Она лежала на боку, придавленная бетонной плитой. Сдвинулась, и острая боль пронзила левое плечо. Хелен зашипела. Медленно, сантиметр за сантиметром, она выбралась из-под обломка.
Наконец, она была свободна. Села, опираясь на правую руку. Вокруг была тишина после катастрофы. Треск догорающих руин, вой ветра и далёкие стоны выживших.
Её идеальный костюм был разорван, покрыт пылью и кровью. На виске — липкая ссадина.
А потом она поняла.
Мигрени не было.
Впервые за много недель её голова была абсолютно ясной. Пустой. Боль, её вечный «шум», исчезла.
Её разум заработал. Беспристрастно, как машина.
• Цель 1: Доктор Кросс.
• • Статус: Ликвидирован. Лично.
• • Результат: Успех.
• Цель 2: Программа «Шум».
• • Статус: Инфраструктура уничтожена. Носители информации утеряны.
• • Результат: Успех.
• Цена.
• • Команда «Дельта» (группа Марко): Списана.
• • Команда «Кестрел» (личная): Потери >80%. Неприемлемо.
• Побочный ущерб.
• • Архивы: Захвачены третьей стороной (Воронов). Провал.
• • Свидетели: Хавьер Рейес, Люсия Рейес, «Эхо». Скрылись. Провал.
Итог: Прямая угроза для Aethelred устранена. Но цена катастрофична. Это была кровавая, грязная бойня. Пиррова победа, которую придётся продать совету директоров как безупречную операцию.
Она смотрела на дело своих рук. На пылающие руины. Она сделала то, на что не решился её отец. Она не проявила слабости. Она победила.
Она ждала триумфа. Или хотя бы облегчения. Но внутри не было ничего.
Абсолютный ноль. Пустота, такая же холодная, как горный воздух вокруг. Она не чувствовала ни вины за смерть Марко, ни радости, ни страха. Ничего.
Она стала идеальным механизмом. Выжгла в себе всё лишнее: сомнения, страхи, совесть.
Она посмотрела на свои руки. Ладони в ссадинах, под ногтями — грязь и кровь. Она не узнавала их. Это были руки убийцы.
Ветер трепал её волосы. Она сунула руку в карман. Пальцы нащупали что-то маленькое и твёрдое. Крошечный латунный винтик. От музыкальной шкатулки её отца. Символ сломанного механизма, который она должна была починить.
Она смотрела на него, на эту деталь из прошлого мира. Мира, где ещё существовала слабость и милосердие.
Её пальцы разжались. Винтик беззвучно утонул в снегу.
Она стояла одна на фоне огня. Крошечная, неподвижная фигура на фоне гигантского пожара, который сама и разожгла. Война была выиграна. Но победитель остался в абсолютном, ледяном, оглушающем одиночестве.
Глава 12: Тишина
Три дня спустя.
Воздух в конференц-зале был стерильным. Холодным. Как в серверной, откуда выкачали весь кислород. Хелен Рихтер стояла посреди комнаты, одна, лицом к огромной чёрной панели, занимавшей всю стену.
На панели горели четыре тусклых прямоугольника видеосвязи. В трёх из них виднелись лишь размытые силуэты на фоне дорогих интерьеров. Четвёртый, центральный, принадлежал мистеру Хендриксу, её куратору в совете директоров Aethelred Consortium. Его лицо, резкое и костистое, было лишено всякого движения.
В давящей тишине она слышала только гул крови в ушах — низкий, ровный, как у трансформатора.
Она сделала вдох. Воздух пах озоном и полиролью. Ничего лишнего.
– Докладывайте, Хелен, — произнёс голос Хендрикса, сухой и лишённый интонаций. Звук из динамиков был таким чистым, что казалось, он стоит прямо за её спиной.
Хелен сцепила руки за спиной. Идеальная осанка, подбородок чуть приподнят. Она смотрела прямо в камеру, в невидимый глаз, который решал её судьбу.
– Операция в комплексе „Санктум“ завершена, — её голос был ровным, безжизненным. — Угроза, связанная с несанкционированным развитием проекта «Шум», полностью нейтрализована. Доктор Армин Кросс — декомиссирован.
Она сделала паузу, давая словам улечься. Никаких эмоций. Сухой отчёт.
– Потери среди личного состава находятся в рамках приемлемого риска, — продолжила она. — Утечка данных была локализована, но не предотвращена полностью. Конкурирующая структура, предположительно связанная с российскими спецслужбами, сумела завладеть частью архивов.
Она помолчала.
– Однако, по нашей оценке, без ключевых протоколов и самого создателя эти данные представляют ограниченную ценность. Они получили инструкцию, но не методологию.
Один из силуэтов на экране качнулся.
– А «дикая карта»? Рейес? — проскрипел другой голос, который Хелен не узнала.
– Хавьер Рейес скрылся с объекта вместе со своей сестрой, Люсией Рейес, — ответила Хелен без запинки. — Её состояние оценивается как нестабильное. На данный момент они не представляют прямой угрозы для интересов Консорциума. Их приоритет понижен. Основная задача выполнена.
Наступила тишина. Долгая, тяжёлая. Хелен не двигалась. Только ноготь большого пальца, скрытый за спиной, впивался в подушечку указательного. До боли. Она ждала. В этих паузах всегда решалось всё.
