л отряд ополченцев. Мэри Кэтрин не сбавила скорости, надеясь, что ее узнают и пропустят.
Ее узнали, но в самый последний момент. Она проскочила в двери. Первое, что она увидела, было заляпанное кровью платье Элеанор на кушетке у входа. Она обогнула угол и увидела ряд раковин. Элеанор склонилась над одной из, горячая вода била из крана. Она разделась до нижнего белья. Обеими руками она плескала водой себе в лицо; волосы ее все еще покрывала кровь.
В туалете находилась еще одна женщина – явно одна из приглашенных гостий. Мэри Кэтрин провела достаточно времени среди пенок общества, чтобы сразу это понять.
И она даже узнала ее – это была Алтея Кувер, внучка ДеУэйна Кувера. Они с Мэри Кэтрин вместе учились в Стенфорде и бывали на одних и тех же вечеринках. Благодаря поддержке, оказанной Кувером Институту Радхакришнана, его семья получила несколько приглашений на инаугурацию.
Алтея Кувер стояла у соседней раковины с Элеанор. На полочке над ней она разложила какие-то косметические принадлежности, как будто собираясь подправить макияж. Но как раз в тот момент, когда Мэри Кэтрин появилась из-за угла, Алтея достала из сумочки кое-что еще: шприц с закрытой колпачком иглой.
Мэри Кэтрин бросилась прямо к ней.
Алтея увидела Мэри Кэтрин и застыла. Ее взгляд метнулся к шприцу, к Элеанор и снова к Мэри Кэтрин. Она сорвала колпачок, обнажив тончайшую иглу, и вскинула шприц, как дротик для игры в дартс, целясь в обнаженное плечо Элеанор.
Мэри Кэтрин ткнула шокер ей в шею и нажала на триггер.
Алтея уронила шприц и рухнула на пол, сильно ударившись головой о мраморный пол. Элеанор выпрямилась, проморгалась и даже подпрыгнула, увидев поверженную Алтею и стоящую над ней Мэри Кэтрин с молнией в руке.
Когда Мэри Кэтрин и Элеанор вернулись в Ротонду, теперь полностью окруженную чрезвычайно нервными ополченцами, пальцы которых плясали на курках, они обнаружили, что председатель Верховного Суда оказался не столь везучим. Он лежал на полу без сознания и ни на что не реагировал. Непосредственно перед тем, как отключиться, он говорил с каким-то гостем, который удалился с большой поспешностью; в урне у дверей нашли пустой шприц. Над судьей хлопотали двое пожилых и очень заслуженных врачей, оказавшихся среди приглашенных. Несколько ополченцев подняли его и перенесли в медпункт Капитолия.
Теперь любой при белом галстуке или в формальном костюме вызывал у них самую острую неприязнь. Мэри Кэтрин и Элеанор оказались в центре Ротонды, окруженные цепью ополченцев, развернувшихся лицом наружу, в то время как оставшихся гостей выгоняли из зала прочь.
Между центральной группой и всеми прочими, жмущимися к стенам, образовалось обширное пустое пространство в форме пончика, в котором задержались всего трое: оператор CNN со своим звуковиком и пожилой лысый мужчина в длинной черной мантти. Мантия была пошита из синтетической ткани и выглядела так, как будто ее скомкали и засунули на несколько дней в чемодан, прежде чем надеть. Сейчас она была расстегнута; под ней виднелся пуленепробиваемый жилет, а под жилетом – черная футболка. Этот парень был членом Ополчения.
В правой руке он держал толстую черную книгу с золотой надписью БИБЛИЯ на обложке. Из-под обложке торчал напечатанный на машинке листок.
– Прошу прощения, – сказал мужчина в мантии, приподнимаясь на цыпочки за строем телохранителей, – но я не мог не заметить, что верховный судья выведен из строя. Могу я быть как-то полезен?
– Кто вы такой? – спросила Мэри Кэтрин, рассматривая его поверх плечей ополченцев.
– Стенли Котлярски, Пятый окружной суд, округ Кук, Иллинойс, – сказал лысый. – Мел попросил меня задержаться на тот случай, если что-нибудь случится с верховным судьей. Вы готовы принять присягу или мы собираемся торчать тут весь день?
Кольцо стражи разомкнулось, чтобы пропустить судью Котлярски и съемочную группу. Судья Котлярски вытянул листок бумаги из-под обложки и вручил Библию Мэри Кэтрин.
– Вы знакомы с процедурой, – сказал он.
Она была знакома с ней, да. Она выполнила ее не больше пятнадцати минут назад. Сейчас она, босая, растрепанная, залитая слезами и кровью, снова держала Библию перед будущим президентом. Элеанор Ричмонд не мешкала. Она положила руку на книгу и подняла другую вверх. Судья Котлярски взглянул на оператора.
– Вы готовы?
– Передаем на всю планету Земля, – сказал оператор.
Судья Котлярски начал читать по бумажке.
– Повторяйте за мной.
В середине клятвы Элеанор и судье пришлось повысить голос; их почти заглушал рев винтов вертолета скорой помощи, сначала севшего перед зданием, а затем, через несколько секунд, снова взлетевшего.
Мэри Кэтрин не слышала слов присяги. Она смотрела в окно, на вертолет, уносящий ее отца прочь. Единственной фразой, которую она разобрала, был первый приказ президента:
– Очистить и опечатать Ротонду.
