Многим из нас знакомы ситуации, когда отличники в школе оказываются беспомощными в реальной жизни, и наоборот. Эти примеры служат нам постоянным напоминанием о том, что хорошие оценки в школе еще не гарантируют успеха в дальнейшей жизни.
Реальный мир выдвигает свои требования
Итак, рассмотрим человека, который блестяще учился в школе, но за ее стенами оказался ни на что не способен. Такой студент был у нас в Йеле. Казалось, он олицетворяет собой все лучшее, что только может предложить этот престижный университет. Пенн блестяще справлялся со всеми обязательными заданиями, и, кроме того, у него самого были блестящие идеи. Можно ли еще что-либо хотеть от человека с такими аналитическими и творческими способностями? Оказывается, можно.
У Пенна была парочка странностей, которые при выходе на рынок рабочей силы свели на нет все его замечательные достоинства. Во-первых, это был необыкновенно самонадеянный и высокомерный юноша, возможно оттого, что слишком многие вокруг восхищались его талантами. А может, он просто таким и родился. В любом случае его высокомерие не добавляло ему любви и уважения тех, кто работал рядом с ним. Второй его недостаток был еще хуже: у Пенна почти полностью отсутствовал практический интеллект. Если бы вместилищем такого интеллекта был отдельный участок мозга – на самом деле это, скорее всего, не так, – у Пенна в этом месте была бы зияющая пустота.
Пенн получил приглашения на собеседования почти из всех престижных организаций, где требовались специалисты его профиля. Во всех очередях он стоял первым. Не случайно, что остальные студенты испытывали по отношению к нему своего рода ревность: когда этот парень входил в комнату, в воздухе зависал зеленый туман зависти. Но практический интеллект у Пенна был настолько убогим, что он даже не удосужился скрыть свое высокомерие во время собеседований. На них он шел фаворитом, но всякий раз получал от ворот поворот. Единственное предложение поступило от второразрядной организации, где Пенну удалось продержаться менее двух лет.
По иронии судьбы у Пенна был однокурсник по имени Мэтт, академические успехи которого были куда скромнее. Но у этого парня была замечательная практическая хватка, можно сказать выдающийся практический интеллект, который иногда еще называют социальным интеллектом (интеллектом общительности)[113]. Мэтт слыл всеобщим любимцем. И не потому, что умел налаживать взаимоотношения, просто он был хорошим парнем. Его не пригласили на собеседование в первом раунде, ему пришлось ждать, пока закончится просмотр тех, кто стоял в списках претендентов выше него. Но затем Мэтт с лихвой взял свое: он прошел восемь собеседований, и в семи случаях его пригласили на работу. Карьера Мэтта сложилась успешно. Нельзя сказать, что он достиг выдающихся высот, но это солидный, эффективный профессионал, которого любят и уважают коллеги.
Возможно, в конечном итоге Пенн смог бы внести больший вклад в успех организации, чем Мэтт, но никто не хотел брать его на работу. А если судить по опыту Йеля, вряд ли кто-нибудь был бы в восторге, работая рядом с ним. Как человеку, изучающему интеллект, мне всегда грустно наблюдать за блестяще одаренными молодыми людьми, одних лишь аналитических способностей которых оказывается недостаточно для преуспевания в реальной жизни. К сожалению, этого так и не понял Пенн. С другой стороны, те, кто в школе звезд с неба не хватает, затем часто отлично устраиваются в жизни благодаря своему практическому интеллекту или здравому смыслу. В связи с этим хочу рассказать вам одну реальную историю, которую услышал от своего бывшего студента, а ныне профессора психологии университета в Таллахасси, штат Флорида, Ричарда Вагнера.
Одно из преимуществ работы в офисе состоит в том, что в его стенах вы можете спасаться от изнурительного летнего зноя, что особенно важно в условиях такого жаркого и влажного климата, как в Таллахасси. Но преимущества работы в офисах связаны не только с возможностью спрятаться от летней жары. Город Таллахасси гордится своими коммунальными службами, и здесь обязанности бригад по уборке улиц не сводятся к традиционному объезду и опорожнению мусорных баков, стоящих на тротуарах. В Таллахасси жильцы каждого дома используют предоставляемый властями города огромный мусорный контейнер, который устанавливается на заднем дворе. Сборщики мусора должны вытащить каждый такой контейнер со двора на тротуар, высыпать его содержимое в грузовик и затащить контейнер обратно во двор.
Основу бригад мусорщиков составляют исключенные из школ юноши, которые ввиду недостатка образования едва ли могут рассчитывать на успешное прохождение тестов проверки интеллекта. И кроме того, их работа требует физического, а не умственного напряжения. Обслуживание каждого дома включает два «рейса» на задний двор: один – чтобы забрать полный контейнер, а другой – чтобы вернуть на место пустой. Во всяком случае, так считал Вагнер.
Наблюдая как-то летом за действиями мусорщиков, Вагнер заметил, что к бригаде юнцов подключился мужчина постарше, который внес в их действия коренные изменения. Исключая обслуживание первого и последнего на маршруте домов, процедура теперь состояла в следующем: бригада сразу заносила на задний двор пустой контейнер из предыдущего дома, забирала полный и уже не возвращалась. Ведь все контейнеры были одинаковы, причем они не являлись собственностью домовладельцев, а предоставлялись властями города. Таким образом, вместо двух изнурительных «рейсов» к каждому дому теперь делали один – остроумное предложение нового члена бригады сократило объем работы почти вдвое.
Незаурядный практический интеллект позволил работнику найти оптимальную стратегию решения реальной жизненной задачи, которая не пришла на ум ни высокообразованному наблюдателю Вагнеру, ни другим членам бригады, ни их начальству и инструкторам. Но каким образом такого рода интеллект проявляется при IQ-тестировании? История, рассказанная мне Сеймуром Сарасоном, психологом из Йеля, не внушает на этот счет особого оптимизма.
Когда Сарасон прибыл на свое первое рабочее место (он занимался проведением тестов проверки интеллекта в школах для умственно отсталых детей), он так и не смог начать тестирование, поскольку ученики каким-то хитроумным образом преодолели все барьеры и сбежали из школы. Когда их наконец-то собрали в школе, Сарасон предложил им «Тест-лабиринт» – выполняемый с помощью карандаша и бумаги тест, где требуется находить пути выхода из различных лабиринтов. К своему изумлению, психолог обнаружил, что те самые дети, которые хитроумно провели взрослых и сбежали с занятий, не смогли справиться с простейшим из заданий – выбраться из примитивнейшего лабиринта!
Иногда те, кого наше общество не относит ни к выдающимся, ни даже к ярким личностям, в итоге занимают в этом обществе наиболее высокие позиции. В качестве примера приведу вам историю, рассказанную мне женой, уроженкой города Леона в Мексике. Молодой мексиканец поступил на работу на обувную фабрику Леона, который считался центром обувной промышленности Мексики. Парень успешно работал, но когда его босс узнал, что он неграмотен, то немедленно уволил юношу. Тогда он открыл свое обувное дело и в конечном итоге купил фабрику, с которой его уволили. Через много лет, когда наш юноша уже был одним из богатейших людей Мексики, у него брал интервью журналист, который поинтересовался, не научился ли он все-таки читать. «Нет», – последовал ответ. Тогда репортер спросил, не считает ли его собеседник, что образование позволило бы ему добиться еще больших успехов в жизни. «Как раз наоборот, – ответил обувной магнат, – научись я читать, по-прежнему трудился бы на конвейере той фабрики, куда впервые устроился на работу».
