По иронии судьбы, месть Сен-Симона настигает его ложных последователей в Америке именно сейчас. Как и в бывшем Советском Союзе, постоянный рост производительных сил угрожает доминирующим производственным отношениям. Социальные и технологические структуры системы компьютерных коммуникаций отнюдь не воплощают апофеоз товарного обмена, они реализуют иную форму коллективного труда – экономику дарения. Если бы индивидов заставили сотрудничать преимущественно через электронную коммерцию, их возможности участия в интерактивном творчестве были бы очень ограничены. Полный потенциал производительных сил Сети может реализоваться только с принятием наиболее продвинутых производственных отношений – киберкоммунизма.
В такие исторические моменты сторонники реакционного модернизма бывают ввергнуты в экзистенциальный кризис. Несмотря на все глубокие идейные разногласия, задача интеллектуалов правого крыла почти всегда одна и та же – экономический прогресс без социального развития. Правящим элитам иногда удается десятилетиями совмещать эти противоречащие друг другу цели реакционного модернизма. Однако непрерывный рост производительных сил в конечном счете подрывает существующие производственные отношения. Рано или поздно сторонники реакционного модернизма оказываются перед трудным выбором: экономический рост или социальный застой. Последователи сталинистского коммунизма, к примеру, столкнулись с этой дилеммой в конце 1980-х. Желая догнать своих западных соседей, большинство восточноевропейских политиков, руководителей экономики и интеллектуалов пошли на разрушение тоталитарного государства, которое их кормило. А вот правящая элита Сербии, напротив, встала на путь разрушения производительных сил. Боясь потерять свое богатство и власть, сербская элита начала войны и «этнические чистки», чтобы заблокировать любой социальный и экономический прогресс. Вместо движения к утопическому будущему это тоталитарное государство выбрало «бегство от модернити»[105].
Внутри США тоже есть мощные группы, отстаивающие реакционный антимодернизм: религиозные фундаменталисты, идеологи превосходства белой расы и оружейное лобби. Как и в Сербии, здесь есть влиятельные люди, готовые пожертвовать экономическим ростом для поддержания существующего социального строя. Однако большинство обладающих богатством и властью хотели бы избежать самой необходимости делать этот выбор. Вместо этого они хотят приспособить реакционный модернизм к эпохе Сети. Внутри американской политики правого крыла неолиберализм высоких технологий давно остается оптимистической альтернативой традиционному консерватизму. Его пророки не только не боятся будущего, но уверенно предсказывают, что экономический прогресс в конечном счете освободит человечество. Американские неолибералы, по нелепым историческим причинам лишенные возможности использовать обычное слово на букву «Л», называют себя «либертарианцами» – кличка, взятая у революционных левых анархистов.
Эту оптимистическую форму консерватизма легко приспособить для анализа Сети с позиций правого крыла. Например, носители Калифорнийской идеологии по-прежнему считают, что непрерывно идущие перемены в области технологий можно согласовать с консервацией социальной иерархии[106]. Как и их консервативные предшественники, эти гуру часто провозглашают, что столь противоречивые цели будут реализованы мистическими средствами: разумом Геи, постчеловечеством и меметикой. Но важнее, что они отстаивают и практический метод бесконечного продления реакционного модернизма – гибридизацию дара и товара.
Подобно пионерам Дикого Запада, киберпредприниматели хватаются за любые возможности, чтобы застолбить вновь открытый электронный фронтир. Прибыли коммерческих компаний в наше время стремительной конвергенции технологий в Сети зависят от быстрого распространения хайтечной экономики дарения[107]. Программно-аппаратное обеспечение для доступа к Сети может продаваться в качестве товара крупными компаниями: IBM, Sun, Microsoft. Обращение бесплатной информации среди пользователей может «огораживаться» в рамках коммерческих сайтов: AOL, Yahoo! GeoCities. Вместо того чтобы сопротивляться переменам, дигерати должны осваивать кое-какие новые социальные приемы и пожинать материальные выгоды технологического прогресса. Некоторым повезло, и они уже открыли новый способ реализовать американскую мечту: «огораживание» киберкоммунистического труда и преобразование его в собственность цифровых капиталистов[108]. Самое замечательное, что этот причудливый союз противоположностей обеспечил основу для лихорадочных спекуляций акциями интернет-компаний. Каждый акт интерактивного творчества – потенциальный источник прибыли. Если найден правильный гибрид дара и товара, коллективный труд немедленно преобразуется в индивидуальное богатство. Возбужденные стремительным обогащением некоторых киберпредпринимателей, многие американцы сейчас спекулируют на бирже, надеясь на взрывной рост новых компаний, работающих в Сети. «Коммунизм… является лишь обобщением и завершением… частной собственности»[109].
