовые не пропустят врага, если тот вздумает появиться.
Стайл смотрел на спящий лагерь армии светлых: ту малую его часть, что открывалась ему. На штандарты и знамёна, под ливнем обвисшие мокрыми тряпками. В ночи все они казались траурными, живо заставив Стайла вспомнить похороны старого Советника – его погребли как раз накануне дня, когда светлые выступили на войну. Безжизненное тело вирта Форредара всплыло перед глазами так ясно, будто он видел его вчера. Его… и обугленную дыру на белой мантии.
Принцесса сделала это, твердили все вокруг. Тёмные подчинили её своей воле. А дети Повелителя Хьовфина следом за дядей-изменником переметнулись на сторону дроу и убили невинную фрейлину; нет, они убили фрейлину и пару гвардейцев Повелителя, нет, они убили двадцать гвардейцев Повелителя и чуть не сожгли дворец, они хотели убить самого Повелителя…
Стайл с негодованием отвергал все эти слухи. Кто бы их ни распускал. Эльфийских принцев он видел лишь однажды и мельком, но на исчадий зла они никак не походили – наоборот, показались ему чересчур изнеженными. Хотя… младший был тихим и молчаливым парнем, но явно себе на уме. А вот старший, бывший жених принцессы, трусливо сбежавший из-под венца… Впрочем, непосредственное общение с эльфийскими владыками во время похода заставило Стайла – к печали своей – поверить: невинная фрейлина всё же погибла. Вначале о случившемся ему крайне эмоционально поведала леттэ Мэрисуэль, избранница тэльи Фрайндина. Стайл откланялся, не выдержав в её обществе и пяти минут, и не был уверен, что её рассказу можно доверять; однако потом его подтвердил и сам Фрайндин – неохотно, с плохо скрываемой горечью, и Хьовфин – сухо, без намёка на переживания. И даже если принцев одурманили и одурачили, факт оставался фактом.
Эльфы говорили, что сделают всё, чтобы освободить сыновей Повелителя при штурме тёмных городов. Но разве те доживут до штурма? Вряд ли движение армии светлых осталось для дроу незамеченным. Тёмные наверняка поприветствуют захватчиков изувеченным трупом кого-то из заложников ещё подле входа в туннели – в качестве предупреждения, что случится с остальными, если светлые пойдут дальше.
Только вот если бы это действительно могло кого-то остановить.
Это Стайлу тоже было не по нраву. Хотя он понимал, что Хьовфин, покойный вирт Форредар и другие советники правы: когда дело заходит так далеко, для Повелителя все привязанности, симпатии и родственные связи обязаны отступать на второй план.