Барт оказался прав, как, впрочем, и Жванецкий. За отель заплатила наша лаборатория. Но если Вэлли и осерчал за мою дольче вита, то ненадолго, и все сошло с рук.
Про Каракас и окрестности можно вспоминать почти бесконечно, но я постараюсь не злоупотреблять. Первое впечатление – водители. Немного напоминает Ереван или Тбилиси. Только в тех городах все-таки какие-то правила вождения были. Еще: в «Таманако» каждый вечер давали балы, и я нередко, выходя из отеля или входя в него, наблюдал ритуал встречи дам, выходящих из лимузинов, напомаженными кавалерами. Было нечто. Эти глаза кавалеров, базедово сфокусированные на даме, я помнил еще по Кубе. Но тут это было многократно умножено материально-роскошным окружением. Дамы выплывали из машины, утопая в вечерних нарядах, и их подхватывали обтянутые в черное кавалеры, преклоняя колени и умирая от восторга.
В первый же вечер нас с Бартом повезли в резиденцию Пабло и Луизы Пулидо-Мендоса на прием по случаю прибытия дорогих гостей. Лимузин выехал из шумного центра и покатил по темной, плохо освещенной дороге. Вдруг перед нами возник шлагбаум. Вооруженный охранник подошел, посветил фонариком в машину, высветил нас с Бартом. Водитель сказал несколько слов, шлагбаум подняли, и мы покатили опять по той же дороге. Опять шлагбаум, и опять вооруженная охрана. Барт стал дергаться, приговаривая: «I cannot believe it…» И вдруг, как из сказки, возник дворец, залитый светом. Фраки, ливреи, наряды.
Обходя дом с бокалом в руках и выслушивая пояснения, я убедился, что дом был действительно недосягаем для тех, кого здесь не приветствовали бы. С тыла дома возвышалась отвесная скала, которая была частью горного массива. Справа и слева были непроходимые болота, оттуда раздавалось непрекращающееся мощное хоровое пение лягушек. К дому вела единственная дорога – та самая, со шлагбаумами и автоматчиками.
В один из следующих уикендов Пабло повез нас на свое ранчо в паре часов от Каракаса, где нам предстоял четырехчасовой (как оказалось) конный поход по джунглям. Барт напрочь отказался, предпочтя посидеть с пивом у бассейна, а затем осмотреть личный музей Пабло с коллекцией старинных карет, а также опять же личную показательную конюшню с более чем тридцатью скакунами. Я, разумеется, с энтузиазмом согласился на конный поход, правда, честно признавшись, что на лошади сидел в жизни всего два раза, и то без седла. К этому отнеслись с пониманием, выбрали скакуна посмирнее. На боку лошади приторочено мачете. Джунгли все-таки…
Когда тронулись в путь, я обнаружил, что езда на лошади у меня сопряжена с сильным подбрасыванием, причем в четкой противофазе. Возможно, что и был небольшой фазовый сдвиг, но небольшой. Седло идет вниз – меня подбрасывает вверх. Седло вместе с лошадиной спиной резко идет вверх – я столь же резко и жестко ударяюсь о него, падая с высоты. Стало ясно, что после обещанных четырех часов по джунглям от меня мало что останется. Разве что один большой и сильно отбитый rear end.
На заднем плане – Пабло Пулидо
У бунгало на краю джунглей. Слышны крики диких обезьян
К счастью, глава нашей небольшой процессии заметил мои мучения, подскакал и дал мне небольшой урок верховой езды – прямо на ходу. Оказалась, в этом деле главное – ноги. Они должны упираться в стремена так, чтобы мое «сидение» из противофазы перешло в сопряженную фазу, и вообще ноги должны работать все время. Это меня спасло, и конный поход я вроде бы с честью закончил. Правда, когда я сошел с лошади, вспомнив свое гимнастическое прошлое и пытаясь воспроизвести стиль разбитного ковбоя, оказалось, что ходить по земле еще труднее, чем скакать на лошади. Проходя мимо меня, тренер деликатно заметил: «You walk funny».
Но это было уже потом, через неделю после приезда. А в день приезда мы уже были в клинике. Барт начал устанавливать оборудование, я – налаживать биохимическую систему измерения концентрации спирта в крови, используя местный примитивный спектрофотометр.
На мне также была почетная обязанность готовить противоалкогольную микстуру, которая представляла собой суспензию нашего порошка из лопуха в клубничном ароматическом напитке, чтобы этим скомпенсировать вкус экстракта толченой коры. Так, все готово, включая шесть стаканов зелья, пора начинать эксперимент. Стаканы унесли в бунгало. Я решил там не появляться, хотя бы в начале опыта, чтобы не смущать алкоголиков.
Ну, поехали. Скоро мне доставят первую партию крови на анализ спирта и дейдзина.
Из бунгало прибегает гонец – тревога. Принимать наш порошок алкоголики отказываются. Говорят, гринго нас отравить приехали. Ну, начинается. Что за наказание?
Определение спирта в крови алкоголиков
Начало эксперимента. Их пока шестеро плюс охранник
Автор и пациенты
Опять у бунгало на краю джунглей
– Ведите в бунгало, – говорю. Ведут. Кстати, заодно и посмотрю на обстановку. Комната общежитского типа, знакомо. На стене – портреты Симона Боливара и Иисуса Христа. Сами повесили, когда только въехали. Ящики со спиртным.
