(Бросает корректуру на стол.)
Сниткин. Да, собственно говоря, я не ожидал ничего подобного…
Ершов. А я ожидал.
Сергей Прокопенко. Врёте вы всё, ничего не ожидали.
Ершов. Нет, ожидал-с. Я уже давно заметил, что Андрей Евгеньевич в ханжество ударился.
Сергей Прокопенко. Что вы сегодня за вздор болтаете!
Ершов. Никакого нет вздора. Где грязные делишки, там всегда ханжество.
Сергей Прокопенко(встаёт против Ершова). Да вы что? Я, наконец, требую от вас объяснения!
Ершов. Хы-хы-хы… Щекотливый вопросец-с.
Сергей Прокопенко. Загадок я больше слушать не намерен.
Ершов. Хы-хы-хы… загадки. Это, кажется, для вас одного загадки, и то если не притворяетесь.
Сергей Прокопенко. Прошу говорить прямо.
Ершов(отчеканивает каждое слово). Извольте: известно ли вам, откуда Андрей Евгеньевич достал деньги, на которые мы издаём журнал?
Сергей Прокопенко. Прекрасно известно: Иван Трофимович достал у какого-то знакомого капиталиста.
Ершов. Хы-хы-хы… У знакомого капиталиста. Свои собственные, по приказанию Лидии Валерьяновны.
Сергей Прокопенко. Это ложь! Но если бы и так…
Ершов. Ну, не знаю, как вы… А я на альфонские деньги…
Сергей Прокопенко. Что, я ничего не понимаю… Какие деньги?
Ершов. Хы-хы-хы… Да разве вы до сих пор не знаете, что Лидия Валерьяновна любовница Андрея Евгеньевича?
Сергей Прокопенко(срываясь с места, ударяет кулаком по столу). Молчать, молчать, или я…
Ершов откидывается на спинку дивана. Сниткин быстро встаёт и хватает за руку Сергея Прокопенко.
Сниткин. Тише… Собственно… могут войти…
Сергей Прокопенко. Это подло… Я не позволю… Слышите, не позволю… Это… Это… Это чорт знает что такое…
Ершов. Да что вы-то волнуетесь? Хы-хы-хы… Или тоже влюблены? Извиняюсь, не знал.
Сергей Прокопенко(грозно). Если вы скажете хоть ещё одно слово, я вышвырну вас из окна!
Сниткин. И что это вы не можете разговаривать, собственно говоря, как культурные люди?
Ершов. Я решительно не понимаю, с чего Сергей Борисович на меня взъелся… ведь это же все знают…
Сергей Прокопенко. Ложь!
Ершов (указывая на Сниткина). Спросите его.
Сергей Прокопенко молча поворачивается к Сниткину.
Сниткин. Да, собственно говоря, это факт.
Сергей Прокопенко, поражённый, садится на стул.
Ершов. Вам-то чего жалко? Хы-хы-хы… Пусть себе наслаждаются. Вот что Андрей Евгеньевич, пользуясь своей связью с женой, разоряет мужа – это уж некрасиво.
Сниткин. Ну, здесь, собственно говоря, ваши догадки.
Сергей Прокопенко(встаёт решительно). Пока я не услышу этого от Лидии Валерьяновны – я не поверю ни одному вашему слову.
Ершов. Уж не спросить ли вы её думаете!
Сергей Прокопенко. Спрошу.
Ершов. Сумасшедший вы человек. Разве о таких вещах, хы-хы-хы… спрашивают? Да если и спросите, так она вам и скажет.
Сергей Прокопенко. Она поймёт… Она скажет… Она никогда не лжёт.
Ершов. Да вы и впрямь влюблены. Хы-хы-хы…
Сергей Прокопенко. Это вас не касается.
Входит доктор в разлетайке[26]с зонтиком.
Доктор. Здравствуйте, господа. Дождь, доложу я вам, как из ведра. Вот история… (Здоровается.) А как мои бактерии поживают?
Сниткин. Сейчас справлюсь. (Идёт к двери.)
Доктор. Почему у Сергея Борисовича такой свирепый вид? Не в духе?
Сергей Прокопенко. В духе.
Сниткин(кричит в дверь). Николай Николаевич! Корректура бактерии готова?
Голос из типографии. Готова.
Сниткин. Дайте её сюда. (Идёт на прежнее место.)
Ершов. Сергей Борисович с неба на землю упал.
Доктор. Сам виноват, на небо не лазай: нечего там делать.
Сниткин. Сейчас дадут.
Доктор. Великолепно. А то больных куча. (Вынимает часы.) Ай-ай-ай… Пятый час уже… Что нового в вашем царстве, господа?
Сниткин. Да ничего, собственно говоря. Статью тут Андрей Евгеньевич написал странную. Вот посмотрите.
Доктор. Некогда, некогда… Верю на слово.
Ершов. Напрасно отказываетесь, Яков Иванович, – поучительная статья. В защиту домовых.
Доктор. Да-с, микроскопом безнаказанно пренебрегать нельзя.
Сергей Прокопенко. Микроскоп тут не при чём.