Насколько хорошо IQ предсказывает успех в реальном мире
То, в какой степени тесты проверки интеллекта позволяют прогнозировать преуспевание за пределами школы, например достижения на работе, уже много лет является предметом споров в психологии. Мнения высказываются самые разные: и что тесты познавательных способностей не заслуживают особого доверия с точки зрения выбора работы[114], и, напротив, что эти тесты с высокой степенью надежности прогнозируют дальнейшие успехи в самых разных[115], а то и во всех сферах профессиональной деятельности[116].
Даже наиболее благожелательная точка зрения на связь результатов тестирования интеллекта с достижениями в реальном мире приводит к выводу о том, что необходимые для успеха в современном мире качества имеют достаточно слабое отношение к тому, что измеряется тестами. Как указывалось ранее, валидность этих тестов оценивается по шкале от 0 до 1, где 0 означает полную неспособность тестов прогнозировать успех, а 1 соответственно указывает на абсолютную валидность (то есть стопроцентную точность прогноза, кто добьется, а кто не добьется успеха).
Средний коэффициент валидности тестов познавательных способностей с точки зрения прогноза показателей профессиональной деятельности составляет примерно 0,2[117]. Чтобы определить, как этот показатель учитывает индивидуальные различия, необходимо возвести коэффициент валидности в квадрат. При таком уровне валидности только 4 процента вариаций показателей профессиональной деятельности учитываются с помощью тестов проверки познавательных способностей. Это явно не те результаты, которыми можно похвастаться.
Средний коэффициент валидности тестов проверки познавательных способностей с точки зрения прогноза успехов в программах профессиональной подготовки примерно в два раза выше (0,4), чем в предыдущем случае. Это предполагает, что точность предсказания является функцией соответствия измеряемых критериев и обучения. Возьмите тех же самых людей и направьте на курсы профессиональной подготовки, и их успехи там действительно будут точнее прогнозироваться стандартными тестами проверки способностей, чем достижения собственно на рабочих местах.
Все это позволяет сделать следующий вывод: наличие более высоких IQ означает в среднем большие профессиональные достижения, хотя связь здесь достаточно слабая. Безусловно, многое зависит от того, о какой работе идет речь. Компетентному врачу или физику для успешной деятельности может и нужно иметь высокий коэффициент умственного развития, но едва ли он обязателен для эффективности работы на конвейере. Но даже в профессиях, требующих высокого интеллектуального уровня, роль IQ как критерия успеха часто завышается.
Многим из нас приходилось лечиться у врачей, которые, вполне вероятно, имели и высокие IQ, и отличные оценки в медицинских институтах, но докторами могли называться с огромной натяжкой. Создавалось впечатление, что уроки общения им давали боксеры на ринге, а мануальную терапию им преподавали мясники. Побывав на приеме у таких коновалов, мы стараемся к ним больше не обращаться. К чему терпеть подобное отношение? Часто такие доктора обнаруживают, что можно получить все медицинские степени, но остаться в конечном итоге без практики. Практический интеллект может оказаться невостребованным при получении медицинского образования, но будет иметь решающее значение в последующей работе с пациентами.
А может, физики, колдующие в своих академических башнях из слоновой кости, могут обойтись без навыков общежития, которые неразрывно связаны с наличием практического интеллекта? Не могут, во всяком случае физики-экспериментаторы. Сегодня приходится работать с таким сложным и дорогим оборудованием, что большая часть важных исследований выполняется силами обширных команд. Многие отчеты и публикации имеют десять, двадцать, а то и более соавторов. Те физики, которые не способны работать в составе команды, как правило, оказываются за пределами большинства проводимых проектов. В моей научной группе в Йеле, принимая на работу сотрудника, я всегда учитываю способность работать в команде. Отсутствие соответствующих практических качеств не перевешивается даже высоким уровнем квалификации. Если таким людям иногда и удается к нам прорваться, они, как правило, надолго не задерживаются.
Тем не менее некоторые психологи отстаивают точку зрения, что результаты IQ-тестирования не только коррелируют с профессиональным успехом, но и величина этой корреляции весьма велика. Они утверждают, что коэффициент валидности IQ-тестов, используемых для прогноза достижений на рабочих местах, равен не 0,2, а 0,5[118]. Разница, как видите, ощутимая. Как им удалось получить коэффициенты, настолько превышающие соответствующие данные комиссии, назначенной Национальной академией наук?
Просто для раздувания коэффициента валидности были использованы методы, которые очень условно можно назвать статистической коррекцией. Эти психологи, например, утверждали, что тесты не являются идеально надежным средством оценки: если вы предложите испытуемым один и тот же тест дважды, результаты будут отличаться. Из этого делается вывод, что показатели валидности тестов должны корректироваться с учетом их неидеальной надежности, а конечные результаты должны отвечать гипотетической ситуации абсолютно надежных тестов: сколько бы раз вы их ни выполняли, все время получаются одинаковые результаты. Я готов заключить с этими психологами следующую сделку: если они покажут мне тест, который так же идеально надежен, как физический термометр, я полностью приму их статистические манипуляции. Мы все любим порассуждать об идеальном мире и, может быть, со временем и будем жить в таком мире. Но используемые статистические методы должны соответствовать тем условиям, в которых мы живем сейчас.
Раздутые оценки в принципе можно признать корректными. Но, опять-таки, только в теоретически идеальном мире, где все тесты имеют абсолютную надежность и тестируется либо все население, либо абсолютно представительные выборки. Проблема как раз в том, что в реальном мире, в котором мы живем, эти оценки неприменимы.
Я задержал ваше внимание на некоторых деталях статистических манипуляций апологетов IQ-тестов по следующим причинам. Во-первых, чтобы разобраться в раздуваемой вокруг этого шумихе, необходимо иметь некоторое представление о статистике. В противном случае вас очень скоро запутают и заставят принимать за чистую монету любые подтасовки. И во-вторых, хотя возможности манипулирования статистикой не безграничны, с ее помощью можно приукрасить очень многое, рассчитывая, что читатели не слишком искушены в этом вопросе. С моей точки зрения, многие, хотя далеко не все, пользователи статистических подходов к IQ-тестам водят своих читателей за нос. Здесь впору напомнить всегда актуальное предостережение: «Покупатель, будь бдителен!»
Джон Хантер и Франк Шмидт не прочь «подкорректировать» статистические данные, чтобы они выглядели более впечатляющими[119]. Но они по крайней мере пишут для профессионалов, которые в состоянии разобраться в манипуляциях авторов. Но если искать действительно яркую иллюстрацию высказыванию Марка Твена о том, что бывает ложь, страшная ложь и статистика, нельзя не вспомнить о Хернштейне, Мюррее и их книге «Кривая Белла»[120]. Хернштейн и Мюррей, подобно Хантеру и Шмидту, стремятся убедить своих читателей в том, что IQ-тесты предсказывают практически все, включая успех и в реальном, и в академическом мире. Но они просто манипулируют – как статистикой, так и своими читателями.
