— Я не о том, почтенный баронет. Я имею в виду вашу собственную философию. Разве парик сделал вас судьей?
Мертвец вздрогнул, и песчинки весело запрыгали по его слепым глазницам, очам правосудия.
Саго преследовал его деликатно и безжалостно:
— Следовательно, медаль делает вас баронетом?
Вместо того чтобы ответить, Мертвец стал подтягивать бюстгальтер выше, к подбородку, В этот момент он особенно соответствовал своему прозвищу, полученному за скорбно-торжественный взгляд, который он поверх очков устремлял выше подсудимого. Гроза судейской коллегии. Теперь голос его звучал на похоронный лад:
— Но у меня отняли все, все...
— Вы сами сделали выбор, — сказал Саго.
Внезапно, почувствовав присутствие постороннего, Мертвец встрепенулся.
— За нами наблюдают. — И он нырнул назад, в гардероб.
Дехайнва вошла в комнату.
— С кем это ты разговаривал?
— Я молился.
— А мне показалось, что ты с кем-то разговаривал.
— Может быть, сам с собой.
— Ты болен.
— Это точно. Болен от гардероба.
Она бросилась к шкафу и начала в нем рыться; капли дождя стекали с плаща на пол. Саго следил за ней, не понимая причины ее беспокойства. Неожиданно она притянула кровать к себе и склонилась над Саго. Напуганный, устрашенный, он выкрикнул:
— Не трогай меня!
Она перегнулась через него и взглянула в прогал между стеной и кроватью. Саго сжался в клубок.
— Что ты меня терроризируешь?
Она с силой двинула кровать к стене, и Саго вздрогнул от сотрясения.
— Ты убийца! Убийца!
Теперь она спокойно стояла над ним.
— Не сходить ли тебе к врачу?
— Я здоров. А ты уходи!
— Что ты кричишь? По-твоему, я собираюсь тебя убивать?
— А по-твоему? Ты все утро меня убивала. Сама посмотри на мои руки, посмотри. — И он поднял их.
— Они у тебя дрожат. А чего ты хочешь после попойки?
— Не в этом дело. Ты двигаешь кроватью о стену, ты суешь мою голову в двери, чтобы ее размозжить, ты пинаешь меня в живот деревянными башмаками... почему бы тебе просто не раскроить мне череп топором?
Он говорил с такой обидой, что Дехайнва подумала: «Мужчины совсем как дети. Всякая боль им кажется невыносимой». Она села на кровать и нежно положила его голову себе на колени. Саго не сопротивлялся, но потом устыдился своей слабости.
— Продолжай свое, — проворчал он и перелег на подушку. — Какого черта ты вообще вернулась? Если уж хочешь обнимать меня, сначала просохни.
Ее реакция изумила его. Слезы брызнули у нее из глаз, и, чтобы скрыть их, она с новой яростью стала обшаривать комнату,
— Может быть, я видел то, что ты ищешь?
— Папку. Я вчера захватила ее домой.
— Служебную папку?
— Нет, домашнюю.
— К чему этот сарказм? Скажи мне, это были секретные документы?
— А ты их видел?
— Я же не ясновидящий.
— Прошу тебя, Саго...
— Под передним сиденьем машины.
— Но как же...
— Я сам ее туда положил. Взглянул в нее, когда ты ходила по магазинам. Ты чуть меня не поймала, и тогда я сунул ее под сиденье.
Она взглянула на него, словно выбирая способ убийства.
— Ничего там и не было, — издевался Саго. — Ничего для скандального разоблачения.
