Она нашла высокий каменный выступ, взобралась на него и уселась. В море, в полумиле под ее ногами, большой красивый кеч лавировал против ветра. Дальше, на границе видимости, вдоль калифорнийского побережья ползли огромные сухогрузы.
Боже, мне нужен отпуск, подумала она. А затем – так вот же он. Это и есть мой отпуск. И в течение нескольких минут она наслаждалась своим отпуском.
Затем, услышав позади шум, она обернулась и увидела приближающегося Джеймса, только что из аэропорта, с широкой улыбкой на лице.
Вот и конец отпуску; общение с Джеймсом как-то незаметно превратилось в работу.
– Вы правы, – сказал ей Ки Огл по телефону в день иллинойских праймеиз. – Ваш брат – ужасный серфер.
– Как вы это поняли?
– Помните наш совместный обед?
– Конечно.
– Я повторил этот номер с вашим братом. Послал за ним в Саут-Бенд вертолет. Угостил его обедом в том же заведении.
– И?
– Он вел себя совершенно иначе.
– В каком смысле «иначе»?
Огл хихикнул.
– Вы не были впечатлены. Вас не впечатлил старый лимузин. Вас не впечатлили роскошный обед и моя репутация, а также люди, которые пели вам осанну просто потому, что у вас такая фамилия.
– На него все это произвело впечатление?
– О да. Самое глубокое. Оно читалось у него на лице.
– Стоп, – сказала она. – Даже не трудитесь описывать. Я совершенно точно знаю, как он выглядел.
– Ну, мы приятно поболтали.
– И о чем же?
Огл рассмеялся.
– На совершенно другую тему. Понимаете, вас интересуют взаимоотношения. Джеймса интересует власть. Поэтому мы некоторое время говорили о власти.
От этих слов Мэри Кэтрин слегка замутило, потому что она знала, что Огл совершенно прав.
Все дело в тестостероне, она была уверена в этом. Отец подавлял Джеймса. Джеймс был маленьким и слабым, обладал низким болевым порогом, не был способен бросать и ловить мяч и не любил грязь. Папа был достаточно хорошим отцом, чтобы проглотить разочарование. Но оно пряталось прямо под поверхностью и все его видели. Джеймс застыл в развитии. И как только отец оказался стерт с картины мира, гормоны, удерживаемые под давлением, выплеснулись наружу и он начал развиваться слишком быстро. Развиваться в неверном направлении и безо всякой поддержки отца.
Чтобы расти правильно, ему требовались подпорки. Они были нужны ему прямо сейчас, пока он не превратился в настоящую проблему для семьи. Но Мэри Кэтрин знала, что бессильна; в нынешнем состоянии тестостеронового передоза Джеймс не воспринимал советы старшей сестры.
Мел тоже был бессилен. Мелу и Джеймсу всегда было нечего сказать друг другу, между ними никогда не было той симпатии, что связывала первого с Мэри Кэтрин. Мел был уличным бойцом, а Джеймс вырос наивным неженкой, невзирая на все попытки отца закалить его. Между ними не было и намека на взаимопонимание.
В чем, собственно, и заключалась проблема. Полтора часа назад, когда отец отправился под нож, Джеймс должен был быть здесь, чтобы хотя бы попрощаться с ним. Мэри Кэтрин прекрасно знала, что смерть на операционном столе – событие вполне вероятное, и ему следовало быть рядом, когда отца увозили в операционную, поскольку он рисковал больше никогда его не увидеть. И все это она Джеймсу объяснила. Снова и снова она подчеркивала важность его присутствия в клинике перед операцией. И все равно он опоздал на пароход.
– Привет, сестра. Как дела?
Он даже не понимал, как облажался. Это пугало больше всего. Полное отсутствие саморефлексии.
– Ты опоздал, – сказала она.
Ее злость удивила его. Он пожал плечами и вскинул руки.
– Рейс отложили. Ты же знаешь, как оно бывает в «О'Хара»{33}.
– Ты тоже это знаешь, – сказала она, – и даже у аспиранта из Нотр-Дам{34} должно было бы хватить мозгов сделать соответствующую поправку.
– Иисусе, – выговорил он, уязвленный, – все эти события превратили тебя в дракониху.
– Не стесняйся, говори прямо – в суку.
– Как тебе будет угодно.
Она отвернулась и устремила взгляд на океан и большой кеч. Реи повернулись над палубой и паруса на мгновение опали и заполоскали, прежде чем снова наполниться ветром, когда судно легло на новый курс.
Пусть обижается, сколько влезет. Ей все равно. Она вдруг поняла сразу несколько вещей об отце, которые прежде были ей недоступны. Откуда в нем эта нечеловеческая твердость. Почему он мог быть таким расчетливым.
– Рейсов же полно. Я думала, что ты приедешь хотя бы вчера вечером, – сказала Мэри Кэтрин, пытаясь говорить помягче.
– Я был занят. У меня были кое-какие дела.
Тут она ужаснулась по-настоящему. Она посмотрела ему прямо в лицо.
– Какие-такие дела?
– Не волнуйся так, – сказал он успокаивающим голосом. – Я ничего не пытаюсь от тебя скрыть.
– Я тебя никогда в этом не обвиняла, – сказала она. – Потому что первый раз слышу о каких-то «делах».