Каждый, кто знаком с элементарной статистикой, очень четко понимает, что наличие корреляции вовсе не означает существование причинной связи. Другими словами, если одна переменная связана с другой, это не значит, что первая как-то обусловливает величину второй. Может случиться и так, что именно вторая переменная обусловливает значение первой или они обе могут быть связаны с третьей переменной, которая и влияет на их величину. Предположим, например, что мы сравниваем норвежцев и нигерийцев. Существует очень большая величина корреляции между черным цветом кожи и проживанием в Нигерии. Но черный цвет кожи не делает вас автоматически нигерийцем, равно как и гражданство Нигерии не окрашивает вас сразу в черный цвет. Во всяком случае, норвежцы вполне могут перебраться в Африку и принять нигерийское гражданство, но с цветом их кожи вряд ли произойдут радикальные перемены. В данном случае корреляция связана, скорее всего, с третьей переменной более высокого порядка – с тенденциями расселения различных рас. Вот вам пример того, что наличие корреляции не вызывает причинной связи.
Рассмотрим теперь типичный пример от Хернштейна – Мюррея. Они утверждают, что 10 процентов очень ярких индивидуумов, 14 процентов просто ярких индивидуумов, 15 процентов нормальных индивидуумов, 19 процентов тупых (терминология авторов) индивидуумов и 22 процента очень тупых индивидуумов месяц или более не могли найти работу в течение 1989 года[121]. Здесь, как и везде, они пытаются убедить вас, что тупость не сулит ничего хорошего – в данном случае повышает шансы остаться без работы. Но является ли малость величины коэффициента умственного развития причиной безработицы? Ни для кого не секрет, что отсутствие занятий, требующих постоянного напряжения ума, ведет к снижению IQ[122]. Таким образом, вполне можно утверждать, что безработица является причиной низких IQ. Но более вероятно, что и низкие IQ, и проблемы с трудоустройством связаны с причинами более высокого порядка, например с неспособностью общества предоставить достойное образование и работу всем своим гражданам или с отсутствием системы, обеспечивающей гармоническое развитие академических и практических навыков.
Хотя Хернштейн и Мюррей, безусловно, знают о том, что нельзя смешивать корреляции и причинные связи, они часто об этом забывают. Все данные, приводимые в их книге, касаются корреляций. Абсолютно все! Они действительно показали существование статистической связи IQ и различных аспектов успеха в жизни в их интерпретации. Их графики выглядят очень впечатляюще. Но восемьсот страниц убористого текста и бесконечных графиков оставляют мало шансов добраться до приложения 4 этой книги. Даже те, кто его прочитает, могут там ничего не понять – нужны основательные знания далеко не элементарной статистики. Что же говорится в этом приложении, если отбросить сложные уравнения и заумную терминологию?
Там признается, что в подавляющем большинстве статистические связи, на основе которых Хернштейн и Мюррей делают все свои выводы, являются слабыми. Типичная доля вариаций среди людей, которая учитывается в анализе авторов, не превышает 10 процентов. Я не ошибся, меньше 10 процентов! Вся доктрина книги строится на таких слабых статистических связях, что можно было бы просто посмеяться над авторами, если бы речь не шла о бестселлере, который сегодня не цитируют разве что самые ленивые. Вся аргументация возведена на фундаменте из папье-маше, который слегка раскрашен под бетон.
Итак, мы вернулись к тому, с чего начали. Даже если принять статистику Хернштейна и Мюррея, получается, что IQ учитывает менее 10 процентов различий между людьми, которые проявляются во всем многообразии реального мира. Если говорить о прогнозировании профессиональных успехов, я готов уступить IQ не более 4 процентов. Но каковы бы ни были разночтения, цифры все равно очень маленькие. Даже если согласиться на раздутые (с моей точки зрения) данные Хантера и Шмидта – 25 процентов, – все равно 75 процентов вариаций остаются без объяснения. Очевидно, чтобы понять, почему так различаются люди с точки зрения достижения успеха в реальном мире, нужно привлекать кроме IQ и другие аспекты.
Я полагаю, что любовь ученых (и не только их) к статистике объясняется тем, что она позволяет отвлечь внимание от того, как плохо подтверждаются их теории на уровне индивидуальных случаев. Если статистические критерии учитывают 10 или даже 25 процентов вариаций в группе, уровень индивидуального предсказания является крайне низким. О каком реальном прогнозе может идти речь? Если вас волнуют только обобщенные групповые данные, можно считать, что дела идут не так уж плохо. Если посмотреть на все это с точки зрения жертв прогноза – отвергнутых, которым пророчили успех при поступлении на работу, и принятых, которым предсказывали провал, – результаты приобретут совсем другой смысл.
Успех в реальном мире и практический интеллект
Мы уже говорили о принципиальных отличиях академического интеллекта и интеллекта практического[123]. С какой стороны ни посмотришь, между проблемами реального мира (теми, что определяют течение нашей жизни) и академическими задачами лежит «дистанция огромного размера»:
1. Академические задачи вам преподносят на серебряной тарелочке, хотя иногда серебро это изрядно потускневшее. Учителя подробно рассказывают о том, что нужно делать. В учебниках четко формулируются условия задач, а в тестах – вопросы. Человек превращается в отвечающую часть автомата вопросов и ответов. Но в реальном мире отсутствует задающая вопросы часть автомата. Часто бывает неясно, в чем состоит проблема или вопрос. Например, что конкретно не так в ваших взаимоотношениях и что нуждается в совершенствовании? В теоретическом (академическом) контексте вам указывают недостаток и предлагают устранить его. В реальной жизни необходимо уметь не только исправлять, но и – что самое главное – находить то, что нуждается в исправлении.
2. Академические (теоретические) проблемы часто не затрагивают ваши персональные интересы или затрагивают их слабо. Вам все равно, каким будет ответ, да и сам вопрос, как правило, оставляет вас равнодушным. Отвечая на вопрос, вы рассчитываете получить «пять» по предмету, который даже не хотите проходить – может, он вам сразу понравился, но после того, как вы его выбрали, он потерял для вас свою привлекательность. В реальной жизни вопросы и ответы могут затрагивать самые кровные интересы. Принимаемые в личных взаимоотношениях или на работе решения могут укрепить или разрушить ваш брак, определить ход вашей карьеры. Ставка, как правило, гораздо выше, чем «пятерка» на экзамене.
3. Теоретические проблемы обычно оторваны от того, что называется реальной жизнью. Сколько раз в вашей повседневной жизни вам приходилось выполнять задания на вербальные аналогии вроде следующего: «МИМОЛЕТНЫЙ – СКОРОТЕЧНЫЙ – ЭФЕМЕРНЫЙ: (а) постоянный; (б) долгосрочный; (в) мгновенный». А сколько раз вам приходилось садиться и в течение сорока минут отвечать на надуманные абстрактные вопросы? В реальной жизни о людях судят по качеству их работы, по способности налаживать взаимоотношения, по их вкладу в успехи организации и так далее. Никто не будет принимать во внимание – во всяком случае, достаточно серьезно – то, как вы ответили на абстрактные вопросы, специально придуманные для сорокаминутного тестирования.
4. Теоретические проблемы часто имеют всего один правильный ответ. На тестах проверки интеллекта от вас ждут именно таких ответов, и если вы не дадите их в достаточном количестве, то в ваших интеллектуальных способностях могут усомниться. В повседневной жизни, как правило, нет однозначно правильных или неправильных ответов, хотя одни могут быть лучше других. Причем оценка «лучше» или «хуже» зависит от системы ценностей. В бизнесе есть сделки, к которым одни стремятся, а для других они неприемлемы, поскольку несовместимы с исповедуемыми этими людьми ценностями. В тестах такие различия в подходах недопустимы, хотя они могут определять восприятие задаваемых вопросов.