Доктор. При всём. Приучитесь во всём чувствовать атомы, клеточки, химические соединения и вы увидите, что мир удивительно прост. Всё на своём месте. И нет нигде никакой чертовщины. И сразу будете себя чувствовать здоровее, бодрее и счастливее. Микроскоп – великая вещь, мой дорогой.
Метранпаж приносит корректуру и уходит.
Очень вам благодарен. Я в одну минуту.
Усаживается за стол и углубляется в чтение корректуры.
Пауза.
Ершов. Когда придёт Андрей Евгеньевич, нам необходимо переговорить.
Сергей Прокопенко. Говорите вы.
Ершов. Это почему?
Сергей Прокопенко. Я сейчас не могу говорить хладнокровно.
Ершов. Я тоже не любитель таких разговоров.
Сергей Прокопенко. Вы трусите!
Ершов. Мерси.
Сергей Прокопенко. Не за что. Вы любите из-за чужой спины действовать. Вы думаете, я не понимаю, что вы меня на Андрея Евгеньевича натравляете? Как же! Не так я глуп.
Ершов. Хы-хы-хы… Это великолепно.
Сергей Прокопенко. Ну вас к чорту. Оставьте меня в покое.
Ершов(к Сниткину). Придётся вам, Доримедонт Доримедонтович.
Сниткин. Я скажу… Почему же… С Андреем Евгеньевичем можно разговаривать.
Пауза.
Доктор. Чудесно. Вот-с, милостивые государи, такую статейку о бактериях я считаю полезней всей вашей поэзии и публицистики, вместе взятых. Потому что поэзия улетучивается через полчаса по прочтении – а узнавши мир бактерии, человек сразу начинает по-иному смотреть не только на землю, но и на небо[27]. Сергей Борисович так не в духе, что даже не возражает.
Сергей Прокопенко. И возражать не стоит. Если все люди будут так рассуждать, со скуки можно повеситься.
Доктор. Ха-ха-ха… Развлечение, дорогой мой, найдётся[28].
Сергей Прокопенко. Карты.
Доктор. Зачем же карты, и развлечения будут такие же разумные, как и вся жизнь…[29] Однако, я болтаю не хуже Любови Романовны, а там больные дожидаются. Прощайте, господа. Поклон Андрею Евгеньевичу.
Ершов. Постойте. Вы не сказали, уполномочиваете ли вы нас и от вашего имени заявить Андрею Евгеньевичу протест.
Доктор (торопливо надевает галоши, шляпу, ищет зонтик). Уполномочиваю, уполномочиваю.
Ершов. Во всём должна быть строгая коллегиальность.
Входит Подгорный.
Доктор. А, вот и сам виновник. Здравствуйте. Тут вам голову мылить собираются. Ну, до свидания. Я тороплюсь. (Уходит.)
Подгорный(раздеваясь). Голову мылить? За что?
Сергей Прокопенко молча ходит по комнате. Ершов курит.
Сниткин. Да, собственно говоря, Андрей Евгеньевич, насчёт вашей статьи.
Подгорный(весело). А, я так и думал, что она придётся вам не по вкусу. Здравствуйте. (Здоровается.)
Сниткин. Тут ведь, Андрей Евгеньевич, принципиальные, так сказать, разногласия получаются.
Подгорный. Ага, како веруешь.
Сниткин. Нет… Веруем-то мы одинаково… Это, так сказать, давно выяснено, но знаете ли вы, собственно говоря, написано двусмысленно… И вообще, противоречит общему направлению…
Подгорный(серьёзно). Что же, вы правы. Моя статья идёт вразрез с нашим направлением, или, вернее, с тем, что мы обычно писали. Но двусмысленного в ней решительно ничего нет: напротив, я всё время старался говорить прямо и резко, без оговорок, чтобы не искали между строк оправданий моим взглядам. Я не хочу, чтобы меня «оправдывали», я хочу, чтобы меня поняли.
Сергей Прокопенко. Мило.
Сниткин. То есть как… Вы, собственно говоря, шутите, Андрей Евгеньевич?
Подгорный. Я говорю очень серьёзно.
Сниткин. А направление?
Сергей Прокопенко(останавливается, отчеканивая каждое слово). Если каждый будет писать в своём направлении, что же в конце концов получится?
Ершов. Юмористический журнал.
Подгорный. Позвольте, господа. Дело в том, что я пришёл к заключению, что журнал никакого определённого направления иметь не может. Потому что сами мы никакого определённого направления не имеем.
Сергей Прокопенко. Неправда.
Подгорный. Нет, правда. Надо же в конце концов быть искренним. Ну, скажите, какое наше направление?
Сергей Прокопенко. Вы, кажется, изволите смеяться. Об этом достаточно говорилось.
Подгорный. Нет, я не смеюсь. И прошу мне ответить, только без фраз, просто и ясно.
Ершов. Поздно спохватились немножко.
Сергей Прокопенко. Изумительно! Направление честной русской интеллигенции всегда было одно, и это вы прекрасно знаете: прогрессивное, основанное на трезвом научном миросозерцании.
Подгорный. Прекрасно! Всякое направление определяется конечными целями, которое оно преследует[30]