Затем президент Ричмонд наклонилась, вытащила из сумки толстый черный конверт и вскрыла его.
Уильям Э. Коззано прибыл в Институт Огнестрельных Ранений леди Уилбердон на вертолете примерно через пятнцадцать минут после того, как пуля вошла в его тело. К этому моменту он потерял около половины запаса крови. Его перенесли прямо в операционную и доктор Корнелиус Гэри вскрыл его грудную клетку. Президент оказался в хороших руках: на службе в Заливе и в травмпунктах округа Колумбия доктор Гэри обработал больше огнестрельных ран, чем любой другой врач в Соединенных Штатах.
Прежде чем дали наркоз, Коззано произнес, обращаясь к своему сыну, Джеймсу:
– Ты теперь свободен, сынок. Иди и не греши.
Доктор Гэри бился над разорванными органами Коззано тридцать минут. Уильям Э. Коззано умер на операционном столе в 12:58, пробыв президентом всего лишь час.
62
Первый документ из черного конверта оказался приказом, состоящим из одной фразы и оставляющем в силе все распоряжения, отданные Коззано на инаугурационной платформе.
Президент Ричмонд перенесла временную штаб-квартиру в пресс-центр Сената, который было проще обезопасить, чем Ротонду, и который располагал всеми необходимыми средствами связи. Она затребовала подтверждение о получении распоряжений и готовности их выполнять от всех учреждений, упомянутых Коззано. Она отправила факс в оперативный центр на седьмом этаже Государственного Департамента с указанием разослать копии по всем странам. Сообщение гласило: сегодняшние беспорядки являются сугубо внутренним делом, ситуация находится под контролем, детали будут вскоре преданы огласке.
Она вызвала председателей Сената и Конгресса. Обоих тут же осмотрели врачи. Спикер Конгресса, перенесший инсульт в ноябре и лечившийся в Институте Радхакришнана в Калифорнии, был объявлен недееспособным: это заявление уже лежало в черном конверте; глава большинства в Палате принял на себя его обязанности.
Она послала сообщения всем четырем основным телекомпаниям с запросом на отправку их съемочных групп в Ротонду. Их членов тщательно обыскали и препроводили в пресс-центр Сената, где они взяли интервью у президента Ричмонд. При этомприсутствовали лидер большинства в Сенате и спикер Конгресса. Сюда же привезли самого молодого судью Верховного Суда.
Передача вышла в эфир на всех телеканалах в 14:08. Элеанор начала с официального уведомления о смерти президента Коззано.
Затем она сказала:
– Перед вами представители трех ветвей власти Соединенных Штатов. Мы собрались здесь, чтобы заверить вас в непрерывности деятельности базовых институтов правительства и ответить на вопросы журналистов, которые, будем надеяться, отражают заботы нации.
Одна из журналисток подняла руку. Элеанор кивнула ей.
– Мадам президент, – сказала ведущая. – Как вы себя сейчас чувствуете?
Кир Резерфорд Огл, закованный в наручники и запертый в грузовике ГОСПОД, ничего не знал о происходящем до 14:30, когда дверной проем внезапно превратился в слепящий прямоугольник чистейшего белого света.
В нем возник человек в черном костюме. За его спиной толпились люди в темных ветровках ФБР.
– Огл, – сказал человек в черном костюме, – вас-то я и ищу.
– Приветики. Вы кто? – спросил Огл.
– Я новый Генеральный Прокурор Соединенных Штатов, – сказал человек.
– Я тут на некоторое время выпустил из рук нить событий, – сказал Огл извиняющимся тоном.
– О. Прошу прощения. Меня зовут Мел Мейер.
Огл был совершенно потрясен и сбит с толку.
– Я думал, президент Коззано собирается назначить...
– Планы изменились. Поскольку в критический момент вас не оказалось рядом, никто не контролировал ситуацию и нам пришлось импровизировать. Я заполнил вакуум. Уж вы-то все знаете о заполнении вакуума, так, мистер Огл?
– Ну, свой вклад я внес.
– Думаю, результаты вам понравятся, – сказал Мел Мейер. Он махнул фэбээровцам. – Я приказал ФБР арестовать вас. Уверен, вы правильно поймете.
Огл ничего не понимал.
– По какому обвинению?
– В превращении лучшего друга Генерального Прокурора в безмозглого раба, – сказал Мел. – И еще по куче других обвинений, которые я подробно расписал и которые мы еще успеем обсудить. Президент Ричмонд приказала задержать вас на несколько дней, пока мы наводим порядок.
– Президент Ричмонд?
Агенты ФБР подхватили Огла под руки и выдернули из кресла, в котором он провел последние два часа. Ноги его разъехались на залитом кровью полу; его ухватили покрепче и вывели на свежий воздух. На лужайке Тафт Парка вертолет крутил вхолостую винтами.
– Я надеюсь, вы не станете пользоваться служебным положением для сведения личных счетов, – закричал Огл через плечо, когда его поволокли через Луизиана -авеню.
– О, напротив, – ответил Мейер. – Я позаботился о том, чтобы вам предоставили наиболее комфортную камеру.
– Собираетесь посадить меня с наркодилерами?!
– Вовсе нет, – сказал Мейер. – Будете сидеть с себе подобными.
– Благодарю вас за любезность, – сказал Огл.