«Я вполне серьезно предлагаю наделить юридическими правами леса, океаны, реки и другие так называемые „природные объекты“ в окружающей среде – более того, всю природную среду в целом», – пишет Стоун, – «в разные периоды истории наши социальные „факты“, на которых часто основывается право, менялись. Мы создаем коллективный „миф“ о себе и мире, пишет он, который отражает наши нынешние нормы и закреплен в законах. Но мы склонны забывать, что эти нормы – выдумка. Мы склонны считать, что бесправие бесправных „вещей“ – это указ Природы, а не юридическая конвенция, действующая в поддержку некоего статус-кво», – пишет Стоун. «По мере того как растут наши знания о „геофизике, биологии и космосе“, должен расширяться и наш коллективный „миф“, а вместе с ним и законы. Статус-кво как таковой себя изжил. Пришло время для чего-то нового». Мне интересно, что подумал бы Стоун о последних достижениях ботаники, которые обнаружили в растениях столько всего, что еще два десятилетия назад было немыслимо. Я уверена, что он тем более решительно согласился бы с тем, что растения заслуживают юридического статуса личности. На самом деле, это уже давно пора сделать.
Именно с такими мыслями я наблюдала со стороны за тем, как дикий рис «подал» в суд на штат Миннесота[357]. Иск в 2021 году составил адвокат племени оджибве из клана Белой земли, представлявший интересы дикого риса, который растет на берегах водно-болотных угодий северной Миннесоты и которому угрожает трубопровод, проложенный прямо через его ареал обитания. Штат выдал канадской компании Enbridge разрешение на строительство трубопровода, не посоветовавшись с народом клана Белой земли, который обладает договорными правами коренных жителей на сбор дикого риса в этом районе. Этот злак занимает центральное место в жизни оджибве, и каждый сентябрь жнецы отправляются на каноэ по мелководью, чтобы его собирать.
Для роста дикого риса требуется очень много чистой воды. Сырая нефть из смолистых песков должна была доставляться по трубопроводу из Канады прямо через места обитания дикого риса, а вместе с ней появлялась и угроза разлива. Поэтому племя оджибве клана Белой земли предоставило рису юридическую силу, признав его «неотъемлемые права на существование, процветание, восстановление и эволюцию»[358]. Право на эволюцию! Я никогда не встречала в судебных исках таких биологически экспансивных формулировок. Казалось, настал исторический момент для растений как юридических лиц. Но собственный суд племени в 2022 году отклонил иск за отсутствием правового прецедента.
Возможно, время юридических прав личности для растений еще не наступило[359]. Но сама концепция личности растений так же стара, как и человеческая культура. Как мы уже выяснили, нативные философы часто воспринимают растения как родственников, или предков, или, в противном случае, как самостоятельные личности с правами. Дело не в том, что растения – это люди, а в том, что люди – это один из видов личности, как и животные.
Личность означает, что у человека есть способность к действию и воле, а также право на существование. Причинение вреда личности-животному (или личности-растению) может иметь решающее значение для его способности выжить, но этим нельзя пренебрегать.
Да, всем нужно есть. Нужно шить одежду и строить дома. Для этого нужно убивать личности-растения и личности-животные. Это факт жизни. Но это не оправдывает беспорядочных убийств или бездумного уничтожения.
Растения в философии и космологии коренных народов часто являются буквальными родственниками и предками. Коренной народ майя, проживающий на территории современной Мексики, считает, что первые люди были созданы из кукурузы. Практически во всех космологиях растения и люди происходят от одного и того же расширенного экологического предка. Конечно, сейчас это понимается как эволюционный факт. Безусловно, у нас есть общий предок с растениями, хотя это было очень давно. Что если бы этот факт стал менее отдаленным и более ощутимым в жизни человека? Это объединяет всех в некую родственную связь, расширенное родство. Если растение – это личность, то оно имеет право на автономию. Встреча с растением – это встреча двух существ. Дебора Берд Роуз назвала это «интерсубъективной встречей»[360]. Когда вы так думаете о растении, в пространство между вами проникает глубокая нравственная сила, прилипающая ко всему, как паутина. Вы не можете игнорировать ее, вы не можете выйти за ее пределы. Можно назвать это уважением.
Уважение влечет за собой определенную ответственность за заботу, за поддержание хороших отношений. Личность растения – это то, чему мы должны учить себя сами, и, возможно, поначалу мы напрягаемся, чтобы это увидеть. Но как только мы ее увидим, забота, связанная с этим новым осознанием, придет совершенно естественно. Вы можете обнаружить, что уважаете независимость растений не потому, что знаете, что «вам следовало бы», а потому, что знаете, что должны. Потому что в противном случае вы нарушите свою личность. Нужно перейти мост от пренебрежения к уважению к растениям. Расстояние между ними – это направление движения души к объекту.
