– Чиво?
– Меня уже за… заколебало толкать это чертово инвалидное кресло!
– Я потом целую неделю ноги буду отпаривать.
– И ты называешь это достойным способом войти в город? Вот так вот? По пояс в воде? Да мы ни в один… любимый кем-то город так не входили! Помню, когда мы с Брюсом-Гуном входили в какой-нибудь город – вот это было да! Тысяча всадников несется во весь опор, сметая всех и вся, вот как надо брать города!…
– Все верно, но тут, в трубе, для всадников не хватило бы места.
Звуки были какими-то пустыми и ухающими. Словно зачарованный, Два Маленьких Вана следовал за ними, не замечая, что ступает прямо по отполированному специальной щеточкой гравию, за что создатель сада – еще один славящийся своей миролюбивостью правитель – не замедлил бы отрубить ему ноги по колено.
– Слушайте, нельзя ли идти побыстрее? Мне хотелось бы очутиться подальше от котелка, когда он рванет. Кроме того, у меня совсем не было времени поэкспериментировать с запалом.
– Кстати, Проф, насчет котелка я так ничего и не понял.
– Я рассчитываю, что все эти фейерверки пробьют в стене приличных размеров дыру.
– Отлично! Но тогда что мы делаем в этой трубе? Почему мы не там?
– Потому что стражники тут же кинутся на грохот взрыва.
– Шикарно придумано! Разворачиваемся и бежим обратно!
– Нет! Нам надо быть здесь, Коэн. Это называется «отвлечь внимание противника». Это более цивилизованный способ штурмовать города.
Два Маленьких Вана прижался ухом к земле.
– Эй, Проф, а какое наказание полагается за вторжение в Запретный Город?
– Наверное, что-нибудь вроде повешения, потрошения и четвертования. Все это в произвольном порядке. Так что нам лучше…
Послышался приглушенный плеск.
– А что это за потрошение? Мы что, курицы, чтобы нас потрошить?
– По-моему, это когда из тебя вытаскивают все внутренности и показывают их тебе.
– Зачем?
– А кто его знает. Наверное, чтобы проверить, хорошо ли ты знаешь себя изнутри.
– Что, вроде как: «Ага, это мои почки, ну да, а вот это я ел на завтрак»?
– А что такое четвертование? Это когда все вокруг скидываются тебе по четвертаку?
– Насколько мне известно, скорее это ты скидываешься, пока совсем не закончишься.
На некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая лишь плеском от шести пар ног и ритмичным скрипением чего-то смахивающего на колесо.
– Ну а подвешивают-то известно за что…
– Прошу прощения, не расслышал?
– Ур, ур, ур… извиняюсь, извиняюсь.
Два Маленьких Вана запнулся о двухсотлетний бонсай и больно приложился головой о булыжник, поистине монументальный в своей окаменелости. Через несколько секунд, когда он пришел в чувство, голосов уже не было слышно. А были ли голоса?
Призраки… Расплодились дальше некуда. Надо будет послать сюда садовника с фейерверками, то-то они попляшут.
А вообще, подытожил он свои предыдущие размышления, уж лучше всю жизнь искать рифму к слову «всадница», чем быть мастером имперского протокола.
Переулки Гункунга озарились яркими огнями коптящих факелов. Ринсвинд приблизился к стене Запретного Города. За его спиной радостно шушукалась и переговаривалась Красная Армия. Уж кто-кто, а Ринсвинд знал точно: ни на какое сознательное волшебство он, Ринсвинд, не способен. Магия у него получалась только благодаря чистой случайности.
Так что, даже если он произнесет какие-нибудь волшебные слова и величественно взмахнет рукой, результатом будет только то, что стена станет несколько менее дырявой, чем она есть сейчас.
Конечно, ему очень не хотелось разочаровать Цветок Лотоса – чье тело наводило Ринсвинда на мысли о тарелке соблазнительно изогнутых, хрустящих чипсов, – но она уже не маленькая, пора бы ей знать, что на волшебников полагаться нельзя.
В общем, он скажет что-нибудь, взмахнет рукой, ну а потом можно будет удирать. К вящему своему удивлению, он вдруг обнаружил, что ему доставляет удовольствие представлять, как, удирая, он на бегу ткнет Двух Огненных Трав пальцем в глаз. А еще крайне удивительно то, что его, Ринсвинда, до сих пор не вывели на чистую воду.
Стена Запретного Города лишь изредка прерывалась воротами. Жизнь Гункунга билась о нее, словно мутное море; палатки, прилавки, лотки были повсюду. До сих пор Ринсвинду казалось, что граждане Анк-Морпорка почти всю свою жизнь проводят на улицах, но по сравнению с гункунгцами они выглядели форменными агорафобами. Похороны (проходящие под неизменный аккомпанемент фейерверков), свадьбы и религиозные церемонии ничуть не мешали обычным базарным делам, так что трудно было понять, где празднуют свадьбу, где режут скот, а где просто спорят до хрипоты.
Две Огненные Травы указал на отрезок стены со сложенным рядом штабелем дров.
– Вот тут будет нормально, – ухмыльнулся он. – Ты, главное, не перенапрягайся. Небольшой дыры вполне хватит.
– Но вокруг же сотни людей!
– Разве для такого великого волшебника это проблема? Или ты смущаешься, когда на тебя смотрят?
