дрожжи, на которых могла бы возродиться прежняя культура, задумываются мало, потому что коренное отличие создавшего ее слоя
от современного советского в полной мере не осознается. Тяжело дается и преодоление современным интеллектуалом сознания своей
социальной неполноценности. Основой идеологии всякого тоталитарного режима является общеобязательный культ “простого
человека” (именно это роднит казалось бы совершенно разные по устремлениям тоталитарные идеологии), и после десятилетий
обработки в соответствующем духе, “работник умственного труда” до сих пор не осмеливается подняться до осознания
противоестественности навязанных ему постулатов.
Главное же состоит в отсутствии преемственности между образованным слоем исторической России и современным, а именно
социальная самоидентификация пишущих накладывает сильнейший отпечаток на освещение проблем бытия интеллектуального слоя.
Старый интеллектуал (вне зависимости от его политических взглядов) и советский - совершенно разные люди. В дореволюционной
России представитель образованного слоя рассматривался “простым человеком” (“мужиком”) как “барин” - будь то сельский учитель
или губернатор. Интеллектуал же, созданный советским строем, есть по своей психологии и самоидентификации, в подавляющем
большинстве, именно “мужик”. Но если прежний “мужик”, при всей неприязни к "барину", испытывал к дореволюционному
интеллектуалу традиционное уважение (прекрасно отдавая себе отчет в существующей между ними разнице), то советский
интеллигент такого уважения не испытывает, считая себя не менее "культурным" (да еще, пожалуй, - более, ибо советская культура,
по его разумению, "выше" и "прогрессивнее") и своего сущностного отличия от него даже и не осознает, так как критерии этого
отличия ему не ведомы.
Вот почему, даже несмотря на моду на дореволюционную Россию, ее образованному сословию не повезло на симпатии современных
авторов. Неприязнь к нему просматривается очень четко в писаниях самых разных по взглядам авторов. Созданная им культура
абсолютному большинству представителей советской интеллигенции чужда. Эта культура, неотделимая от своих создателей, все-таки
аристократична. Аристократизм вообще есть основа всякой высокой культуры. Нет его - нет и подлинной культуры. (Вот почему,
кстати, народы, по какой-либо причине оказавшиеся лишенными или никогда не имевшие собственной “узаконенной” элиты -
дворянства и т.п., не создали, по существу, ничего достойного мирового уровня, во всяком случае, их вклад в этом отношении
несопоставим с вкладом народов, таковую имевшими.) В нормальных условиях нация неизбежно выделяет свою аристократию,
потому что сама сущность высоких проявлений культуры глубоко аристократична: лишь немногие способны делать что-то такое, чего
не может делать большинство (будь то сфера искусства, науки или государственного управления). Не обязательно все такие люди
должны принадлежать к аристократии по происхождению, но само наличие аристократической среды, соответствующих идеалов и
представлений в обществе для стимуляции успехов в этих видах деятельности абсолютно необходимо. Общественная поляризация
рождает высокую культуру, усредненность, эгалитаризм - только серость. Та российская культура, о которой идет речь, создавалась
именно на разности потенциалов (за что ее так не любят разного рода “друзья народа”). Характерно, что одно из наиболее
распространенных обвинений Петру Великому - то, что он-де вырыл пропасть между высшим сословием и “народом”, - формально
вполне вздорное (ибо как раз при нем была открыты широкие возможности попасть в это сословие выходцам из “народа”, тогда как
прежде сословные перегородки были почти непроницаемы), имеет в виду на самом деле эту разность.
Хотя культура образованного слоя дореволюционной России давно перестала быть господствующей, подспудное чувство
неполноценности по отношению к ней порождает у члена современного “образованного сословия” даже иногда плохо осознаваемую
враждебность. Лиц, сознательно ориентирующихся на старую культуру, среди нынешних интеллигентов относительно немного: такая
ориентация не связана жестко с происхождением (создающим для нее только дополнительный стимул), а зависит в основном от
предпочтений, выработавшихся в ходе саморазвития, а именно условия становления личности интеллектуала в советский период
менее всего располагали к выбору в пользу этой культуры. Вот почему не приходится удивляться тому, что, даже пытаясь отстаивать
свои корпоративные интересы, современный интелектуал менее всего склонен апеллировать к социальному статусу своих
дореволюционных предшествеников. Поскольку же опыт “массового общества” не оставляет интеллектуалу никакой опоры, то
разговоры о “приниженном положении интеллигенции” производят довольно жалкое впечатление. Но для того, что бы столь резко
изменить статус и самосознание образованного слоя потребавалось приложить немалые усилия, опыт которых представляет
несомненный интерес.
СЕРГЕЙ ВОЛКОВ. ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ СЛОЙ В СОВЕТСКОМ ОБЩЕСТВЕ
ГЛАВА 1.
Интеллектуальный слой дореволюционной России.
