Еще две страницы – опять про то, что химиотерапия малоэффективна, и многие люди умирают. Увы, это так, но это мы уже не раз обсуждали. Мы уже дошли до страницы 14-й.
На ней – наконец! (конкретные цифры!): сообщается, что еще в 1959 году была опубликована работа, согласно которой витаминами были вылечены 16,6 % раковых больных. Какой рак, правда, автор А. Прокопов не сообщает. Тут же другая цифра – 17 % излеченных от рака в 1971 году, то есть 35 лет назад. Какой был рак – А. Прокопов тоже не сообщает. Учитывая, что излечивание от разных видов рака варьируется в наше время между 2 % и 80 %, оценить значимость 16,6 % и 17 % не представляется возможным. Это тоже к вопросу о серьезности «аргументов дискуссии».
В связи с этим – некоторый скептицизм. Если еще в 1959 году (на самом деле даже раньше) витаминами так замечательно вылечивали рак – где же эти замечательные методы сейчас? Почему главный редактор журнала пишет, что врачи относятся к этим методам «настороженно»? Что-то тут пропущено у автора А. Прокопова. Что-то важное пропущено. Что-то он не договаривает. Но пишет про общий заговор, про конспирацию как причину недопущения витаминов на противораковый фронт, что «смелые врачи вынужденно… скрываются в США от известно чьих длинных рук». Да, прямо вот так.
Короче, последние четыре страницы статьи опять про подробные описания «лимфоцитов размером в два эритроцита» и про «тотальную лекарственную иммуносуппрессию», про вражду с академиком Блохиным, который, ретроград, настаивал на необходимости слепой проверки и в итоге все дискредитировал. Правда, непонятно, что за метод лечения рака. Судя по тексту, речь о диагностике рака. И еще длинная, на страницу, шутка про страховку. Всё, 18 (с хвостиком) страниц завершены.
Читатели пусть делают выводы сами. В завершение – эта четвертая часть (видимо, неопубликованная) озаглавлена, в частности, так: «Чем же лечить рак, химиотерапией или витаминами?» Вот такой постановки вопроса, такого противопоставления, я не принимаю и против этого возражаю. Следуя персонажу старого классического американского фильма, я утверждаю – for whom how. Кому – витамины, кому – химиотерапия, а кому – совместное действие. Кстати, над последним мы сейчас и работаем, выдаю небольшую тайну.
Спасибо за внимание.
88. Памяти сына
Посвящается слабым, кто не смог победить наркотики.
Посвящается их несчастным родителям. Посвящается их несчастным родным и близким.
– Как-то сидел дома и делать было нечего. Захотелось притока сил и энергии, принял решение приготовить и употребить героин.
– Сидел дома с Татьяной, делать было нечего. Появилось желание приготовить и употребить героин. Нашел денег, поехал туда, где можно купить. Приехал домой и употребил.
– Как-то в Питере сидел дома, когда Марина была на работе. Делать было нечего. Позвонил знакомому, который продавал героин. Я договорился с ним о встрече, встретился, купил у него героин, приехал домой и употребил.
Он умер 11 декабря 2003 года, в возрасте 29 лет. Утром его привезли из гостиницы в Загорске в госпиталь, в отделение реанимации. При нем был паспорт, так что проблем с регистрацией не было. Он пришел в себя, подтвердил имя-фамилию, телефон не дал, видимо, чтобы не сообщили маме. Поскольку состояние улучшилось, его перевели в терапевтическое отделение. В 11 вечера наступила острая сердечная недостаточность, остановка дыхания, смерть.
В Загорск он поехал навестить подругу, Татьяну, и сказал маме, что вернется через несколько дней. Его не отпускали, точнее, не давали денег на поездку кроме самого минимума – только доехать на электричке. До Татьяны он не доехал. Как потом выяснилось, он тайком от мамы взял с собой портативный компьютер, сдал его в ломбард, на полученные деньги снял номер в гостинице и купил наркотик. Вызвал такси на два часа следующего дня, видимо, чтобы поехать к подруге. Это было вечером. Утром его нашли в номере гостиницы, в коме.
– В Набережных Челнах был дома один. В соседнем подъезде продавали героин. Решил купить, так как дома делать было нечего. Пошел и купил, пришел домой, приготовил и употребил.
– В Сочи после работы лежал, отдыхал. В голову пришла мысль об употреблении героина. Позвонил своему знакомому, заехал к нему и попросил купить для меня героин. Мы поехали, купили. Затем приехали к нему, приготовили и употребили.
Это выдержки из дневника-отчета, который он вел, проходя программу борьбы с наркотической зависимостью. Программа проводилась Московским институтом поведения, «автономной некоммерческой организацией при Комитете Государственной Думы по безопасности». Директор «некоммерческой организации», Антон Борисович Николаев, член Экспертного совета Комитета Госдумы, запросил внести на счет «некоммерческой организации» 24 тысячи долларов в качестве оплаты за месячный (точнее, пятинедельный) курс психологической обработки, три занятия в неделю. Сумма мотивировалась тем, что программа уникальна, и начиная с первого занятия программа гарантирует снятие наркотической зависимости.
