Метод дистилляции спирта достиг Европы примерно в 1100 году, незадолго до нашествия татаро-монголов. По имеющимся сведениям, дистилляция алкоголя на Европейском континенте впервые вошла в практику в Медицинской школе в Салерно, в Италии, поддерживающей связи с химиками Малой Азии. Отсюда оставался только шаг к увеличению крепости спиртных напитков добавлением этанола. Этот шаг привел к роковым социальным и прочим последствиям, которые в значительной степени ощущаются и в сегодняшнем обществе. Началась эра крепких спиртных напитков.
Сведения о перегонке спирта вкупе с практикой этого дела довольно быстро продвинулись из Италии в Северную Европу. Широкое распространение питие крепкого, перегнанного алкоголя получило в период европейских эпидемий чумы в XIV веке, особенно эпидемии «черной смерти» 1347–1351 годов. Хотя спирт был совершенно неэффективен в предотвращении чумы или излечения от нее, больные, напиваясь до бесчувствия, страдали в меньшей степени. Это делало спирт совершенно непревзойденным «лекарственным» средством, которое снимало боль и поднимало настроение. В те времена, когда чума выкосила две трети населения Европы в ходе жизни всего одного поколения, нетрудно было понять энтузиазм средневековых врачей в отношении крепкого алкоголя.
Первая книга о дистилляции спирта вышла в 1512 году, ее автором был врач из Эльзаса Иероним Бруншвиг. Книга называлась «Liber de arte distillandi».
После того как чума отступила, выжившее население продолжало активно пьянствовать. Это можно описать как долгий континентальный запой, который продолжался вплоть до XVII века, несмотря на очевидные негативные последствия пьянства и неоднократные попытки правителей ввести питие хоть в некоторые рамки. В XVII веке постепенно пришла мода на напитки на основе кипяченой воды – чай, кофе, какао. Это постепенно стало разрушать монополию алкогольных напитков как повседневного средства утоления жажды.
В XVIII веке в Англии стал нарастать религиозный антагонизм против употребления спиртного, в основном подпитываемый квакерами и методистами. Но он не получил народной поддержки. Пить воду из Темзы в те времена было столь же опасно для здоровья, как и из болезнетворных городских потоков в древности. Возбудители дизентерии, холеры и тифа, гнездящиеся в грязной питьевой воде, были главными и бесшумными убийцами гражданского населения вплоть до конца XIX века. Граждане видели спасение в повседневном употреблении алкогольных напитков.
Только открытие того, что эти болезни вызываются микроорганизмами, и введение соответствующих санитарных мер, таких, как фильтрация воды и ее химическая обработка, в итоге привели к превращению питьевой воды в относительно безопасную. Это вкупе с религиозными призывами и общим образованием населения в отношении пользы здравоохранения и вреда алкоголизма постепенно привело к пересмотру значительной части граждан своих взглядов на алкогольные напитки. К этому следует отнести и признание многими того, что алкоголизм является болезнью.
Алкоголь сегодня – это эликсир празднования, релаксации тела и духа и в то же время причина и средство массового разрушения здоровья, распада семей, ранней смерти. Положение о том, что алкоголь является частью культуры человечества, неотъемлемой частью его истории, может вдохновить одних и оскорбить других. Такова противоречивая природа алкоголя. Но как врач, так в равной степени и научный сотрудник обычно должны рассмотреть историю вопроса, прежде чем предписать лечение или сделать определенные выводы.
54. Паспорт
…И эта паспортистка из российского консульства говорит: «Вам надо поставить штамп в паспорт, что вы постоянно проживаете в США. Это стоит пятьсот долларов». – Пардон, – отвечаю. – Да я за саму гринкарту заплатил иммиграционному управлению США всего двести долларов. А российскому консульству за штамп об этом – пятьсот? – Да, – говорит, – такой порядок.
– Сожалею по поводу такого порядка, – отвечаю, – но платить не буду. Проживу без штампа. Если он консульству нужен, ставьте на здоровье. Мне не нужен.
И не поставил. И представьте себе, прошло много лет, и ничего. Как-то обошелся. В России потом на въезде-выезде тоже никто не поинтересовался.
А теперь действительно по порядку. Летом 1998 года я обнаружил, что срок действия моего российского паспорта заканчивается. Паспорт мне выслали по почте пять лет назад из консульского отдела российского посольства, опять же в качестве продления совсем старого, еще советского образца, с серпом и молотом. Вообще не так чтобы и нужен был, но все-таки иметь полезно. Хотя бы для того, чтобы в Россию ездить без визы. Пусть раз в пять лет езжу, но тем не менее.
Звоню в паспортный отдел консульства, в Нью-Йорк. Длинные гудки, ответа нет. Звоню опять. То же самое. Ни ответа, ни, что интересно, автоответчика. Вот это уже странно. В США такого вроде не бывает, чтобы солидная организация, тем более государственная, и без автоответчика. Видимо, номер поменяли. Звоню в российское посольство в Вашингтоне, дежурному. «Нет, – говорят, – не поменяли, номер тот же самый. А мы вам помочь ничем не можем. Вы, Бостон, юрисдикция нью-йоркского консульства. Только там. А вы понастойчивее звоните. Нет, автоответчика у них действительно нет. Что делать, бедные мы. Страна такая».