– Лично я нисколько не сомневаюсь, что Великий Волшебник поразит нас до глубины души, – сказала Бабочка.
– Увидев, какой силой обладает Великий Волшебник, люди будут рассказывать об этом своим детям и внукам! – поддержала Цветок Лотоса.
– Еще бы, – пробормотал Ринсвинд. Члены ячейки замолчали, хотя понять это можно было, только посмотрев на их рты. В звуковую дыру, оставленную их молчанием, немедленно хлынул рыночный шум.
Ринсвинд закатал рукава.
Как там начиналось это заклинание, которое используется для расчистки местности?…
Он исполнил неопределенно-махательный жест.
– Я бы советовал всем отойти подальше, – обращаясь к Красной Армии и при этом неприятно улыбаясь, произнес Две Огненные Травы.
– Кванти каникула аллегро-аллегро? – нерешительно произнес Ринсвинд. – Э-э…
Он в отчаянии уставился на стену. Как обычно бывает с людьми в минуты смертельного ужаса, все его чувства обострились до предела. И тут своим обострившимся зрением Ринсвинд увидел странный котелок. Котелок был завален поленьями, и от него шел подозрительно тлеющий шнур.
– Э-э, – выдавил он, – тут, похоже…
– Что, какие-то проблемы? – противным голосом осведомился Две Огненные Травы.
Ринсвинд гордо вскинул подбородок.
– … – произнес он.
Раздался звук, такой звук издает железо, приземляющееся на тарелку, и все вокруг заволокло белым дымом.
Потом белое превратилось в красное с прожилками черноты, и по ушам Ринсвинда словно хлопнули две гигантские ладони.
Месяцеобразный, алого цвета осколок серпом прошелся по его шляпе, срезав самый кончик, и умчался в сторону ближайшей хижины, которую тут же охватило пламя.
Сильно запахло палеными бровями.
Когда пыль несколько осела, Ринсвинд увидел довольно большую дыру в стене. Кирпичная кладка по краям дыры, раскалившаяся докрасна, постепенно начала остывать, издавая при этом звонкое «глинк-глинк».
Ринсвинд перевел взгляд на свои покрытые сажей руки.
– Вот это да, – сказал он. После чего добавил:
– Все в порядке!
– Ну, что вы на это скажете? – торжествующе вопросил он, оглядываясь, но его голос сразу затих, когда стало ясно, что все зрители попадали на землю лицами вниз.
Единственным свидетелем торжества Ринсвинда была утка, сидящая неподалеку в клетке. Частично защищенная прутьями от летящей сажи, утка из белой превратилась в равномерно полосатую.
Он всю жизнь мечтал творить волшебство именно так. И в воображении у него всегда получалось идеально. Вот только в жизни ни одно заклинание почему-то не срабатывало…
В проеме показались несколько стражников. Один – судя по звероподобности шлема, офицер – воззрился сначала на обугленную дыру, а потом на Ринсвинда.
– Это ты сделал? – осведомился он.
– Держись подальше! – прокричал Ринсвинд, опьяневший от сознания собственного могущества. – Я Великий Волшебник, вот кто я такой! Видишь палец? Не вынуждай меня его попользовать!
Офицер кивнул своим людям:
– Взять его.
Ринсвинд попятился.
– Предупреждаю тебя! Всякий, кто меня коснется, до конца жизни будет жрать мух и прыгать с кочки на кочку!
Стражники уставились на него с решимостью людей, готовых рискнуть. Неопределенные магические угрозы страшили их куда меньше, чем вполне определенная перспектива подвергнуться пыткам за неповиновение приказу.
– Назад! Я сейчас ка-ак!… Ну ладно, вы меня сами вынудили…
Он взмахнул рукой. Несколько раз щелкнул пальцами.
– Э-э…
Стражники, на всякий случай ощупав себя и убедившись, что в их облике ничего не изменилось, схватили Ринсвинда.
– Некоторые заклинания действуют не сразу, – предостерег он, почувствовав, как на запястьях сомкнулись цепкие пальцы.
– А может, я познакомлю вас с одним известным высказыванием? – в отчаянии вопросил он. Его ноги оторвались от земли. – Уверяю, это очень интересно…
Ринсвинда, растерянно перебирающего ногами в воздухе, доставили к офицеру.
– На колени, мятежник! – приказал офицер.
– Я бы не против, но…
– Я видел, что ты сделал с капитаном Четыре Белые Лисицы!
– С кем? С какими лисицами?
– Отведите… его… к императору. Ринсвинда потащили прочь. Последнее, что он заметил, это как из проема в стене появились новые стражники и решительным шагом направились к Красной Армии. Мечи их ярко сверкали на солнце…
Железный кругляш, подпрыгнув, грохнулся на пол.
– Осторожнее, ты!
– Я не привык к осторожности! Брюсу-Гуну было плевать…
– Слушай, ты уже всех достал со своим Брюсом!
– И тебя я тоже любил!
– Чиво?
– Эй, есть тут кто-нибудь?
Коэн высунул голову из трубы. Помещение было темным и влажным, а еще в нем было полным-полно всяческих труб и стоков. Деловито журчала вода, питающая многочисленные фонтаны и цистерны Гункунга.
– Никого, – разочарованно прокомментировал Коэн.
– Отлично. Все вылезают из трубы.