Уже почти тридцать лет пророки неолиберализма в хайтеке идентифицируют экономический рост с социальным застоем. Во многих секторах они продвигали старомодные методы повышения прибыли: увеличение рабочего дня, понижение зарплаты, ускорение производства, урезание социальных программ и рост загрязнения среды. Однако в Сети эти гуру отстаивают синтез технологических инноваций и социального прогресса. Ведь превращение киберпространства в поле товарного производства и обмена невозможно без некоторой гармонизации с экономикой дарения. Даже рост электронной торговли обеспечивается некоммерческой структурой Сети. Стоимость входа на цифровой рынок так низка благодаря отсутствию проприетарных барьеров. Малые компании теперь могут пользоваться компьютерными коммуникациями, когда-то доступными лишь правительственным агентствам, финансовым структурам и глобальным корпорациям. Избавившись от посредников, многим провайдерам товаров и услуг удается повысить свои прибыли, работая напрямую с поставщиками и потребителями через Сеть. Адепты Калифорнийской идеологии в восторге от такого развития событий – они считают, что самый свободный из всех свободных рынков сейчас держится на общинах киберпространства[110].
Некоторые активисты левого крыла сейчас пытаются возродить пуристское понимание даров, чтобы противодействовать коммерциализации. Огораживание Сети будет предотвращено, если не допускать компромиссов по поводу коммерческих отношений в ней[111]. Эта революционная позиция вдохновлена радикализмом хиппи 1960-х. Более 30 лет назад многие молодые люди бунтовали против социально-экономических систем и США, и Советского Союза. Материальные выгоды модернити уже не компенсировали политический авторитаризм и культурный конформизм, вносимые индустриализмом. Разочарованные в технологическом будущем, хиппи вдохновлялись трайбализмом прошлого. Многие из них просто вели образ жизни «туристов», но некоторые искали революционную альтернативу современности. Замечательно, что в среде левых интеллектуалов родилась идея обретения утопии на основе экономики дарения, существовавшей у племен Полинезии под названием «потлач»[112].
Для радикальных хиппи эта экономика дарения была полной антитезой капитализму. Вместо накопления излишков индивиды в примитивных обществах завоевывали престиж, раздавая свое достояние на публичных празднествах. Если рыночная конкуренция требовала отчуждения труда для производства все большего количества товаров и услуг, то потлач, напротив, включал в себя приятный процесс избавления от избыточных ресурсов. В то время как товар современной эпохи приносил с собой иерархии и утилитарность, примитивный дар поощрял равенство и гедонизм. Отвергая «работу как товар», левые хиппи выдвигали новый организационный принцип своего утопического общества: «ненужное как дар»[113].
Спустя много лет этот революционный антимодернизм все еще влияет на анализ компьютерных коммуникаций с радикальных позиций. Появившуюся на самом острие технологического прогресса экономику дарения в Сети легко принять за потлач, рожденный в примитивных обществах. Эти же племенные мотивы можно обнаружить и в танцевальной музыке, «свободных вечеринках», движениях протеста и других формах DIY-культуры[114]. Подражая своим старшим товарищам-хиппи, левые активисты Сети подчеркивают автономию этих отношений дарения от коррупции товарного обмена. Отвергая любые формы гибридизации, они отстаивают разрушение частной собственности через пиратство материалов, защищенных копирайтом, – так работает принцип «ненужное как дар». Вместо того чтобы продаваться и покупаться, информация станет свободно доступной каждому участнику онлайнового потлача.
К сожалению, это возрождение революционного антимодернизма имеет и реакционные последствия. Как и в прежние времена, левые интеллектуалы испытывают искушение видеть себя авангардом, возглавляющим непросвещенные массы. Выходцы из промежуточного слоя, они отстаивают «отказ от работы», видя в этом символ собственного превосходства над остальной частью рабочего класса. Уже не имея в наличии Советского Союза, некоторые члены революционного меньшинства все еще извиняются за иностранные диктатуры, которые сопротивляются американской гегемонии. Несмотря на взлет новых информационных технологий, трудно изжить старые политические привычки. Реакционная практика сталинистского коммунизма постоянно создает проблемы для революционной риторики коммунизма хиппи