На состоянии и основных чертах “образованного сословия” исторической России необходимо остановиться хотя бы кратко - для того,
чтобы оценить как характер изменений советского периода, так и ту реальность, с которой большевикам пришлось иметь дело при
проведении своих планов в отношении социальной структуры общества.
Интеллектуальный слой дореволюционной России был сравнительно немногочисленным. По данным переписи 1897 г. (единственные
данные единовременного учета) он насчитывал примерно 870 тыс. чел (2,7%) самодеятельного населения, в т.ч.: ученых и литераторов
- 3296, художников, музыкантов, актеров - 18254, учителей и начальников учебных заведений - 79482, учителей ремесел и искусств -
7,9 тыс., частных преподавателей - 68173, гувернеров - 11 тыс., врачей и начальников лечебных учреждений (в т.ч. военных и зубных)
- 18802, фельдшеров, фармацевтов, акушеров - 49460, ветеринаров - 2902, инженеров - 4010, офицеров, топографов и военных
чиновников - 52471, чиновников гражданских ведомств -151345, адвокатов, нотариусов и их служащих - 12473, служащих железных
дорог и пароходных обществ - 23184, почтово-телеграфных служащих - 12827, служащих частных промышленных и
сельскохозяйственных предприятий 204623. К этому числу следует прибавить образованную часть купечества и промышленных
кругов, духовенство, неслужащих дворян, отставников и пенсионеров, а также студентов и учащихся средних учебных заведений (1).
Сведения о численности интеллектуального слоя в последние годы перед революцией противоречивы, но позволяют составить общую
картину. Лиц с высшим образованием насчитывалось в 1913-1914 гг. 112-136 тыс. чел., число специалистов с высшим и средним
специальным образованием в 1913 г. определяется в 190 тыс. (1 на 837 работающих) (2). По отдельным категориям сведения
следующие:
Ученые и преподаватели вузов. Научных работников (в 300 научных организациях и обществах) насчитывалось в 1914 г. 10,2 тыс.
чел., по другим оценкам, научных работников до революции было 11, 6 тыс. чел. (3) Учебный персонал вузов на 1912 г. исчислялся в
6830 чел., на 1914 г. - 6658 (4), на 1916 г. - 6655 при 135842 студентах (см. табл. 1) (5).
Деятели литературы и искусства. Литераторов к 1910 г. насчитывалось около 2500, к 1909 г. имелось также около 10 тыс.
переводчиков. Перед революцией имелось не менее 1,5 - 2 тыс. дипломированных художников (в т.ч. архитекторов); членов РТО к
1917 г. насчитывалось до 6 тыс.
Учителя. По данным однодневной переписи 18.01.1911 г. насчитывалось 153360 учителей начальных школ; в 1913 г. учителей и
работников среднетехнических учебных заведений - свыше 106 тыс. чел.; преподавателей средних учебных заведений в 1914 г. было
свыше 34 тыс. чел. (20956 в гимназиях, прогимназиях и реальных училищах, 3085 в коммерческих училищах, 3185 в частных учебных
заведений, 4700 преподавателей “других предметов” в средних школах министерства просвещения и коммерческих училищах, 1300 в
духовных семинариях и 1100 в педагогических учебных заведениях).
Медики. В 1911 г. врачей насчитывалось 21747, фельдшеров - 27173, акушерок - 14361, в 1912 г., по другим данным, было 28,5 тыс.
фельдшеров (в т.ч. 5,8 тыс. женщин) и до 14, 2 тыс. акушерок. В 1914 г. врачей было 18320 плюс около 4000 по земству (на 1.01 всего
23143).”Российский медицинский список” 1914 г. включал более 42700 человек (в т.ч. 28240 лекарей и докторов медицины, 3120
женщин-врачей, 5330 провизоров и 112 магистров фармации, 5800 зубных врачей).
Инженеры. Всех ИТР (включая мастеров и их помощников) в 1913 г. насчитывалось 46502 чел, в т.ч. 7880 инженеров с высшим
образованием. Значительное число лиц с инженерным образование состояло на государственной службе: в МПС в 1915 г. таких
насчитывалось 2800, горных инженеров в 1913 г. было 1115 (в т.ч. 180 в “генеральских” чинах).
Почтово-телеграфных служащих в 1911 г. насчитывалось 39713 чел.
Специалисты сельского хозяйства. В 1913 г. агрономов насчитывалось 9112 (в т.ч. 1978 с высшим и 1976 со средним образованием),
из которых 2954 состояли на государственной службе. Ветеринаров в 1912 г. (по отчету министерства просвещения) насчитывалось
7200 (3400 ветеринарных врачей и 3800 ветеринарных фельдшеров); “Российский медицинский список” 1914 г. содержит 5200
ветеринарных врачей.
Адвокатов в 1916 г. насчитывалось 11,8 тыс. чел. (6 тыс. присяжных поверенных и 5,8 тыс. их помощников) (6).
Военные. К концу 1912 г. в российской армии служило 48615