Ладно, звоню. День звоню, два звоню, неделю. Или занято, или длинные гудки, вроде как не снимают трубку. Хорошо. Поставил в своем офисе на работе второй телефон, с отдельным номером, забил его на redial, чтобы, значит, звонил без остановки. Как занято – он автоматом перенабирает. Длинные – звонит до разрыва линии и опять перезванивает. А я, значит, спокойно занимаюсь своими служебными и прочими делами.
В общем, недели через три дозвонился. Женский голос интересуется, чего надо.
– Надо, – говорю очень вежливо, и понятно, почему очень вежливо, – паспорт продлить.
– Мы, – говорит, – не продлеваем. Надо получать новый. Приезжайте в Вашингтон, подавайте соответствующие документы и получайте.
– Как в Вашингтон? А чего тогда меня в Нью-Йорк направили?
– Не знаю, – говорит, – кто вас направил. Надо в Вашингтон.
И кладет трубку.
Звоню в Вашингтон, на ходу вспоминая мудрость про трагедию и фарс.
Прав был мудрец. Опять не берут трубку. И опять нет автоответчика. Пробую все номера из старой книжки. В консульском отделе иногда берут, но направляют в паспортный. В юридическом берут, но с тем же результатом. В коммерческом – то же самое. Дежурный на вахте – то же самое, все пять телефонов. А паспортный не отвечает, хоть тресни. Мой спецтелефон трудится, не переставая. В общем, недели опять через три трубку снимают.
– Мне, – говорю очень вежливо, – паспорт продлить. Вами же выданный пять лет назад.
Это я, значит, деликатно намекаю, что вроде как свой я.
– Да, пожалуйста, – говорят. – Только мы больше не продлеваем, а выдаем новые. Приезжайте в Вашингтон, пишите заявление, и выдадим.
– Нет, – говорю, – никуда я за паспортом не поеду. А вы мне его просто вышлите по почте. Как и в прошлый раз, пять лет назад.
– Приедете, – говорят. – Мы больше по почте не высылаем.
– Так, – говорю я очень вежливо, – вы меня, видимо, не поняли. Я не поеду. Вы же по выходным не работаете, правда? Значит, надо ехать в будний, рабочий день. На поезде я к вам из Бостона только к закрытию паспортного отдела приеду. На машине – то же самое. Значит, надо лететь на самолете, аэропорт, такси, в консульство очередь наверняка. Не уложусь, – значит, гостиница, до следующего дня. А у меня работа. Проще-то выслать, правильно?
Говорю, а сам понимаю, что у них давно к таким речам иммунитет. И начинает нарастать давно вроде бы забытое тоскливое чувство возмущенного бессилия. Или бессильного возмущения. А паспорт нужен, поскольку у меня только гринкарта, с которой только в Канаду и обратно пустят. А американский паспорт мне лишь в далеком 2001 году положен, если дадут, конечно.
– Я вам русским языком говорю, – это паспортистка. – Мы паспорта больше не высылаем. Новый закон вышел. Теперь только лично приезжать надо.
– Стоп, стоп, – говорю. – Какой такой закон? Там что, написано, что всем лично в Вашингтон надо приезжать? Или все-таки более общая формулировка? Можно с этого места поподробнее?
– Закон принят Госдумой, – говорит. – В июле 1996 года. И там четко сказано, что каждому гражданину, проживающему за рубежом, надо лично обращаться в консульство с подачей соответствующего заявления о получении паспорта.
– Так я лично и обращаюсь, – говорю. – Прямо в данный момент. И заявление готов подать путем его высылки, скажем, курьерской почтой прямо вам. Лично.
– Ну какой же вы непонятливый, – это мне. – Сказано же, что надо приезжать.
– Что, – говорю, – так и написано в законе, что, мол, надо приезжать? А если инвалид, тогда как?
– Ну, это другое дело, – говорит паспортистка. – Это будет особый случай.
– Так, – говорю. – Вот именно это я и хотел бы услышать. Какие там особые случаи, и вообще. Будьте добры, прочитайте мне дословно конкретную формулировку закона на предмет моего приезда в Вашингтон.
– Зачем вам? – говорит. – Я же вам уже все объяснила. И вообще, я с вами и так уже долго разговариваю. Так что придется вам приехать. Все ясно?
Тут я остро ощутил, что трубку сейчас положат, и опять придется недели три звонить до следующей сессии, причем с очевидным результатом. И, должен признаться, второй раз в жизни, преодолевая жуткую неловкость, я начал качать права. Было некомфортно и прескверно, но давило ощущение, что другого языка там не понимают. Процесс качания прав, по моему разумению, ясно показывал, что я – человек крайне занятой, чтобы в рабочее время тратить день, а то и два, когда можно не тратить.
– И вообще, – говорю, – передайте трубку другому сотруднику паспортного отдела, поскольку с вами разговора у нас не получается.
– Сейчас передам, – говорит.
Взяла другая дама, по голосу постарше. Представилась: Наталья Борисовна. Я коротко повторил основные положения предыдущего разговора.