– Буэнос диас, – говорю, – мучачос. – Мучачос радостно взвыли. – Порке проблемо? Давайте ваш деликатес.
Взял с подноса стакан, разболтал и в два захода выпил. Мучачос опять взвыли. Черт, надо бы в один заход было, но система самохранения сработала. Могло стошнить, а это было бы настолько непедагогично, что хуже некуда.
– Ну вот, – говорю, – все в порядке, гринго в обиду не дают. Так и наладили отношения. После этого микстуру они пили как миленькие. Для осмысления результатов опыта нам нужны были три показателя – уровень спирта в крови, уровень дейдзина там же и, самое главное, количество потребленных бутылок спиртного. Если ото дня ко дню это количество будет падать, то все – препарат работает.
Прошла неделя. Данные по спирту и дейдзину шли косяком, не успевали даже обрабатывать. Это – потом, в Бостоне. Главное, чтобы пили в итоге меньше. Но беспокоило то, что количество выпитых бутылок неуклонно шло вверх. Эти данные каждый день приносил охранник, в обязанность которого входил и подсчет бутылок, целых и опорожненных. Ну ладно, в начале привыкали, набирали обороты. Но ведь должно было через максимум пройти? А максимум не наступал, забираясь все выше и выше. Что за чертовщина? Может, оно как стимулятор алкоголизма работает – вместо ингибитора? Может, конечно, и в этом ценность нашего препарата окажется, но на это как-то не рассчитывали…
В лаборатории медицинского центра
Взял фотоаппарат и пошел алкоголиков проведать. Вроде как к народу поближе. Проникнуться их думами и чаяниями.
Захожу – что такое? Глазам не верю. Размножились мои алкоголики. Было шестеро, с охранником – семеро. А сейчас – минимум два десятка. И все косые. Все как один сандалят наше строго учитываемое спиртное, по которому мы следим за уменьшением степени алкоголизма. Некоторые так прямо из горла. И охранник тоже. Я – за фотоаппарат, чтобы зафиксировать, а они все радостно позируют. Жизнь – лафа.
Оказалось, что, как только мои алкоголики убедились, что здесь и в самом деле бесплатно выпить дают, причем без ограничений, заработал беспроволочный телеграф. Немедленно оповестили знакомых и родственников, что, мол, давайте сюда, век воли не видать. В буквальном смысле. Знакомые и родственники нагрянули. Охранник, мил-человек, всех пропустил, а что, жалко что ли? Он же ведь обратно не должен был выпускать, причем только тех шестерых. А про туда он инструкций не получал.
Алкоголики размножились… Их уже далеко не шесть
Хорошая жизнь…
Так нам поломали эксперимент. В общем, родственников выставили, охранника заменили, начали снова. Но тут закапризничали алкоголики. Всё, говорят, настрадались, пора заканчивать. Пить уже особо не хочется, по женам соскучились, с родственниками разлучили.
– Стоп, – говорю, – как пить не хочется? – А так, – говорят, – «repugnancia» у нас развилась. По-испански, отвращение.
Стали разбираться. Дают показания, что у них появилось чувство легкого укачивания и пить спиртное не хочется.
На том мы и решили подвести черту. Вернулись в Бостон, обработали данные, подбили итоги. Вроде действительно эффект есть. Остальное здесь не так интересно. Синтезировали значительно более эффективные производные дейдзина, испытали на животных. Опубликовали статьи. Направили все материалы в фармакологическую компанию в Род-Айленде для последующей передачи по необходимой форме в FDA. Компания сейчас и занимается этим делом. А я давно работаю в другом месте. И занимаюсь другими вещами. В частности новыми лекарствами для лечения рака, причем более успешно, чем раньше. Но это уже другой разговор.
А Пабло Пулидо вскоре после описанных событий стал министром здравоохранения Венесуэлы. Я не утверждаю, что именно поэтому. Но тем не менее.
43. Рубаи
Первое мая 1979 года. Для одних – выходной, для других – флаги, раздача спортивных костюмов для демонстрации на Красной площади, праздничные колонны, для третьих – хороший повод собраться в компании. Для нас, небольшой группы лауреатов, – день вручения премий Ленинского комсомола за 1978 год. Рано утром нам предписано прибыть в здание ЦК ВЛКСМ и ознакомиться с порядком дня. Вводная прошла быстро. Проверили по спискам, все ли на месте, короткий инструктаж: как себя вести, рекомендуемая форма одежды, выдача пропусков на саму церемонию вручения премий, которая будет в три часа дня здесь же, в здании ЦК. Игорь Зудов, зав. научным отделом ЦК, предупредил: «Ребята, только прошу – без фокусов. Будут члены Политбюро, так что, пожалуйста, войдите в положение. Если что не так – не знаю, как вам, а мне головы не сносить». И раздает по списку несколько папок. Не всем, а только троим. Все – нац-кадры: узбек, латыш, армянин.
– Это все, – говорит, – утверждено ЦК ВЛКСМ, так что от текста не отклоняться. Поймите, что вам доверие оказано. Вы, – называет фамилию узбека, – первым выступаете, запомните. Потом вы и вы, – это латышу и армянину. – Не перепутайте. Все, до половины третьего своб