Этот список можно было бы продолжить, но суть от этого не изменится: проблемы в реальном мире имеют мало общего с заданиями в тестах. Более того, отношение к ним в течение жизни меняется иногда в противоположном направлении. Мужчин и женщин в возрасте свыше шестидесяти пяти лет попросили поделиться своими соображениями о том, как менялись с годами их способности думать, рассуждать и решать проблемы[124]. Хотя показатели традиционного тестирования познавательных способностей обычно выходят на максимум ко времени завершения формального образования, 76 процентов участников опроса сочли, что их способности думать, рассуждать и решать проблемы с годами улучшились, 20 процентов решили, что они не менялись, и только 4 процента отметили, что эти способности с возрастом ослабели. Когда участников эксперимента ознакомили с данными об ухудшении показателей психометрического тестирования после завершения образования, они ответили, что имели в виду совсем другие способности – те, что требуются для решения, например, бытовых или финансовых проблем.
Есть еще немало свидетельств тому, что способности людей решать повседневные проблемы с годами улучшаются и в то же время определенные способности, имеющие тесную связь с IQ-тестами, ослабевают. Здесь, по-моему, уместно вспомнить о теории жидкого (текучего) и кристаллизованного интеллекта[125]. Анализ тысяч наборов данных, накопленных исследователями интеллекта, убеждает в полезности применения этих категорий[126]. Жидкий интеллект требуется для быстрого нахождения решений в тестовых ситуациях (например, когда требуется указать следующую букву в заданной последовательности, скажем c, d, f, i…). Кристаллизованный интеллект отражает общую культуру человека (например, знание редко используемых словарных слов). Ряд исследований выявил для жидкого интеллекта тенденцию к ослабеванию с возрастом. В то же время возможности кристаллизованного интеллекта с годами лишь растут[127].
Практические проблемы характеризуются среди прочего отсутствием точной информации, необходимой для их решения, а также связью с повседневным опытом. Таким образом, кристаллизованный интеллект, будучи отражением культурного уровня человека, является небесполезным средством решения практических проблем. Не обладая достаточным уровнем знаний, вы едва ли справитесь с задачами, преподносимыми жизнью. Напротив, жидкий интеллект, требуемый для дополнения последовательностей букв или поиска абстрактных аналогий, более уместен для решения теоретических задач типа IQ-тестов. Он полезен и в повседневной жизни – в тех случаях, когда требуется гибкость мышления. Итак, выходит, что суждения людей о возрастных изменениях интеллекта справедливы. Их интеллектуальные способности действительно возрастают, но речь здесь идет о практическом интеллекте, а не об академических способностях, которые с годами могут и ослабевать. Год от года ваша квалификация на рабочем месте растет, но тают ваши шансы поступить в колледж и успешно там учиться.
Некоторые эмпирические исследования практического интеллекта
Идея о том, что практические и академические (теоретические) способности взрослого человека следуют различными курсами, нашла свое подтверждение еще в ряде исследований. Например, в одном из экспериментов восьмидесяти четырем испытуемым в возрасте от двадцати до семидесяти лет предложили два типа проблем, требующих умения рассуждать: традиционный тест «Двадцать заданий на составление вопросов», где нужно прийти к решению, задавая искусственные вопросы, которые, кроме как в игре, нигде не задают (Это живое существо? Это человек?); и задания на поиск решений в реальных жизненных ситуациях, например: «Вы едете на автомобиле по автомагистрали и попадаете в снежную бурю, которая полностью парализует движение на дороге. Ваши действия?» или «Представьте, что вы живете в доме, в котором со стороны входной двери нет ни одного окна. В два часа ночи раздается стук в дверь и слышен крик: “Откройте, полиция!” Ваши действия?». Наиболее интересным результатом этих исследований, направленных на изучение природы практического интеллекта, является различная форма возрастной зависимости эффективности решения двух указанных типов проблем. Способность решать традиционные теоретические игровые задачи ослабевает линейно начиная примерно с двадцатилетнего возраста. Эффективность действий при решении практических проблем растет, достигая максимума в возрасте сорока – пятьдесяти лет и только тогда начиная с годами уменьшаться[128],[129].
Аналогичные результаты были получены на основе исследований, в которых участвовало 126 взрослых в возрасте от двадцати до семидесяти восьми лет[130]. Целью эксперимента было изучение связи жидкого интеллекта, кристаллизованного интеллекта и способности решать повседневные задачи. Участники выполняли традиционные задания, используемые для оценки жидкого интеллекта (последовательности букв), кристаллизованного интеллекта (знание слов из словаря), а также предлагали свои выходы в реальных ситуациях, связанных с бытовыми проблемами (например, домовладелец отказывается проводить ремонт квартиры), поиском информации (требуются дополнительные данные для заполнения сложного бланка), проблемами с друзьями (как убедить друга чаще встречаться) и проблемами на работе (вас необоснованно не повышают в должности).
При анализе результатов проверялась гипотеза о том, что эффективность решения практических проблем сильнее коррелирует с уровнем кристаллизованного, чем жидкого интеллекта. Эффективность выполнения заданий, рассчитанных на жидкий интеллект, возрастала в промежутке от двадцати до тридцати лет, оставалась стабильной в возрасте от тридцати до пятидесяти лет, а затем уменьшалась. Эффективность решения практических проблем, равно как и выполнения заданий, рассчитанных на кристаллизованный интеллект, возрастала вплоть до семидесяти лет. Хотя пик показателей участников данного эксперимента достигался несколько позже, чем в предыдущем примере, в обоих случаях отмечался более ранний выход на максимум эффективности решения традиционных познавательных задач по сравнению с умением справляться с практическими проблемами. Помимо изучения возрастной динамики различных интеллектуальных показателей, в данном исследовании находили корреляцию жидкого интеллекта и способности решать повседневные задачи – связь оказалась слабой. Не выше оказалась и корреляция этих способностей с кристаллизованным интеллектом. Другими словами, умение находить выход из реальных жизненных ситуаций требует наличия прежде всего практического интеллекта, остальное играет меньшую роль, в том числе и кристаллизованные способности, которые оцениваются в заданиях на вербальную осведомленность и общую информированность.
Таким образом, имеются подтверждения тому, что способность эффективно решать чисто теоретические задачи у взрослого человека с годами ослабевает, в то время как способность справляться с практическими проблемами остается неизменной или даже возрастает вплоть до пожилого возраста. Имеющиеся данные позволяют предположить, что частичное ослабевание жидкого интеллекта зрелые люди компенсируют опытом и квалификацией в достаточно ограниченной сфере деятельности, за рамки которой они стараются не выходить[131]. Известно, например, что связанное с возрастом снижение показателей на «молекулярном» уровне (скажем, уменьшение скорости элементарных движений при работе на печатной машинке) не проявляется заметно на «молярном «уровне (на своевременности и точности выполнения работы), поскольку с возрастом работник учится компенсировать это снижение[132].
