Однажды к нему в Сигунсо приехала младшая сестра Си Яньин. При виде брата она расплакалась. Си Чжунсюнь попытался ее утешить: «Партия столько лет воспитывала тебя, а ты проявляешь слабость при первой же буре, льешь слезы по поводу и без повода, куда это годится? Что бы ни случилось, нужно слушаться партию и как следует делать свою работу».
Си Яньин вспоминает: «Я поехала к нему, чтобы утешить его, помочь ему облегчить душевные тяготы, а он мне устроил урок политвоспитания. Он не только не был в обиде на партию, но и по-прежнему учил домашних твердо держаться революционных убеждений и добросовестно выполнять свою работу».
Си Чжунсюнь говорил жене: «Революцией занимаются не для того, чтобы занимать чиновничьи посты. Работая на земле, тоже можно заниматься революцией».
Летом 1965 года он направил в ЦК КПК и Мао Цзэдуну письмо. В нем содержалась не только самокритика с признанием собственных ошибок, но и предложение: «Позвольте мне пройти закалку коллективным физическим трудом в деревенской производственной бригаде, чтобы воспитать в себе нового обычного трудягу, который мыслит как Мао Цзэдун. Мое постоянное нахождение взаперти, вдали от реальной жизни, не пойдет на пользу моему перевоспитанию».
Мао Цзэдун предложил Си Чжунсюню для закалки отправиться на завод, с тем чтобы «вернуться через два-три года».
В конце концов Госсовет постановил направить Пэн Дэхуая и Си Чжунсюня, по делу которых после долгого расследования так и не было вынесено никакого решения, соответственно в юго-западные районы для строительства третьей линии обороны[46] и в город Лоян для работы на заводе по производству механизмов для рудников. Бывшие боевые товарищи, познакомившиеся в северо-западных районах, теперь покидали Пекин по обвинению в сходных преступлениях и с этого дня были каждый сам по себе, больше им не суждено было встретиться.
Шестнадцать лет расследований по делу Си Чжунсюня
Си Чжунсюня направили в Лоян 7 декабря 1965 года на должность заместителя директора завода по производству механизмов для рудников. От вице-премьера Госсовета до заместителя директора завода – такое понижение в должности незначительным не назовешь, но на лице Си Чжунсюня не было заметно ни капли уныния или подавленности (с. 78).
Каждое утро он приходил на работу во вторую бригаду электромонтажников второго цеха по обработке металлов, а во второй половине дня читал книги и газеты. Он по-прежнему был верен двум своим жизненным привычкам: купанию и прогулкам. Вместе с рабочими он купался в большом пруду, болтая с ними о домашних делах. После ужина он часто ходил в яблоневый сад неподалеку и общался с местными жителями.
Но спокойная размеренная жизнь длилась недолго. Началась «Великая Культурная революция» – идейно-политическая кампания, не имевшая прецедентов в истории. Си Чжунсюнь с самого начала с замешательством и недоумением относился к стремительно охватившему всю страну «культреву», а вандализм и жестокость хунвэйбинов[47] глубоко возмущали его.
Парикмахер Дин Хунжу, который в свое время стриг Си Чжунсюня, вспоминает: «Однажды во время стрижки он увидел, как группа цзаофаней [48] вынесла из государственной лавки товары и стала их жечь. Его это очень рассердило, и он сказал секретарю Фаню: “Запиши все, что произошло, надо написать письмо премьеру, это же беспредел!” Я сказал: “Вам не стоит вмешиваться, все они из хунвэйбинов, им плевать на приличия”. А он ответил: “Я не боюсь! Никогда в жизни еще не видел, чтобы государственное имущество вот так растаскивали и сжигали”».
В журнале «Хунци» («Красное знамя») 1 января 1967 года была опубликована статья Яо Вэньюаня «Двуличный контрреволюционер Чжоу Ян», в которой автор открыто критиковал Чжоу Яна и роман «Лю Чжидань». Не избежал критики и Си Чжунсюнь.
Одним тревожным вечером шэньсийские хунвэйбины насильно отвезли Си Чжунсюня в Сиань, где посадили под стражу и подвергли публичной критике. Находясь в заключении в Северо-Западном университете, он подружился с хунвэйбином, приставленным охранять его, благодаря чему семья Си Чжунсюня в Пекине получила издание «Мао чжуси юйлу» («Цитаты Председателя Мао») в переплете и письмо. В те непростые времена это было редкостным утешением.
На одном из сеансов критики и борьбы Си Чжунсюнь встретил своего доброго учителя и друга, бывшего губернатора провинции Шэньси Чжао Бопина. На совещании северо-западной группы в рамках X пленума ЦК 8-го созыва Чжао Бопин настаивал на том, что «Чжунсюнь – хороший товарищ», и протестовал против разоблачений и критики в его адрес, за что и сам стал мишенью как соучастник. При виде постаревшего шестидесятипятилетнего Чжао Бопина у Си Чжунсюня сердце обливалось кровью. Чжао Бопин с глубоким вздохом сказал: «Эх, вот уж не думал, что на старости лет попаду в такую передрягу!»