Он покраснел, отвернулся и несколько секунд сидел с неловким видом.
– Ну, это мое собственное шоу, – сказал он. – Никакого отношения к тебе и к семье.
– О чем ты?
– Я получил работу, – сказал он, сияя от гордости.
– Это прекрасно, конечно, – сказала она. – Но не помешает ли она твоей кандидатской?
– Нет, в том-то и штука, – сказал он. – Они взаимосвязаны. Двух зайцев одним выстрелом. Мне платят за эту работу, я продолжаю получать стипендию, и в конце концов, возможно, смогу еще и контракт на книгу получить, – то у него был такой торжествующий, как будто он перехитрил самого Сатану.
– Ну что ж, Джеймс, это чудесно! – сказала она. – И что же это за работа?
– Исследование президентской кампании. Всей этой политической возни периода праймериз. С упором на медиа-стратегию. И если я правильно разыграю свои карты, то со временем смогу превратить его в книгу.
– Это замечательно. Как ты до этого додумался?
– Как-то само пришло в голову во время разговора с одним парнем. Он медиа-консультант, работает по серьезным кампаниям. Может быть, ты слышала о нем.
– Как его зовут?
– Ки. Кир Резерфорд Огл.
– О. Как ты с ним познакомился?
– Он просто пригласил меня на ленч, – небрежно сказал Джеймс. – Точно не знаю, зачем. Но думаю, это очевидно – мои семейные связи вкупе с политологическим образованием – он, видимо, подумал, что со мной стоит познакомиться.
– Да, пожалуй, – сказала Мэри Кэтрин, стараясь изобразить подобающее случаю восхищение.
– Некоторое время мы болтали в о том, о сем. Потом он засыпал меня вопросами о моей диссертации. Тема его прямо заворожила.
– Да уж наверное.
– Я стал спрашивать о его работе, и мне пришло в голову, что если он так интересуется моей, мы оба можем извлечь взаимную выгоду из нашего знакомства – и мы договорились обо всем прямо там, за столом. Он предоставляет мне доступ к данным по нескольким кампаниям – его друзья и протеже работают сейчас практически со всеми весомыми кандидатами. В общем, у меня теперь куча материала, к которому я бы иначе ни за что не получил доступа.
– Ну, – сказала Мэри Кэтрин, – похоже, ты сделал блестящий карьерный шаг.
Сохранить серьезность удавалось только сильнейшим усилием воли. У него был такой же гордый, сияющий вид, как в шесть лет, когда он поймал жабу на заднем дворе.
Джеймс пожал плечами.
– Ну да. Но господи боже, это куча работы.
– Да?
– О да. Совершенно неожиданно у меня на руках оказались все эти контакты. Десятки источников. Куча людей, за которыми надо следить. Последние два дня я потратил на разговоры по телефону и настройку базы данных. Ко дню выборов я буду совершенно никакой.
– Ага.
– Но есть одна вещь, которой я научился у папы – если выпадает шанс, используй его на полную.
– Ну, – сказала Мэри Кэтрин, – надеюсь, ты не попытаешься откусить больше, чем сможешь проглотить.
Это была манипуляция чистейшей воды. Похвалу он воспринял бы, как проявление покровительства. Эффективнее всего подкалывать, но с оттенком беспокойства – такую большую, мужскую работу взвалил на себя наш Джеймс.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил он. Ее слова зацепили его и и он тут же впал в самодовольный раж. – Ты думаешь, я не потяну настоящую работу?
Мэри Кэтрин пожала плечами.
– Я очень уважаю тебя, Джеймс, – произнесла она неискренне.
– Нет, не уважаешь. Ты по-прежнему держишь меня за пацана. Но это не так. Я взрослый человек. Может быть, ты не желаешь этого признавать, особенно теперь, когда ты стала самозваным капо этой семьи и думаешь, что лучше всех знаешь, кому чем заниматься.
– Прекрасно. Это твой выбор, – сказала она.
– Я уже брался за настоящую работу. И с этой я тоже справлюсь. Меня ждет успех.
– Хорошо. Я желаю тебе всего наилучшего.
Джеймс помолчал, стараясь успокоиться.
– Тяжело быть сыном Великого Человека.
– Я знаю, – сказала она. – Я знаю, что это и в самом деле очень трудно.
– Я постоянно чувствовал себя полным идиотом, если хочешь знать. Все эти папины подручные обращались со мной, как с ребенком.
Мэри Кэтрин была уверена, что под «подручными» подразумевался Мел.
– Но Ки совершенно другой, – продолжал он. – Он относится ко мне с уважением. Как к равному. У него нет никаких сомнений, что я справлюсь с этим делом, и я признателен ему за это.
И я тоже, подумала Мэри Кэтрин.
– Надо бы вас познакомить, – сказал Джеймс.
– Может быть, как-нибудь при случае.
Ей в пришла в голову неожиданная мысль: может быть, Ки Огл манипулирует ей так же ловко, как Джеймсом.
А может, и нет. Она предложила ему взаимовыгодную сделку: помоги мне с Джеймсом, этой слетевшей с цепей пушкой на палубе корабля «Коззано», и тогда мы возобновим разговор. И он выполнил свою часть. Меньше, чем за неделю он решил одну из самых больших их проблем.
Возможно, Ки Огл был как раз тем, кто им сейчас нужен.