Еще одно новое лекарство – Тарсива, средство против рака панкреатической железы. Опять в смеси с традиционным лекарством – Джемситабином. В контрольной группе, только с Джемситабином, по прошествии года остались живы 17 % больных. При введении Джемситабина + Тарсива остались живы 24 % больных. Среднее (медианное) время жизни больных – 5,9 месяца в контроле (Джемситабин), и 6,4 месяца в основной группе (Джемситабин + Тарсива). Продление жизни – две недели.
Заметим, что просто контрольных групп, без лекарств, при испытаниях противораковых препаратов не бывает. Потому что это было бы просто оставить больных на еще более раннюю смерть.
Но вернемся к токсичности химиотерапевтических препаратов. Она слишком велика. Поэтому такие препараты вводят (как правило, внутривенно) только в небольших количествах, используя их антираковый потенциал лишь в небольшой степени. Больше вводить их просто нельзя, иначе больной погибнет не от рака, а от самого лекарства, от его «побочной» токсичности.
Понятно, если наше лекарство сможет действительно или снижать токсичность химиотерапевтических препаратов, или увеличивать противораковую эффективность их действия, уж не говоря о том, чтобы делать и то, и другое, – то это будет трудно переоценить. Поэтому можно понять наше с Дэвидом ликование, когда компания «Токсикон», куда мы направили для первых испытаний наш новый галактоманнан, сообщила, что наш препарат практически снимает токсичность 5-ФУ, когда они вводятся одновременно.
Небольшое пояснение. Токсичность обычно измеряют в количестве препарата, которое при его введении убивает половину экспериментальных животных. Таким образом, токсичность выражают в LD50, где LD – это Lethal Dose, то есть «смертельная доза», а 50 – это 50 % погибших животных. Эту величину выражают на килограмм веса экспериментальных животных или на площадь поверхности их кожи в квадратных метрах. Для мышей, например, LD50 для 5-ФУ равна 320 мг/кг. Иначе говоря, если взять экспериментальную группу из 50 мышей, каждая из которых весит в среднем 20 грамм, то при внутривенном введении 5-ФУ в количестве только шести миллиграммов (точнее, 6,4 мг) в каждую мышь погибнет примерно 25 мышей из 50.
Так вот, массачусетская компания «Токсикон», которая проводила для нас это исследование, сообщила, что они взяли три группы по десять мышей в каждой, и мышам из первой, контрольной группы, ввели внутривенно просто воду. Мышам из второй группы ввели 5-ФУ в дозе 420 мг/кг, то есть больше, чем LD50. Мышам из третьей группы они ввели столько же 5-ФУ, но в смеси с нашим галактоманнаном в количестве 200 мг/кг. Мышей наблюдали две недели после введения препаратов. Результаты были следующие: в первой группе все мыши были здоровыми и все две недели активно набирали вес, как и положено здоровым мышам. Во второй группе шесть мышей погибли, остальные, выжившие, вес или не набрали, или даже потеряли, что характерно для действия токсичных препаратов. Мыши третьей группы вели себя так же, как и в первой, контрольной, группе: ни одна мышь не погибла, все нормально набирали вес.
Это была редкая удача. Даже просто невероятная. Редкая и невероятная – потому что такие опыты обычно не удаются прямо с первого раза. И мы немедленно провели опыт по изучению противораковой эффективности нашего галактоманнана. Точнее, проводили опять не мы, а специализированная компания в городе Бирмингем штата Алабама. Они взяли группу экспериментальных мышей, и каждой привили раковую опухоль прямой кишки человека. Это было сделано введением мышам под кожу фрагментов человеческой раковой опухоли. Опухоль немедленно начала расти, и ее размеры ежедневно определяли, пересчитывая на вес. На 13-й день опухоль у всех мышей достигла среднего веса 100 миллиграмм. И в этот день десяти мышам с привитой опухолью ввели просто воду (контрольная группа), еще десяти мышам ввели 5-ФУ, еще десяти – наш галактоманнан, и еще десяти – комбинацию 5-ФУ с галактоманнаном, как и при изучении токсичности.
Средняя продолжительность жизни контрольных мышей была 12 дней. Мышей, которым был введен наш галактоманнан, – 15 дней. Мышей, которым был введен 5-ФУ, – 24 дня. И мышей, которым была введена комбинация 5-ФУ с галактоманнаном, – 56 дней. У нескольких мышей из последней группы опухоль уменьшилась и затем исчезла.