Си Чжунсюнь сообщил в письме Чжоу Эньлаю о том, что подвергся обвинениям, и выразил свое непонимание в отношении «культурной революции». Чжоу Эньлай с вниманием отнесся к положению Си Чжунсюня. В середине февраля во время встречи с представителями цзаофаней в Сиане премьер с упреком сказал: «Никто из нас не знает, почему вы схватили Си Чжунсюня и привезли его в Сиань!» А затем двусмысленно добавил: «Схватив Си Чжунсюня, вы так довольны, словно клад нашли, а ведь это всего лишь еж».
19 марта военный округ провинции Шэньси по приказу Чжоу Эньлая объявил об установлении военного контроля над Си Чжунсюнем и о перемещении его в органы провинциального военного округа. Фактически это означало, что Си Чжунсюнь был временно взят под защиту.
2 октября цзаофани переправили его в уезд Фупин на спортплощадку средней школы «Ишань» для очередного сеанса критики и борьбы. Когда Си Чжунсюнь поднялся на специально возведенный для этой цели помост, снизу на него устремилось несколько тысяч взоров. Они принадлежали его землякам, пришедшим сюда из окрестных деревень, и каждый из них переживал за своего земляка-героя.
Погода стояла жаркая и душная. Увидев, как Си Чжунсюнь то и дело отирает с лица пот, кто-то из зрителей принес зонт и все время держал его, прикрывая Си Чжунсюня от солнца. Народ наперебой бранил тех, кто вел собрание: «Что вы такое выкрикиваете? Ведь весной 1962 года именно благодаря его приказу народ с севера Шэньси принес зерно, которое государство распределило среди голодающих уездов в Гуаньчжуне, иначе неизвестно, сколько перемерло бы с голоду!» В итоге собрание пришлось наспех свернуть.
Си Чжунсюнь вспоминал: «Во время того сеанса критики и борьбы в школе “Ишань” у меня из-за жары едва не случился солнечный удар, но кто-то из толпы раскрыл надо мной зонтик. После собрания я сказал им, что по случаю моего возвращения было бы неплохо угостить меня домашней едой. И они наготовили мне чечевичной каши, лапши из красной фасоли и других местных закусок».
31 октября и в начале ноября Си Чжунсюнь дважды писал Мао Цзэдуну и Чжоу Эньлаю письма, в которых докладывал о сеансах критики и борьбы и об изменениях в собственном сознании.
3 января 1968 года за Си Чжунсюнем был прислан самолет Центрального правительства, который привез его обратно в Пекин. Так начался продолжительный период его заточения.
С начала 1968 по май 1975 года – восемь долгих лет – Си Чжунсюнь томился в школе для кадровых работников путей сообщения в районе Бэйсиньцяо, в крохотной комнатке площадью не больше восьми квадратных метров, практически в полной изоляции от внешнего мира. Повезло, что ему хотя бы разрешали читать «Жэньминь жибао».
В своей комнатке Си Чжунсюнь по-прежнему прогуливался дважды в день; ходил по комнате и считал круги: десять тысяч кругов в одну сторону, десять тысяч – в другую. Он продолжал верить в то, что это своего рода работа, которую он выполняет на благо партии и народа: его шаги вперед и назад тренируют волю и закаляют тело.
Он вспоминал: «Я безоговорочно верил Коммунистической партии. Я считал, что в ЦК всегда могли делать верные выводы в отношении меня».
Зимой 1972 года благодаря особому указанию Чжоу Эньлая Си Чжунсюнь получил возможность увидеться с семьей. С тех пор как его отправили в Лоян в декабре 1965 года, он не виделся с родными целых семь лет и теперь боялся не узнать сыновей: кто из них Цзиньпин, а кто – Юаньпин. Он плакал от радости (с. 78).
21 декабря 1974 года Мао Цзэдун вынес резолюцию по делу о романе «Лю Чжидань»: «Расследование по данному делу длится уже очень долго, не нужно больше тянуть, рекомендую отпустить задержанных и освободить их от расследования».
В 1975 году после праздника Весны отдел специальных расследований объявил об освобождении Си Чжунсюня из заключения, чтобы он «сменил обстановку, отдохнул и подлечился». Си Чжунсюнь предпочел вернуться в Лоян.
22 мая 1975 года он в сопровождении супруги Ци Синь снова отправился в Лоян, где начал вести жизнь «беспартийного и безработного». Поселились они в небольшом помещении площадью 24 квадратных метра на втором этаже жилого дома при заводе огнеупорных материалов. Зарплату Си Чжунсюню по-прежнему не выплачивали, но в месяц можно было одалживать у завода двести юаней на жизнь. С целью экономии Си Чжунсюнь собственноручно собрал машину для обработки угля и научился изготовлять угольные брикеты в виде сот.
Однажды его сосед через стенку, рабочий и мастер своего дела Ли Цзиньхай пришел помочь ему перевезти уголь, а затем они вдвоем выпили немного водки. Одно мелкое происшествие за столом произвело на Ли Цзиньхая глубокое впечатление: «Один орешек упал со стола, а он поспешно поднял, подул на него и съел».
Ци Синь вспоминает: «Узнав, что нашим детям не хватает на дорожные расходы, чтобы приехать с нами повидаться, рабочие завода огнеупорных материалов, ни слова не говоря, по собственной инициативе одолжили нам денег из своих и без того скудных заработков. Рабочий завода по производству механизмов для рудников Сун Футан приглашал меня в гости и потчевал великолепными свежими пельменями со свининой и луком, а еще – крупным арахисом из его родной провинции Шаньдун. Что еще могло так согреть душу в те времена!»