Конечно, мы проделали долгий путь, чтобы прийти к тому же, что и многие другие люди. Но новые открытия в области ботаники дают шанс пересмотреть наше представление о не связанном с человеком мире и о нашем месте в нем. Мне пришло в голову, что все эти споры ученых о том, как называть растения, – это неверие в воображение публики. Что она зайдет слишком далеко, воспримет слишком простой посыл, начнет видеть в растениях мультяшных персонажей или эквивалент крошечных всезнающих полубогов. Я понимаю, что страх этот небезосновательный, иногда до людей доходит самое простое послание. Но как журналист я остро чувствую опасность отказа от нюансов и сложностей из-за страха, что сообщение не будет усвоено.
Именно отсутствие веры в общественность всегда приводит к снижению уровня публичного дискурса. Неверие в общественность – это самоисполняющееся пророчество. Уберите сложность, и способность к сложности деградирует еще больше. Я думаю, что в том, что касается сложной истины, людям можно доверять. Растения – это не всемогущие потусторонние существа. Они также не похожи на нас. Но и не являются ни тем, ни другим. В обоих образах есть элементы реальности, и в обоих есть заблуждения. Это сложная вещь: нужно приветствовать двусмысленность и радоваться отсутствию простых шаблонов. Сложность – это, в конце концов, правило природы. Для осмысления этого необходимо занять ментальное пространство промежуточности, которое редко допускается в нашем современном мире, озабоченном линейными нарративами и известными сущностями.
Байо Акомолафе, поэт и философ из племени йоруба, писал об этом промежуточном состоянии, размышляя о том, что все существа являются составными организмами. Состояние природы – это взаимопроникновение и смешение, которое не поддается простой классификации. Оно занимает срединное место как в материальной реальности мира, так и в нашем понимании его. «Середина, о которой я говорю, – это не половина пути между двумя полюсами; это проницаемость, которая высмеивает саму идею разделения», – пишет он. Акомолафе описывает нашу коллективную биологическую реальность как состояние «блестящей промежуточности», которая «побеждает все, разъедает каждую границу, проливается через обозначенную территорию и перечеркивает каждую уверенную линию»[361]. Это напоминает мне о Тревавасе, который убеждал меня в гостиной под Эдинбургом, что ученые не знают о растениях достаточно, чтобы говорить о них что-то определенное. Ученые знают о растениях невероятно много. Они также могут вовсе не знать, что такое растение.
Описанная Акомолафе блестящая промежуточность относится ко всему, что я поняла о растениях и о нас. Наше представление о них должно существовать в зыбком, проницаемом месте в нашем сознании. Это место труднодоступно. Возможно, вы не использовали его с детства. В таком промежуточном месте существовать трудно. Но не невозможно. Я перешагнула через эти границы и верю, что другие тоже смогут.
Кто-то сочтет это вопросом философии и веры, что, по их мнению, всегда означает отход от науки. Но дело не в том, что наука уходит от себя все дальше. Скорее пространство между наукой и этическим смыслом сшивается тончайшей паутиной. Тонкие ниточки образуют хрупкий мост.
Самое чудесное в этом то, что весь мир может стать другим.
Восприятие растений как существ, заслуживающих иметь права, открыло бы иную плоскость взаимоотношений с ними.
Это произвело бы революцию в нашей системе морали и права и в том, как мы живем на этой земле.
Через некоторое время после поездки в Шотландию я оказалась в глубине пещеры в Пуэрто-Рико. Внутренние районы острова гористые, покрытые густыми джунглями, настолько плотными, что сквозь них проникает только зеленый свет. Но в этих джунглях, если знать, где искать, есть множество отверстий, похожих на стоматы на обратной стороне листа. Скалистые провалы открываются в темноту: это входы в огромную систему пещер, которая тянется под островом в сосудистой сети подземных рек и пространств.
К счастью, друзья знали, где искать. Рамон и Омар нашли нужное отверстие, и мы начали спускаться в его холодную черноту, оставив позади полуденное тепло. Мы проходили мимо древних петроглифов таино, вырезанных на сталактитах, – нагромождения круглых лиц, ящериц и спиралей, куда еще проникали последние лучи зеленого света, а потом вдруг наступила полная темнота. Пришлось включить налобные фонарики. Мы спускались вниз, а сверху за нами тянулись корни. В одной из пещер корни растущих на поверхности деревьев внизу оказались толщиной с мою руку, они пробивались сквозь слои твердой породы над нашими головами и выходили в этот черный храм, проходя еще тридцать или сорок футов