Опять к горлу подступила тошнота, и Саго сжал кулаки, но это не помогло. Дехайнва, скрывая радость, распахнула дверь настежь. Минута мучительной тишины — и затем с размаху она хлопнула дверью, и голова его оказалась между вагонами изгибающегося поезда. Таких женщин... убивать мало... И забыв о болезни, Саго прыгнул ей вслед и рухнул на пол, ударившись о гардероб. Ища опоры, он ухватился за него, и глаза его тотчас встретились с окаменевшими глазами отвратительных полированных сучков. Он поспешил назад, в постель, удивленный предательством своего тела. Обычно его подводила лишь голова. Однажды, в бытность студентом, он с похмелья вскарабкался по оконным выступам на третий этаж общежития, но черный револьвер не понявшего его намерений нью-йоркского полисмена заставил спуститься вниз.
— Я только хочу в свою комнату, — объяснил он, и полисмен улыбнулся.
— Ясно, ясно, только давай слезай, черномазый.
После короткого сна, от которого стало еще хуже, сэр Деринола появился опять. Почтенный баронет вылезал из шкафа трясущимся задом вперед, и Саго пронзительно расхохотался, отчего висок его вновь пошел трещинами, как ветровое стекло.
— Это была ваша дама? — спросил Мертвец.
Саго не хотел с ним разговаривать и притворился, что спит.
— Вы не желаете со мной говорить? — В голосе баронета звучала обида. — Вы понимаете, что вы мой единственный друг?
— Я ваш друг?
— Да. Не надо о прошлом. Вернее, именно о прошлом следует вспомнить. Вы и были моим другом. По крайней мере вы говорите мне правду в глаза, а с некоторых пор для меня это очень важно... Ведь в прошлом нам было не до правды, не так ли?
— Опасаюсь, что так.
— А теперь у меня нет ничего, кроме правды. Только правду я вижу теперь, денно и нощно следя за живыми. Бот поэтому... Погодите-ка, я сниму... — Он снял бюстгальтер. — Теперь вы довольны?
— Мне все равно. Я напомнил вам вашу собственную философию. Сам я люблю одеваться.
— Вы были правы. Теперь я доволен. Не давайте меня хоронить в одежде. Даже саван не нужен.
— Я понял. Саван не делает покойника.
Сэр Деринола важно кивнул и заморгал, удаляясь внутрь гардероба.
Трудно поверить, что сэр Деринола мертв. Когда Саго подал заявление и стоял на собеседовании перед членами редсовета, баронет деликатно, по-джентльменски довел его до белого каления. Невероятно, что он не только получил тогда работу, но и продержался на ней до сих пор. Не только сэр Деринола, но и вся «Индепендент вьюпойнт» была против его сотрудничества в газете. Все, за исключением посыльного Матиаса. Этот Матиас оказался добрым пророком. А когда Саго приняли на работу, Матиас чудесным образом усаживал его за письменный стол и спасительно удерживал в рамках приличия. Вернее, Саго брал Матиаса в плен и приказывал ему:
— Ну-ка, злодей, удержи меня в рамках приличия!
Это Матиас заставил Саго дождаться собеседования, и в благодарность Саго послал его за парой пива в свой первый рабочий день.
— Закрой дверь, Матиас, — он взял у него бутылки и наполнил свою кружку. — А эта бутылка тебе,
— Благодарю вас, сэр, — сказал ошеломленный Матиас и заспешил к двери.
— Куда это ты? Садись. Боюсь, тебе придется пить прямо из горлышка. Кружка у меня одна.
— Ога, можно я выпью в столовой?
— Чего ради? Я хочу, чтобы ты пил со мной. Может, мое присутствие мешает тебе насладиться пивом? Я знаю, ты человек щепетильный.
Матиас обьявил о своей любви к Саго.
— В таком случае не сиди на краю стула. Будь как дома. Не стесняйся. Мне хочется с тобой поговорить.
— Ога, потом, а то вдруг кто теперь куда пойдет. Посыльный в газете не может сидеть.
— Я здесь новый человек, и кто-то должен ввести меня в курс дела. — Матиас кивнул. — Так вот я тебя и мобилизую. Пей, Матиас.
— Да, сэр, — покорился Матиас.
— И перестань говорить мне «да, сэр».
