— Кто же, как не я
Ученье для потомков сохранит?
— Ученье? Не смеши, прошу, меня!
С ума сошёл ты, верно?.. Без обид —
Ты ПРОСТО голову приподними!
Но собеседник вновь схватил блокнот:
«Не сложно — ПРОСТО голову поднять
И ПРОСТО посмотреть на небосвод…»
Но дальше не успел он написать:
Мелькнул перед глазами жёлтый круг…
(Мужчина резко в челюсть дал ему).
— Что это было?
В голосе испуг.
— Луна!
— О, боже! Видел я луну!
Толпа с восторгом новость приняла,
Был луновидец мигом окружён.
«Увидел он луну! Хвала ему, хвала!»
Звучали выкрики со всех сторон.
А луновидец потирал скулу.
Махнув рукой, пошёл мужчина прочь,
По-прежнему любуясь на луну,
На тихую, безветренную ночь…
С тех пор минуло двадцать сотен лет,
А «Лунное писание» в ходу,
Читаем, чтоб луны узнать секрет,
Но нет учителя, нам на беду,
Он мог когда-то вдарить по зубам,
Чтоб в поле зрения вошла луна…
Но кое-кто внушает нынче нам,
Что, вроде бы, луна и так видна.
КРЫЛЬЯПо мотивам современной притчи
Белокрылый ангел в кисее метели
Был почти невидим для простых людей,
Да к тому же, люди в небо не глядели,
В катакомбах зданий прятались скорей.
От подруги детства не было известий,
Что-то приключилось, надо навестить.
Рядом с нею вырос в чистом поднебесье,
Их связала крепко верной дружбы нить.
Словно процарапан в снежной круговерти
Этой нити росчерк… Вот её окно!
Силуэт знакомый тенью на мольберте,
Безысходной грустью веет полотно.
На крыльце подъезда в плащ заправил крылья.
Грязные ступени, запах нечистот.
Чтоб шагнуть вовнутрь, сделал он усилье,
Под ноги метнулся чёрно-белый кот.
Вот её квартира, номер восемнадцать,
У соседей справа тявкает щенок.
Он себя заставил: «Надо улыбаться!»
С трепетным волненьем надавив звонок.
Звук противный, резкий. И шаги, чуть слышно.
— Кто?
— Открой, подруга, это я, твой друг!
Извини, что раньше вырваться не вышло,
Как обычно — в небе не хватает рук!
Приоткрыла щёлку.
— Я тебя не знаю!
Но, глаза увидев, в их попала плен.
— Проходи на кухню, угощу я чаем,
За столом расскажешь, кто ты и зачем…
И пошла, ссутулив узенькие плечи.
Он, слегка растерян, устремился вслед.
На спине под тканью след рубцов замечен —
Две бугристых стрелки. Белых крыльев нет.
Кто наделал это? Ангелы не злятся,
Наш герой, наверно, злился в первый раз.
С их последней встречи лет прошло… двенадцать!
Ведь не так уж много… Что же с ней сейчас?
Голос, взгляд, движенья скованны, инертны.
Где азарт и лёгкость? Где стремленье ввысь?
У его подруги вид уставшей жертвы.
— Ты меня не помнишь? Ну же, приглядись!
— Нет, уже сказала — вряд ли мы знакомы.
Скоро муж вернётся, пей и уходи,
Он гостей не любит… отдыхает дома.
Кулачки прижала к худенькой груди,
Будто защищаясь. Где её улыбка?
Почему потухли искорки в глазах?
Омуты в ресницах колыхались зыбко,
В них не искры — тени, не веселье — страх.
Подойти, прижаться, поделиться силой,
Как давно, когда-то… Но, увы, нельзя.
Не узнала даже, и уйти просила,
И, похоже, в гости прилетел он зря.
Позвонили в двери. Встрепенулась птицей.
— Муж! Тебя молю я — просто уходи!
…Это так — прохожий, попросил напиться,
Он совсем ребёнок, милый, погляди!
— Я пока умоюсь, через две минуты
Наведи порядок, ужин разогрей.
Ты отлично знаешь — не люблю я смуты. —
Голосом суровым муж ответил ей.
— Я уйду, но прежде… (слёзы, так некстати…)
Знать хочу: зачем ей крылья оторвал?
— Так они мешали мне с женой в кровати,
Чтобы знать такое, ты, парнишка, мал!
— Ты её не любишь, ты её погибель!