Наконец Хендрикс заговорил снова. В его голосе проскользнуло нечто похожее на одобрение, что было страшнее любой критики.
– Хелен, превосходно. Совет директоров… впечатлён вашей решимостью. И эффективностью.
Он выдержал паузу. Хелен знала, что последует дальше.
– Ваш отец… он бы не справился. Он бы увяз в попытках минимизировать потери. Слишком много сантиментов.
Хелен почувствовала, как в основании черепа зарождается знакомая пульсация. Лёгкий, почти незаметный спазм. Нет. Не сейчас.
– Сантименты — это неэффективный ресурс, мистер Хендрикс, — произнесла она, вкладывая в каждое слово абсолютную твёрдость.
– Именно, — голос Хендрикса почти потеплел. — Именно поэтому совет принял решение. Должность старшего вице-президента по управлению специальными рисками свободна. Она ваша. Кабинет вашего отца… теперь ваш. Считайте это официальным уведомлением. Поздравляем.
Силуэты на экране задвигались, послышались невнятные звуки одобрения.
Хелен медленно выдохнула.
– Благодарю за доверие.
– Действуйте, Хелен. У вас много работы.
Экран погас. Четыре прямоугольника света исчезли, оставив после себя лишь чёрную, глянцевую пустоту. Хелен осталась одна. Она не чувствовала триумфа. Она не чувствовала ничего. Только усталость, которая впиталась в кости, и далёкий, навязчивый гул в голове.
Она победила там, где сломался её отец. И теперь стояла в его клетке.
Она развернулась и пошла к выходу. Её шаги по толстому ковру были беззвучны. Дверь в конце коридора, та самая дверь, была сделана из тёмного, почти чёрного дерева с массивной латунной ручкой. Она помнила эту ручку с детства. Холодную и тяжёлую.
Она толкнула дверь.
Кабинет был огромным. Пахло старой кожей, деревом и пылью, которую не могла удалить ни одна уборщица — пылью времени. Панорамное окно во всю стену открывало вид на город, раскинувшийся внизу серой, дышащей массой. Мебель была тяжёлой, основательной. Стол из красного дерева, за которым её отец провёл двадцать лет своей жизни. И проиграл её.
Хелен подошла к столу. Провела кончиками пальцев по его гладкой, холодной поверхности. Здесь он принимал решения. Здесь он подписывал приказы. Здесь он выслушал свой приговор от тех же самых силуэтов на экране. И она, Хелен, сидела тогда в углу, как тень, и собирала компромат, доказывая свою лояльность.
И вот она здесь. Победитель.
Пульсация за левым глазом вернулась — острее, настойчивее. Она закрыла глаза. На периферии зрения вспыхнула крошечная точка слепящего света — аура. Предвестник. За ней всегда приходила боль. Такая, что хотелось биться головой о стену, лишь бы заглушить её другой болью.
Она ждала. Секунда. Две. Десять.
Вспышки света плясали под веками. Лёгкая тошнота подкатила к горлу. Мышцы шеи свело знакомым спазмом. Все симптомы были на месте. Весь пролог к аду.
Но сама боль не приходила.
Хелен открыла глаза. Она чувствовала мигрень. Она знала её, как старого врага. Но её не было. Было только её ожидание. Фантомная боль в нервных окончаниях, которые разучились жить без неё. Это было хуже. Гораздо хуже. Это была тишина там, где должен был быть оглушающий шум. Пустота.
Она посмотрела в огромное окно. Город жил своей жизнью, не зная о войнах, которые велись в его тени. В стекле отражалось её лицо — бледное, с тёмными кругами под глазами. Лицо уставшей женщины в пустой комнате, которая получила всё, чего хотела. И не осталось ничего, чего можно было бы желать.
В аналитической лаборатории в Москве царил упорядоченный хаос. Стены были увешаны мониторами. На них светились схемы нейронных связей, потоки кода, диаграммы — всё, что удалось выкачать из руин «Санктума». Воздух был тёплым и пах остывшим кофе и работающей электроникой.
Дмитрий Воронов стоял перед центральным монитором, заложив руки за спину. На экране висела сложная, многоуровневая схема, напоминающая корневую систему больного дерева. Это был проект «Эхо». Исходный код безумия доктора Кросса.
– Мы украли ноты, Леночка, — произнёс Воронов, не оборачиваясь. Его голос был пропитан лёгкой, почти меланхоличной иронией. — Ноты гениальной, но абсолютно безумной симфонии. А дирижёр мёртв. И мы никогда не услышим, как это должно звучать на самом деле.
Лена Орлова стояла рядом, её взгляд был прикован к экрану. Она была одета в строгий тёмный костюм.
– Нам и не нужен дирижёр, Дмитрий Сергеевич, — ответила она тихо, её голос был таким же точным и холодным, как скальпель. — У нас есть партитура. И она подробнее, чем вы думаете.
Она коснулась экрана, увеличивая один из блоков схемы.
– Смотрите. Триггер. Он основан не на семантике, не на значении слова. Он основан на фонемном диссонансе. Последовательность звуков, которая вступает в конфликт с базовым ритмом речевого центра. Он не убеждает подсознание. Он ломает его на самом примитивном уровне. На уровне звука. Это… это грубо. Но гениально в своей простоте.