— Да, сэр. Простите, ога.
— Ладно, не забывайся.
— Да, сэр.
Саго передернуло, и Матиас простодушно расхохотался.
— Вам надо терпение, ога, на все нужно время.
Саго вытащил из портфеля толстую переплетенную рукопись.
— Итак, Матиас, встреча с тобой — первая удача с моего возвращения на родину. Если бы не ты, я никогда бы не получил здесь места, и если я сколько-то продержусь на нем, это будет тоже исключительно благодаря тебе.
— Как это, ога?
— Именно это я тебе хочу объяснить. Видишь ли, мы с тобой — родственные души.
— Души? Ога, я еще не душа.
— Матиас, служебный этикет не позволяет мне просить, чтобы ты звал меня просто по имени. Но «ога» звучит так же скверно, как «да, сэр».
В голосе Матиаса появилось беспокойство:
— Но, ога, как же тогда? Как-нибудь надо вас называть.
— Зови меня мистер Саго.
— Хорошо, сэр.
— Как я уже говорил, Матиас... ах да, ты не знаешь, что такое родственные души. Так вот, это значит, что мы с тобой смотрим на все, так сказать, одними глазами.
— Да, может, и так.
— Ты помнишь, что было, когда я пришел на собеседование?
— Не понял, ога. — Саго медлил с ответом, и глаза Матиаса вдруг широко раскрылись. — Может, вы хотите сказать про уборную?
— Совершенно верно. — Саго раскрыл рукопись. — И чтобы объяснить тебе ход моих мыслей, я прочту отрывок из философской речи, с которой я выступил в университете. Я буду читать тебе понемногу каждый день, и если что окажется непонятным, задавай мне вопросы. А если нам удастся обратить в свою веру еще кого-нибудь, мы будем устраивать обсуждения.
— Да, сэр.
— По идее это должно было стать частью моей диссертации, но профессора забраковали тему. Вероятно, нашли ее слишком изысканной. Мне нужен друг, Матиас, потому что, когда я вернулся сюда, я почувствовал, что мне не на кого положиться. Так вот, если мы будем ежедневно читать мой трактат, то есть сделаем его своей Библией, он даст нам силы и утешение. Надеюсь, ты человек верующий?
Матиас мрачно кивнул, и Саго вновь указал ему на бутылку:
— Пей, Матиас, это помогает. Пиво способствует пониманию.
Матиас покорно выпил; он косился на дверь и не мог понять, что происходит. Голос Саго призвал его к вниманию.
— Видишь ли, Матиас, ты прирожденный дефекант...
— Сэр?
— Дефекант... ну, ничего. Через несколько сеансов ты это поймешь. Не спеши. Данные у тебя есть. Надо только усвоить основные положения моей системы. Но духовно, друг мой, ты уже созрел...
— Чуть помедленней, ога. В голове путается.
— Тут нет ничего сложного, Матиас. Слушай внимательно и проникайся философией дерьма.
Матиас широко улыбнулся, а Саго прокашлялся.
— «...сегодня я читаю отходную всем измам — от гомеопатического рационализма до модного экзистенциализма. Если мое учение носит личный характер, то лишь потому, что, излагая историю своей жизни, я раскрываю тайну моего философского развития, ибо в нем содержится единственный ритуал, которым я обязан не какому-либо предшественнику, но человечеству в целом и который возник не по стечению обстоятельств, но согласно извечным законам Природы. Если мое учение носит личный характер, то лишь потому, что оно представляет собою наиболее интроспективную философию человеческого бытия. Функционально, духовно, творчески и ритуально дефекантство является единственной истинной философией подлинного Эгоиста. Да будет это удовлетворительной для вас дефиницией, леди и джентльмены. Дефекантство не движение протеста, хотя в нем есть элемент протеста; это не революционное учение, но в нем содержится бунт. Добавим лишь то, что дефекантство имеет дело с неизвестными количествами и величи