Различия теоретического и практического интеллектов проявляются во многом. Прежде всего они видны в реальной повседневной жизни. Остановимся на некоторых исследованиях, демонстрирующих крайне слабую связь коэффициента умственного развития с достижением реального успеха в жизни независимо от рода деятельности. В одном из таких исследований рассматривались стратегии, которые используют рабочие молокозавода при комплектации заказов потребителей[133]. Рабочих, комплектующих заказы, которые включают продукцию, измеряемую в различных единицах (скажем, галлонах, квартах, пинтах), а также различного ассортимента (цельное молоко, двухпроцентное молоко, пахта), называют комплектовщиками. Исследования показали, что опытные работники вместо использования типичных математических алгоритмов, изучаемых в школах, применяют сложные стратегии, которые позволяют им минимизировать количество движений, требуемых для комплектации заказа. Хотя комплектовщики относились к категории наименее образованных работников завода, они без проблем выполняли в уме нетривиальные математические операции и, как правило, действовали гораздо эффективнее более образованных работников из числа так называемых «белых воротничков», которым приходилось иногда заменять комплектовщиков, когда те отсутствовали. Умение комплектовать заказы никак не коррелировало с измеряемыми в школах показателями, включая результаты IQ-тестов и показатели арифметических тестов.
Еще в одном эксперименте изучали методы опытных судей-гандикаперов на скачках – в частности, используемые ими стратегии прогнозирования преимущества тех или иных лошадей на скаковом круге[134]. Для предсказания такого преимущества эксперты-гандикаперы применяют сложные алгоритмы, в которых используется самая различная информация. Прежде всего используются данные о скоростях, показанных лошадьми во время тренировочных заездов. Используя изощренные алгоритмы, гандикаперы корректируют время, показанное при прохождении каждой четверти мили тренировочного заезда, с учетом таких факторов, как предпринимаемые попытки обойти других лошадей, скорость обгоняемых лошадей и то, в каком месте предпринимались эти попытки. Все это очень важно, поскольку выигрыш может быть получен как за счет скорости бега, так и за счет удачного маневра, когда соперник прижимается к ограде. В результате всех этих корректировок получают объективные показатели резвости лошадей. Может показаться, что использование в прогнозах сложных алгоритмов требует от гандикаперов высоких показателей познавательных способностей (по крайней мере, на уровне традиционных тестов). Однако исследования показали, что изощренность действий судей никак не связана с их коэффициентом умственного развития. Более того, средний IQ исследуемой группы гандикаперов был довольно скромным.
В другой серии экспериментов, посвященных «повседневной» математике, участвовали покупатели продуктового магазина в Калифорнии, которые стремились совершать наиболее выгодные покупки, приобретая товары, представленные в различной расфасовке[135]. (Эксперимент проводился в то время, когда еще была не принята практика указывать на упаковке стоимость в расчете на единицу веса.) Например, овсяные хлопья продавались в упаковках двух видов: 10 унций за 98 центов и 24 унции за 2 доллара 29 центов. Можно было бы сразу приобретать более крупную упаковку, поскольку, как правило, такие покупки являются более экономичными. Однако исследователи (и сообразительные покупатели) выяснили, что по крайней мере для трети наименований большая величина упаковки не связана с большей экономией в пересчете на единицу веса. Владея этой информацией, наиболее рациональные покупатели осуществляли в уме приближенные расчеты, позволявшие им принять правильное решение (это не значит, что они точно оценивали стоимость) об экономичности большей или меньшей упаковки. Для случая с овсяными хлопьями ход их рассуждений был, например, следующим: если 10 унций стоят 98 центов, значит, за одну унцию надо платить примерно 10 центов. Следовательно, 24 унции в этом случае обойдутся примерно в 2 доллара 40 центов, тогда как одна упаковка такого веса стоит 2 доллара 29 центов.
Другая распространенная стратегия состоит в том, что в уме изменяется размер (вес) продукта до размера альтернативной упаковки с соответствующим изменением цены, после чего проводится сравнение. В нашем случае можно удвоить меньшую упаковку, получив 20 унций за 1,96 доллара против 24 унций за 2,29 доллара. Разница в 4 унции обходится в 35 центов, то есть примерно 9 центов за унцию. Это свидетельствует в пользу большей упаковки, поскольку 10 унций стоят 98 центов, то есть одна унция – примерно 10 центов. Эти математические оценки имеют такую же ценность, как и точный расчет стоимости продукта – в данном случае 9,80 цента и 9,33 цента за унцию для мелкой и крупной упаковки соответственно, но при отсутствии калькулятора подобные оценки провести значительно проще.
Особый интерес представляет исследование, в котором покупателей попросили выполнить тест на проведение в уме арифметических вычислений. Результаты теста оказались никак не связанными с эффективностью выполнения аналогичных действий непосредственно в магазине[136]. Причем эти выводы относятся как ко взрослым, так и к детям. Проведенные в Бразилии исследования показали, что дети успешно используют сложные математические стратегии, занимаясь уличной торговлей, но не способны выполнить аналогичные задания, сидя за партой в классе[137].
Феномен повседневной математики изучался еще в одном эксперименте. Испытуемым предлагали сыграть роль мерии города в смоделированном на компьютере городе Лохаузене[138]. В этой роли им предстояло решить целый ряд проблем, например каким образом изыскать средства для строительства дороги. Процедура моделирования включала учет более чем тысячи переменных, и цель состояла в поиске оптимального решения. Действия испытуемых оценивались с точки зрения используемых ими стратегий, диапазон которых охватывал от самых простых (метод проб и ошибок) до наиболее сложных (тестирование гипотез при наличии нескольких обратных связей). Связи между уровнем сложности используемых стратегий и коэффициентом умственного развития выявлено не было. Для подтверждения полученных результатов была предложена еще одна проблема под названием «Сахара». Участникам эксперимента предстояло определить количество верблюдов, которых можно было оставить в живых на территории небольшого оазиса. И в этом случае не была выявлена связь между сложностью применяемых стратегий и IQ участников.
Природа неявных знаний
Различие теоретического и практического аспектов интеллекта отражает в определенной степени аналогичное различие двух типов знаний[139]. Обладателем теоретического интеллекта называют того, кто без проблем впитывает и использует формальные академические знания – те самые, что проверяются IQ-тестами и другими подобными. В свою очередь, отличительной особенностью обладателя практического интеллекта является способность эффективно усваивать и использовать неявные знания, которые являются фундаментом конкретных действий. Они, как правило, приобретаются без непосредственной помощи со стороны других людей и используются для достижения целей, представляющих персональный интерес[140]. Способность получать и применять такие знания имеет решающее значение с точки зрения грамотного поведения в реальном мире.
Что же отличает неявные знания? Прежде всего три следующие характерные особенности. Во-первых, они отвечают на вопрос «Как это сделать?», то есть относятся к конкретным действиям. Они носят процедурный характер по своей природе. Во-вторых, они связаны с достижением конкретных и важных целей, а не имеют чисто абстрактный характер, подобно тем сведениям, которыми порой забивают головы в школах. И в-третьих, они, как правило, приобретаются самостоятельно, без особой помощи со стороны.
Неявными (негласными или неписаными) эти знания называют потому, что о них обычно не говорят вслух – они подразумеваются под действиями и открытыми формулировками. Но их можно (и иногда это удается) вытащить наружу, хотя и не без труда. Возьмем, например, продвижение по службе. Для этого есть общие рекомендации, которые можно прочесть в писаных правилах, но в жизни часто встречаются совсем иные подходы. Компания может быть не заинтересована, чтобы эти истинные правила стали достоянием гласности. Но иногда тайное становится явным.