Мы немедленно сообщили о полученных результатах в FDA и вскоре получили утвержденную программу предклинических испытаний. Согласно этой программе, мы должны испытать комбинацию 5-ФУ и нашего галактоманнана еще несколько раз на мышах с привитой раковой опухолью – но с другой раковой опухолью человека (другой линии раковых клеток), в другой лаборатории, при нескольких дозах галактоманнана в широком диапазоне доз, а также в присутствии лейковорина – вещества, усиливающего иммунную защиту организма. Это вещество часто применяют при химиотерапии, и для FDA было важно знать, не «конфликтует» ли с ним наш галактоманнан. Помимо этого, нам надо было проверить токсичность 5-ФУ в комбинации с галактоманнаном (при различных дозах) на крысах и собаках, изучить мутагенность галактоманнана на разных бактериях, определить стабильность галактоманнана в водных растворах и в порошке при различных температурах, определить химическую структуру галактоманнана с помощью ядерного магнитного резонанса и различных химических методов, разработать методы количественного определения галактоманнана в водных растворах, провести опыты на галактоманнане с радиоактивными метками, чтобы определить, в какие органы и ткани животных (на примере опять же мышей) галактоманнан входит, в каких количествах он входит, и с какой скоростью и в каком химическом виде выходит, и много других характеристик самого галактоманнана и способов его возможного применения в клинической практике.
Сам галактоманнан получил клиническое название DAVANAT. Это название было составлено из имени David и имени его главного научного сотрудника. FDA это название утвердило.
Описанная выше программа была катастрофически дорогостояща. Каждый пункт ее стоил огромных денег, и каждый опыт надо было заказывать в специализированных лабораториях. Но «у нас с собой было». Тот факт, что инвесторы принесли нам достаточно много денег, позволил нам эту программу начать. А затем пошел эффект домино, или перекладного финансирования. После каждого пункта программы результаты объявлялись нынешним и потенциальным инвесторам, и те, воодушевленные, вкладывали очередную порцию денег, необходимую для последующей серии экспериментов по программе FDA. Все это строго контролировалось аудиторами, в США с этим не шутят. Каждый пресс-релиз сопровождался предупреждениями, что полученные данные совершенно не гарантируют последующего и тем более окончательного успеха нашего предприятия, что в этом деле много случайных и практически неконтролируемых факторов, и что, наконец, даже такие сбои, как болезнь или смерть Платта или моя, или просто уход из компании даже только одного из нас, повлекут для компании и для инвесторов практически необратимые негативные последствия. По настоянию инвесторов компания даже застраховала меня на миллион долларов, чтобы в случае чего хоть какие-нибудь деньги остались. Но это так, лирика.
К делу. Всю «предклиническую» программу мы выполнили за год. Это было невероятно быстро. Обычно «предклинику» проходят не ранее чем за шесть-восемь лет. В нашем случае очень помогло то, что у нас благодаря инвесторам были деньги, что мы наработали достаточное количество химически и клинически чистого Даваната, оперативно разрабатывали протоколы тестирования и вообще работали слаженно. Параллельно мы запатентовали наш Даванат и способ его применения. И наконец, вдохновленные успехом, мы «вышли паблик», то есть передали владение нашей компанией Pro-Pharmaceuticals из наших с Дэвидом рук в руки общественности, точнее, держателям акций. Инвесторам. Что это реально означает, я пояснял выше.
Вскоре акции нашей компании резко пошли вверх, и в какой-то момент мы оказались самой быстрорастущей компанией на бирже. Конечно, это было одномоментное или, точнее, кратковременное явление. Но биржа такие моменты отслеживает. И вот тогда-то наша компания была приглашена на биржу, в Нью-Йорк, на Уолл-стрит, чтобы ударами в колокол открыть в очередной понедельник работу биржи, и тем самым принять почести биржи. С описания этого события я и начал этот рассказ.
А мы в настоящее время проводим клинические испытания Даваната. Испытания мы проводим на практически безнадежных раковых больных, которых в клинике уклончиво называют «рефракторными», или «больными последней линии». Это означает, что они прошли все возможные «штатные» варианты лечения, но им ничего не помогло. Им не помогла хирургия, не помогла радиационная обработка, не помогла «штатная» химиотерапия. Поэтому наш Даванат – их последняя надежда. По правилам FDA я не имею права давать сведения о результатах клинических испытаний до их завершения и утверждения FDA. Так что я воздержусь, но все-таки замечу, не нарушая правил, что там всё путем.
Небольшое дополнение. Пока эти заметки набрасывались, FDA дала-таки разрешение на обнародование некоторых сведений о промежуточных результатах клинических испытаний нашего Даваната. Эти сведения только что, в самом конце января 2005 года докладывались на всеамериканской конференции онкологов. Выступали лечащие врачи, которые проводили первую фазу клинических испытаний. Замечу, что они не имеют никакого отношения к нашей компании, они – сотрудники четырех клинических центров, которые проводят испытания. Они доложили, что первая фаза клинических испытаний завершена, и что у 45 % больных опухоль застабилизировалась.
Я, признаться, почувствовал огромное облегчение, услышав слова доклада ведущего врача, хирурга, руководителя клинических испытаний. Он сказал, что эти результаты феноменальны. Напомню, что для испытаний лекарства нам дают больных «последней линии», с ожидаемой продолжительностью жизни всего три месяца. Опухоль у них продолжает прогрессировать. Эти больные, попросту говоря, безнадежны. И вот оказ