На вопрос, а можно ли эту сумму внести после завершения курса, последовал ответ «нет». Вносить нужно сразу. Поскольку гарантия. Ну ладно, можно частями, но до завершения курса лечения, до 31 декабря 2003 года. Поскольку гарантия.
Сын хотел гарантии. Поэтому он попросил родителей продать их двухкомнатную квартиру в Олимпийской деревне. В этой квартире он жил, но по понятным причинам квартиру продать он сам не имел права. Он ее время от времени сдавал, поскольку героин требовал денег, и тогда он жил на улице. Или у бабушки, в ее однокомнатной квартире в Строгине. Когда это происходило, из Бостона приезжала мама, выселяла квартирантов, возвращая им деньги, и водворяла сына обратно.
– Как-то был дома с Татьяной и захотел купить наркотики, но меня обманули. Нам ночью стало плохо. Я чувствовал себя виноватым. На следующий день я нашел деньги, так как чувствовал свою вину, и купил наркотики.
– Был дома у бабушки. Позвонил папа и начал со мной разговаривать, когда же я начну работать. Мы поссорились. У меня возникло чувство вины. Я попросил у бабушки денег и поехал покупать героин. Приехал домой, заперся в ванной, приготовил и употребил.
На протяжении последних десяти лет мама приезжала из Бостона в Москву каждый год, весной и осенью, каждый раз на месяц-два, а то и три. Как она выдерживала – никто не знает, и она тоже. Одиннадцать лет назад сын приехал в Бостон, и это было счастье. Поначалу. Но в течение полугода становилось все яснее, что назревают крупные проблемы. Приятели, с которыми стал пропадать сын, внушали серьезное опасение. И когда сын фактически бросил школу и им заинтересовалась полиция, родители отправили его обратно в Москву. Иначе дело бы кончилось совсем плохо. И стала мама жить на два города – Бостон и Москву, разрываясь между мужем и сыном. Это был эмоциональный тупик. Для отца было проще: парню уже больше двадцати лет, сколько можно нянчиться? Так и будем за ручку водить? Нашел себе велфер. А тридцать будет? А сорок?
До тридцати он не дожил.
– Если были в наличии деньги, то просто звонил дилеру или человеку, связанному с ним, и договаривался о встрече. Приезжал, забирал героин, ехал домой или заходил в первый же подъезд, приготавливал и употреблял наркотик.
– Был дома в Олимпийской один, проснулся, было очень одиноко. Позвонил своему знакомому, спросил, сможет ли он найти мне героин. Он был готов. Я занял у бабушки денег и поехал к нему домой. Позвонил ему из машины и попросил выйти на лестничную площадку. Там мы встретились, и он передал мне героин. Я спустился в машину и отъехал на бензозаправку. Там приготовил и употребил героин. У меня пропало чувство одиночества.
– Был у бабушки дома. Мне было очень одиноко. У меня было два сотовых телефона. Я поехал на Митинский рынок и продал один. Поймал такси и поехал в Дедовск к дилеру Наталье. Там я купил на две тысячи рублей героина и с тем же таксистом отъехал в лес. Там я приготовил и употребил героин.
Сын сказал, что 24 тысячи долларов за пятинедельную программу по психологической обработке – это много, и он понимает, что просить эту сумму у родителей было бы бесполезно, особенно после того как этих программ он прослушал уже немало. Правда, те были по две-три тысячи долларов, и платили, естественно, всегда родители. Но эта дает гарантию. Поэтому, чтобы показать свою готовность избавиться от наркотической зависимости, сын предложил продать двухкомнатную квартиру в Олимпийской деревне, купить ему однокомнатную, и из разницы заплатить 24 тысячи долларов за программу лечения. Родители согласились, надеясь, что, пойдя на такую жертву, сын наконец серьезно настроится на избавление от наркотиков. И потом, может действительно какая-то гарантия… Главное, чтобы сын поверил.
Мама возила сына по стране, надеясь, что перемена обстановки поможет избавиться от наркотиков. Или надеясь на нарушение каналов снабжения наркотиками. Или надеясь неизвестно на что. В Набережных Челнах, живя у приятеля-программиста, сын закончил курсы Novell по компьютерным сетям. Но каналы снабжения проявились с новой силой. Госпиталь. Возврат в Москву.
В Сочи сын работал по постановке компьютерных сетей и ремонту компьютеров. Каналы снабжения нашлись без затруднений. Возвращение в Москву. Госпиталь.
В Петербург мама повезла сына для прохождения очередной программы – «12 шагов» – по ликвидации наркотической зависимости. Через три месяца – срыв, возвращение в Москву.
В Израиль, в кибуц – предложили знакомые. Мама повезла сына в Израиль, определила в кибуц. Интернациональный коллектив – голландцы, японцы, французы, бельгийцы, американцы – кого только нет. Через неделю – переход в другой кибуц, еще через неделю – уход, полгода бродяжничества по Тель-Авиву, виза закончилась – возвращение в Москву.