Продвижение по службе является очень хорошим примером значимости неявных знаний для практического интеллекта. Во многих организациях успешную карьеру делают те, кому удается разгадать принципы действия системы, в которой они находятся. Часто эти принципы имеют отдаленное отношение к тому, о чем заявляется вслух. Многие юристы быстро понимают, что ключом к успеху в их деятельности является активная практика. Но они также должны иметь в виду, что работа работе рознь: необходимо выбирать такие дела, которые будут максимально способствовать успешной карьере. Очень часто основное значение имеет не выполняемая работа, а приобретаемая репутация, которая не обязательно напрямую связана с качеством труда. По служебной лестнице быстрее продвигаются обладатели лучшей репутации, хотя профессиональные качества у них могут быть скромнее, чем у оставшихся позади. Победителям удается разгадать секрет успеха, который не всегда сводится к прописным истинам о честном труде.
Обычно неявные знания выражаются в форме последовательностей условий «если, то», которые могут иметь достаточно сложный вид. Например:
Если (необходимо сообщить плохие новости боссу),
и
Если (сегодня утро понедельника),
и
Если (вчерашняя игра босса в гольф сорвалась из-за дождя),
и
Если (обстановка достаточно нервная),
То (лучше сообщить боссу плохие новости попозже).
На этом примере видно, что неявное знание зависит от конкретного использования в конкретной ситуации. Когда у кого-либо пытаются выведать принципы действия в практических ситуациях, часто приходится выслушивать общие рассуждения типа «Хороший лидер должен понимать человеческую натуру». При более внимательном рассмотрении подобных обобщений оказывается, что это просто внешняя оболочка более конкретных и более полезных конкретных знаний.
Неявные знания, безусловно, очень практичны – они помогают добиваться важных для человека целей: лидирующих позиций или продвижения по службе. Например, понимание того, как показать подчиненному, что его ценят, представляет практическую значимость для менеджера или руководителя, но может быть абсолютно бесполезным для других людей. В этом состоит отличие неявных знаний от тех общих, пусть даже практических рекомендаций, которые не зависят от конкретных целей конкретного человека.
Важной особенностью неявных знаний является и то, что они обычно приобретаются без непосредственной помощи со стороны окружающих. Иногда их приобретение требует преодоления определенных барьеров. Это может звучать странно, но причины возведения таких барьеров действительно существуют. Рассмотрим, например, как добиться продвижения по службе. В типичной компании это удается далеко не каждому. Для этого нужны знания о том, что ценят «сильные мира сего», отбирая кандидатов на продвижение. Предположим, что эти знания становятся всеобщим достоянием. Ценность их тут же девальвирует – они уже не позволяют одним выделяться на фоне других. Но очень скоро статус неявных знаний приобретет новая информация – та самая, что позволит наиболее шустрым занять более удобные позиции в служебной гонке.
Еще один пример можно найти на рынке ценных бумаг. Информация об акциях полезна лишь тогда, когда другие ей не владеют или не знают, как ей воспользоваться. Если бы эта информация стала всеобщим достоянием, она бы тут же вошла в текущую цену акций, а тенденции будущего изменения курса определялись бы некоторой новой информацией.
Все эти примеры позволяют сделать следующий вывод: человек с незаурядным практическим интеллектом не стремится овладеть всеми доступными знаниями о системе, в которой работает. Он понимает, что важна прежде всего информация, к которой имеют доступ далеко не все.
Рассмотрим еще два примера. В наши дни очень трудно получить финансирование, необходимое для выполнения индивидуальных или коллективных научных проектов. Скажем, раньше представители моей специальности традиционно обращались за грантами в Национальный научный фонд или Национальный институт здравоохранения. Но сегодня рассчитывать на что-либо от этих организаций практически не приходится. Почему? Да потому, что о них уже все знают. Специалисты по получению грантов – обладатели действительно практического интеллекта – ищут карманы с деньгами, которые не столь известны широкой публике. В аналогичной ситуации оказались мои дети: решив пройти интернатуру, они купили справочник имеющихся вакансий. Дети узнали массу интересной информации, но были несколько разочарованы, прочитав, что для перечисленных там заведений на одно место, как правило, приходится около пятидесяти претендентов. Я посоветовал им следующее: постараться найти интернатуры, информация о которых в справочнике отсутствует, и подать туда документы. Шансы в этом случае будут значительно выше.
Тестирование неявных знаний
Оказывается, рассматриваемый аспект практического интеллекта можно достаточно эффективно оценивать[141]. Измерительный инструмент, который я использовал вместе со своими коллегами, представлял собой набор описаний служебных ситуаций, к каждой из которых прилагался список возможных решений – от пяти до двадцати вариантов. Для каждой ситуации испытуемый должен был указать рейтинг предложенных вариантов в зависимости от их значимости. Например, в одной гипотетической ситуации необходимо представить себя менеджером, к которому приходит подчиненный за советом: что нужно для того, чтобы преуспеть в бизнесе? Менеджеру необходимо оценить несколько предлагаемых факторов по девятибалльной шкале (1 – малая значимость, 9 – высокая значимость с точки зрения достижения успеха).
Что же мы обнаружили, тестируя неявные знания? Один из вопросов, на которые мы пытались найти ответ, можно сформулировать следующим образом: позволяют ли неявные знания прогнозировать успехи на поприще менеджмента? Менеджеры нас интересовали потому, что в этой профессии ценится как раз практический интеллект, а не теоретический. Никого не волнуют ваши IQ– или SAT-показатели, а также оценки в колледже. Главное, насколько эффективно вы отстаиваете интересы компании.
Так коррелируют все-таки неявные знания с профессиональными успехами менеджеров или нет? Мы получили утвердительный ответ. Например, в двух исследованиях были получены заметные корреляции от 0,2 до 0,4 (по шкале 0–1, где 0 – отсутствие корреляции, 1 – полная взаимосвязь) показателей тестирования неявных знаний и таких критериев, как получаемое жалованье, опыт работы и то, представляет ли менеджер компанию, занимающую верхние строчки в списке 500 ведущих компаний (то есть в так называемом списке «Fortune 500»)[142]. В другом исследовании было показано, что уровень неявных знаний заметно коррелирует с величиной получаемого вознаграждения (0,39) и занимаемым положением в компании (0,36). Неявные знания коррелируют также (хотя и слабее) с удовлетворением от работы (0,23)[143]. Эти корреляции были не менее величины 0,2 – общепринятого коэффициента корреляции показателей IQ-тестирования и профессиональных успехов в области менеджмента[144].
При более тщательной оценке критериев успешной работы менеджеров показатели тестирования неявных знаний выглядят еще лучше. Например, при изучении банковских менеджеров были получены следующие корреляции: 0,48 между уровнем неявных знаний и средней прибавкой к жалованью за персональные заслуги и 0,56 между неявными знаниями и «генерацией нового бизнеса для банка».
Еще одно подтверждение значимости неявных знаний было получено в результате исследований в центре подготовки ведущих менеджеров (Центр творческого лидерства в Гринсборо, штат Северная Каролина)[145]. В этом эксперименте имелась возможность изучить корреляции показателей самых разных испытаний, включая тесты проверки интеллекта, известные тесты личности, несколько тестов стилей мышления, тест склонности к новаторству, тест удовлетворенности выполняемой работой и тест ориентированности в межличностных отношениях. Мы обнаружили, что наилучший прогноз результатов, показанных в двух программах, моделирующих работу менеджера – «Earth II» и «Energy International», – обеспечивал тест проверки неявных знаний. Коэффициент корреляции составил 0,61, а соответствующая корреляция с IQ – величину 0,38.