Крикнул ангел громко, убегая вон,
Устремляясь в небо, прочь из этой зыби.
«Почему погибель?» — слышалось вдогон.
В белых хлопьях снега ангел незаметен.
Людям не до неба, смотрят вниз они.
И ответ, чуть слышный, не доносит ветер:
«Крылья — не помеха искренней любви!»
Ирина Булахова
ГРОЗА
Солнце бледным желтком расплескалось
И уже не слепило глаза.
Где-то там в небесах зарождалась,
Косяком заходила гроза.
Ветер, путая длинные гривы,
Тучи по небу гнал табуном.
Басовитым густым переливом
Разворчался разбуженный гром.
Громыхнуло могучим раскатом
(Видно сильно разгневался Бог!)
И рассыпалось дробным стаккато
(Ну, точь-в-точь в погремушке горох.)
Подхватил барабан, и тамтамы
Поддержали настойчивый ритм.
Звонкой медью звенели литавры —
Музыкальный внося колорит.
Грозно копьями молний сверкая,
Долго спорило небо с грозой.
Гром устало ворчал, затихая…
Ливень хлынул сплошной полосой.
ЛЕВКОЙ
Утомленное солнце
Нежно с морем прощалось…
Утомленное солнце устало клонилось к закату.
Обдавало прохладой, стихал изнуряющий зной.
И повеяло вдруг позабытым давно ароматом —
Это пахнет левкой. Упоительно пахнет левкой!
И припомнилось вмиг, как бродили аллеей когда-то,
Как смотрел ты в глаза, любовался моей красотой…
(Утомленное солнце устало клонилось к закату)
Как сорвал для меня ярко-алый душистый левкой.
Кто тогда был неправ? Не найти нам теперь виноватых.
Разбросала нас жизнь — я с другим, и ты тоже с другой…
Но когда утомленно склоняется солнце к закату —
Вспоминаю тебя и тот алый душистый левкой.
ПОРА ВДОХНОВЕНИЯ
Утренний сад вдохновение
Мне посылает в тиши.
Музыку слышат осеннюю
Чуткие струны души.
Вот паутинка колышется —
Ткал её знатный мастак!
Осенью пишется, дышится —
Даже поётся не так.
Грустно нахохлились зяблики
В мокрых поникших кустах.
Листьев резные кораблики
Плавают в луж зеркалах.
Два бесприютных каштанчика
Грею в горячих руках.
Тянет ко мне листья-пальчики
Клен в желто-красных тонах.
Выплесну все сокровенное
С самого донца души.
Осень — пора вдохновения!
Ты уходить не спеши.
ПРОЩАНИЕ
Месяца медный круг
Кто-то повесил на гвоздь…
Кто для тебя я — друг?
А может незваный гость?
Сердца неровный стук…
«Да что ж ты стучишь не в такт!»
Ночь приглушила звук.
«За что ты со мною так?»
Призрачный силуэт.
Всхлипнула тихо вода…
Ты мне сказала: — «Нет!»
Хотелось услышать: — «Да!»
Восток заалел. Рассвет.
Ничком упаду в траву.
Тебя уже рядом нет.
Я сильный. Переживу!
Инесса Мартын
ДАО ПО-РУССКИ
Дороги выбирают нас —
не мы их, как учили в школе.
Путь к дому, в храм иль на Парнас,
Зависит ли от нашей воли?
Да сами люди — те дороги.
Пройти их значит жизнь прожить.
Одни что зимы: стройны, строги,
Другие — как весной любить.
А мне достались сразу все:
Тропинки, тракты, рельсы, реки,
И ветер скоростных шоссе,
И синь-озёр Карельских веки.
Бывало, угадаю в них
Того, кто всех дороже станет:
Учитель, Друг, Сестра, Жених —
Но вновь за встречей расставанье.
Скрещенье истинных путей
Не отменяет параллельность.
Идти дорогами людей —
Навеки сохранить им верность.
И по моей душе живой
Легли дороги — семьюстами.
Нет, не прощаюсь ни с одной.
А шрамы назову стихами.
ВЫСОКИЕ КАБЛУКИ
Когда-то я любила туфельки на шпильке,
И что ни вечер, пара новая на мне.
И сколько же сердец мужских влюбленных, пылких
На каблуки я нанизала по весне!
Замочки, бантики и ремешки из стразов…
А если лакированный носок?
А если в сеточку колготки? Тут уж сразу