Некоторых может заинтересовать вопрос, связаны ли аспекты практического интеллекта, оцениваемые тестами неявных знаний, с показателями IQ-тестирования. Та информация, которой мы владеем, позволяет ответить на этот вопрос отрицательно. Получаемые в данном случае типичные корреляции 0,1 не являются даже статистически значимыми. Другими словами, вопреки утверждениям Хернштейна и Мюррея, IQ – не только не единственный, но и далеко не лучший критерий оценки практических успехов на профессиональном и других поприщах. Для анализа корреляций неявных знаний с показателями успехов менеджеров мы использовали специальную статистическую процедуру, позволяющую учитывать все другие оценки, проводимые в Центре творческого лидерства. Результат: даже с учетом всех остальных факторов уровень неявных знаний остается наиболее значимым критерием для прогноза успеха менеджеров.
Результаты описанных исследований позволяют сделать следующий вывод: для успешной работы неявные знания значат не меньше, если не больше, чем знания теоретические (академические). Причем этот вывод относится ко всем профессиям. Даже для сидящих в башнях из слоновой кости ученых ключом к успеху является и неявное знание. Знать все ходы и выходы гораздо важнее, чем помнить все то, чему учили в школе. Тем более что некоторые из тех, кто знает, «за какие веревочки дергать», не всегда были лучшими учениками в школе.
Являются ли неявные знания врожденными? Конечно же нет. Тогда что же является их источником? Опыт. Были проведены исследования, в которых участвовало пятьдесят четыре бизнес-менеджера, пятьдесят один студент школ бизнеса и двадцать два аспиранта. Как вы уже догадались, было установлено, что уровень неявных знаний менеджеров растет в среднем с ростом их опыта в бизнесе. В этом нет ничего удивительного. Но ведь IQ при этом не растет! Таким образом, неявные знания ведут себя подобно другим аспектам практического интеллекта, которые с возрастом улучшаются, в то время как уровень теоретического интеллекта понижается. Однако при этом важно иметь в виду следующее. Не все люди с более обширным деловым опытом показывают более высокие результаты по сравнению с менее опытными коллегами. Некоторые из них провели в бизнесе многие годы, но их показатели остаются более чем скромными. Суть состоит в том, что ценится не просто объем накопленного опыта, а то, какие выгоды вы можете из него извлечь. Другими словами, важно то, умеете ли вы применять приобретенные знания.
В наших последних исследованиях, где изучалась эволюция неявных знаний в карьере менеджеров, мы проводили подробные собеседования и анализировали многочисленные данные с целью выработки критериев оценки неявных знаний для управленческого персонала различного уровня[146]. Эти критерии затем апробировались при исследовании менеджеров четырех компаний, производящих высокотехнологичную продукцию. Мы также собрали мнения руководства наших испытуемых, которые позволили выделить выдающихся и посредственных работников среди менеджеров низшего, среднего и высшего уровней. Такой подход позволил изучить особенности неявных знаний, которыми обладают менеджеры-эксперты и не обладают их менее преуспевающие коллеги на самых различных уровнях (низшем, высшем и среднем).
Наши результаты показали, что действительно существуют специфические неявные знания для каждого из трех уровней менеджмента и что эти знания различным образом связаны с успехом. Эти результаты были получены путем сравнения выдающихся и посредственных менеджеров для трех уровней на основе специфических для каждого уровня критериев. Например, определенные знания о самом себе (такие как способность находить интересные проблемы, творить и получать от этого удовольствие) имеют гораздо большее значение для администраторов верхних эшелонов, чем для менеджеров низшего и среднего уровней. Представления о внутренней мотивации, внутренней ориентации и самосознании имеют примерно сравнимое значение для низшего и среднего уровней и начинают играть несколько большую роль для высшего. Наконец, знания о том, как доводить задачи до конца и эффективно работать в сфере бизнеса, более важны на высших уровнях. В общем случае чем ниже уровень менеджера, тем важнее для него умение решать мелкие повседневные задачи, тогда как в верхних эшелонах большее значение придается способностям представлять проблемы компании в целом.
Как уже упоминалось ранее, многие психологи настаивают на важности способностей в целом, или g-фактора (грубо говоря, IQ), который, по их мнению, объясняет все аспекты взаимосвязи интеллекта и профессиональных успехов[147]. Они критиковали наши работы за игнорирование в них этих общих способностей. На самом деле мы их не игнорировали. Наши исследования в Центре творческого лидерства показали, что используемые нами критерии неявных знаний позволяют гораздо точнее прогнозировать успехи менеджеров, чем это делается на основе IQ-тестов. В то же время оказалось, что способности в сфере менеджмента в определенной степени сами являются g-фактором.
Проанализировав результаты некоторых тестов на неявные знания, мы обнаружили, что люди, которые успешно впитывают и используют определенные компоненты таких знаний, демонстрируют аналогичные способности и в ряде других областей. Таким образом, налицо признаки общего фактора. Более того, когда было проведено тестирование неявных знаний в двух областях – в бизнесе и в теоретической психологии (трудно найти более несхожие сферы деятельности), – оказалось, что коэффициент корреляции показанных в двух областях результатов составил 0,58. То есть способность накапливать и применять неявные знания является универсальной. В повседневной жизни таких людей отличает выдающийся здравый смысл. Но он имеет мало общего с теоретическим (академическим) интеллектом. На основе дополнительных исследований было показано, что корреляции неявных знаний и IQ достаточно слабы[148].
Наше убеждение в том, что неявные знания не есть IQ, было подвергнуто достаточно суровому испытанию. Один из учеников горячего сторонника представлений о могуществе IQ Малькома Ри рассчитал корреляции результатов наших тестов неявных знаний с данными «Батареи тестов проверки профессиональных способностей в вооруженных силах» (ASVAB). Этот комплекс относят к наиболее сложным и универсальным тестам проверки IQ[149]. Выборка включала 631 новобранца военно-воздушных сил, среди которых 29 процентов составляли женщины и 19 процентов – представители национальных меньшинств. Серединная корреляция между показателями неявных знаний и результатами ASVAB-тестов составила 0,07 по шкале от 0 до 1. Статистический анализ показал, что при группировке результатов в соответствии с принципами их измерения все данные ASVAB коррелировали друг с другом, но не с результатами тестирования неявных знаний. Это еще раз подтверждает: практический и теоретический (академический) интеллект – далеко не одно и то же. Так было раньше, так будет и в обозримом будущем.
Интересно, что и IQ, и неявные знания связаны с уровнем образования. Мы установили существование заметной корреляции как со временем, проведенным в стенах школы (0,37), так и с собственной оценкой своих успехов в школе (0,26). Мы обнаружили даже корреляцию с качеством колледжа (0,34). Тот факт, что IQ также коррелирует с этими характеристиками, указывает на то, что неявные знания прогнозируются переменными образования, но именно теми аспектами образования, которые не коррелируют с IQ. Другими словами, для неявных способностей важны приобретения в колледже, но те, что отличаются от простой суммы академических знаний. С нашей точки зрения, сведения, почерпнутые на лекциях, составляют незначительную часть высшего, да и всякого другого образования.
Из результатов сравнения показателей неявных знаний и ASVAB-тестирования следует еще один любопытный вывод. Показатели ASVAB-тестов существенным образом зависят от пола и расы испытуемых – у женщин и представителей этнических меньшинств результаты заметно ниже, чем у мужчин и представителей белой расы. Однако неявные знания не связаны ни с полом (корреляция 0,02), ни с расовой принадлежностью (корреляция 0,03). Другими словами, показатели неявных знаний, в отличие от показателей IQ, являются действительно общей и объективной характеристикой.
За пределами бизнеса
Хотя в наших исследованиях основное внимание уделялось менеджерам, мы убеждены, что неявные знания связаны с успешными действиями и в других областях. Например, два исследования среди академической профессуры в области психологии позволили установить корреляции от 0,4 до 0,5 между уровнем неявных знаний и различными профессиональными критериями, такими как частота цитирования их работ по данным «Указателя цитирования в области общественных наук» (этот показатель отражает влиятельность ученого в его области) или преподавательский рейтинг на соответствующем факультете[150].
Недавно мы исследовали роль неявных знаний в коммерческой деятельности[151]. Изучая работу агентов по страхованию жизни, мы установили существование корреляций от 0,3 до 0,4 между уровнем неявных знаний и такими показателями, как количество проданных страховок и сумма полученного вознаграждения. В данной работе нам удалось также выразить неявные знания страховых агентов в виде некоторых эмпирических правил, которые считаются руководством к действию в коммерческих ситуациях. Знание этих правил не просто помогает оценить уровень неявных знаний агентов – на их основе можно также создавать обучающие программы, направленные на повышение эффективности работы.
Можно ли сказать, что уровень неявных знаний является характеристикой эффективности лишь взрослых людей и непригоден для прогнозирования успехов детей и подростков? Вовсе нет. Исследования неявных знаний в студенческой среде, которые проводились мною в кооперации с Венди Уильямсом, показали, что такие знания предсказывают академические успехи не хуже общепринятых психометрических тестов, таких как SAT. А персональную адаптацию они позволяют прогнозировать значительно лучше, чем SAT[152]. Чтобы выполнить наши тесты, студентам нужны были как раз те неявные знания, которые требуются для успешной и эффективной учебы в колледже. Абстрактные и отвлеченные задания SAT– или АСТ-тестов здесь были бесполезны.
Мы изучали роль неявных знаний и для школьников, поскольку считаем, что они важны в любом возрасте. Поясню это на следующем примере. Несколько лет тому назад мой сын Сет показал мне сочинение, которое он собирался сдать учительнице. Тогда он учился в пятом классе и еще не был искушен в тех неявных знаниях, которые учитывают ожидания и настроения учителя. Очень многие способные ученики могут проучиться не один год, но так и не усвоить, чего именно ждут от них отдельные учителя и школа в целом. Почитав сочинение Сета, я сказал ему: «Ты действительно собираешься сдать эту работу учительнице? Да она у тебя кишит ошибками: хромает и синтаксис, и орфография. Кроме того, в ней столько помарок». Сет заверил меня, что их учительница не обращает внимания на такие мелочи, как ошибки в словах и заглавные буквы. Для нее важны идеи. Я сказал сыну, что сомневаюсь в этом – практически всех учителей заботит и грамматика, и пунктуация, и внешний вид работы. Сет продолжал убеждать меня в том, что их учительница – счастливое исключение. Он все-таки сдал сочинение – и жестоко за это поплатился.
То, что школьникам неявные знания нужны не меньше, чем другим, и они должны получать их в школе, является нашим твердым убеждением. Мы с коллегами совместно с группой из Гарварда под руководством Говарда Гарднера организовали шестилетнюю исследовательскую программу под названием «Практический интеллект в школе» (PIFS). В ее рамках собирались обширные данные, проводились многочисленные собеседования с целью изучения тех неявных знаний, которые нужны для успеха в школе. Были разработаны соответствующие учебные курсы, которые апробировались в ряде школ штатов Коннектикут и Массачусетс. Затем эти учебные курсы были разосланы в сотни школ, и сегодня можно говорить об их широком применении.
Результаты оценки эффективности наших учебных курсов обнадеживают. Например, у участников программы PIFS был отмечен больший прогресс в таких аспектах учебы, как чтение, письмо, выполнение домашних заданий и тестов (их сравнивали со сверстниками из тех же школ, но не участвующими в нашей программе). Более того, учителя, ученики и представители администрации школ указывали на сокращение проблем с поведением в классах, охваченных программой PIFS[153]. Другими словами, можно не только оценивать неявные знания у детей: дети могут усваивать такие знания, получать при этом значительные преимущества[154].
Проблемы адаптации
Неявные знания являются тем аспектом интеллекта успеха, который помогает человеку адаптироваться к окружающей среде: он узнает, как работает система, и может заставить ее работать себе на пользу. Никакие теоретические знания не помогут достичь этой цели, хотя следует иметь в виду, что неявным правилам поведения можно научиться. Я, например, веду семинар по практической психологии, где учу студентов, как искать работу, как писать профессиональную биографию, как вести себя на собеседовании при приеме на работу и что там говорить, как поступать в случае увольнения с работы. Хотя на этих семинарах рассматривались проблемы, с которыми приходится сталкиваться в реальной жизни, многим профессорам мой семинар не нравился – они считали его чересчур практическим и недостаточно научным.
Освоение навыков адаптации имеет огромное значение для развития интеллекта успеха, но и не только для этого. Предположим, вы поступаете на работу в компьютерную компанию, поскольку ваша мечта – разрабатывать программы для нужд образования и бизнеса. Но попадаете вы в отдел промышленного шпионажа, где ваша работа заключается в том, чтобы воровать идеи конкурентов. Или предположим, что вы становитесь членом общества, которое, как вам казалось, должно предоставлять все, что вы пожелаете. И оно предоставляет все своему худшему врагу. Или, например, вы находитесь в близкой связи с человеком, который вам постоянно изменяет. Обладатели интеллекта успеха не приспосабливаются к подобным обстоятельствам. Они порывают с таким человеком.
Интеллект успеха подразумевает четкое представление о том, когда следует адаптироваться к среде, а когда нужно выбирать другие условия. Его обладатели отдают себе отчет в существовании еще одного подхода, который можно назвать формированием. Они понимают, что на практике не существует идеальных сред и условий. Вы ведь не разрываете свой брак после первой серьезной стычки с партнером и не оставляете своих детей за то, что те плохо себя ведут. Вы также не бросаете работу после того, как босс устраивает вам взбучку. Скорее, вы постараетесь изменить окружение и обстоятельства так, чтобы они больше отвечали вашим нуждам. Обладатели интеллекта успеха, как правило, преуспевают в процессе формирования. Они не следуют тенденциям и традициям, которые установлены другими, а формируют их сами. Они не живут среди проблем, а решают их. И при этом они используют различные подходы: адаптацию, выбор и формирование окружающей среды.
В заключение еще раз подчеркнем, что людей с практическим интеллектом отличает умение приобретать неявные знания, которые часто скрыты за внешней оболочкой. Эти люди понимают, что такие знания могут меняться в зависимости от обстоятельств, что содержание обеспечивающих успех неявных знаний трансформируется по мере продвижения по служебной лестнице и при переходе из одной среды в другую (например, в случае слияния компаний). Такие люди легко расстаются с потерявшими актуальность неявными знаниями и приобретают новые. Они используют эти знания для выбора, адаптации или формирования окружающей среды. Эти люди понимают, что важен не объем накопленного опыта, а эффективность его использования. Они извлекают максимум из предоставляемых им возможностей. Безусловно, можно считать, что практический интеллект является ключом к успеху во многих областях. А наибольших успехов добиваются те, у кого он сочетается с аналитическим и творческим интеллектом.