— Петербург — вот там! Всюду на севере, куда доходили наши моряки, там наш город! А если уж Север на вас пошел… Я-то бывал в молодости на Севере. Там имеются вещи и пострашнее того, что вы видали.
— Профессор, но все-таки, что это?
— Вы так и не поняли… Знаете, у русско-еврейского поэта Александра Галича есть слова: «если зовет своих мертвых Россия, значит — беда!». Этот город никогда не сдавался врагу. Мы, люди стали слабыми, не смогли его защитить. На вас пошла в атаку его история. Так вот случилось — его призраки материализовались — и сильно вас не любят.
Джекоб поежился. Он вдруг вспомнил, что город, как говорили, возведен на костях его первых строителей. А если и они полезут из-под земли?
— Ну, что думаешь? — Спросил Джекоб Тони.
— Я вот что думаю — валить надо отсюда, — ответил техасец. — Янки, кретины, влезли не в свое дело. Теперь всем нам кранты.
— И куда ты свалишь?
— Я думаю так: отсидеться где-нибудь. А там поглядим.
И тут подала голос Васька:
— А он правду говорит. Валить вам надо от этих америкосов. Куда — я обеспечу. Только заберите эту, как ее… Речел, что ли… она без вас пропадет.
Черный прилив
И в этом городе идет война.
Война без особых причин.
Война — дело молодых.
Средство против морщин.
Красная, красная кровь.
Через час она просто земля.
Через два — на ней цветы и трава,
Через три она снова жива.
Согретая лучами звезды по имени Солнце.
Речел обнаружилась в комнате Джекоба. Она сидела, и, судя по горе бычков в пепельнице, беспрерывно курила.
— Джекоб, что с нами будет? Мы все погибнем? — Тоскливо спросила она.
— Зачем нам погибать, подруга? — Спросил Тони, а потом решительно взял девицу за руку. — Со мной не пропадешь! Мы и тут неплохо проживем.
Речел внимательно поглядела на техасца и прильнула к его плечу.
— Что такое ты говоришь? — Не понял Джекоб.
— Все правильно, шеф, — подал голос ввалившийся в помещение Риккардо. — Нам деваться некуда. Придется приспосабливаться к местным условиям. Пора дезертировать, пока не поздно.
Приспособились они очень даже неплохо. Васька привела их на какую-то квартиру на Васильевском острове. Здесь имелся даже свет. Хозяин, колоритный алкаш, торговал чем-то на рынке. Коммерция у него, видимо, шла неплохо — поэтому у него не переводились автомобильные аккумуляторы, от которых работала пара чахлых лампочек. Кроме аккумуляторов, хозяин откуда-то постоянно приносил самогонку, которой угощал гостей, не забывая, разумеется, и себя.
— Не грустите ребята! Все будет в лучшем виде. И не такое переживали, — говаривал он. — Отсидитесь немножко, пока вся эта война окончится, а там, глядишь каким-нибудь делом займетесь.
Тони, похоже, был согласен. Речел так вообще была согласна заниматься чем угодно, лишь бы рядом с Тони. Остальная компания кое-как маялась дурью и вынужденным бездельем. В конце-то концов — отсидеться, так отсидеться.
Однако, отсидеться не пришлось. Через несколько дней в дверь раздался отчаянный стук. На пороге стоял сержант Уэйтс. Он был в гражданской одежде, в какой-то гнусного вида джинсовой паре. Черное лицо сержанта перекосил ужас.
— Как ты нас нашел? — Спросил Джекоб.
— Да уж нашел… В этом городе все про всех знают. Не в том дело. Тут такое творится…
Из сбивчивого рассказа сержанта выяснилось следующее. Насмотревшись на творящиеся возле крепости чудеса, он тоже дезертировал — и обитал неподалеку, пристроившись к какой-то доброй женщине. Оглядевшись, он быстро пристроился к делу — что-то там ремонтировал и вроде бы вполне вписался в местный пейзаж. Сегодня Уэйтс зашел в большое красивое здание на берегу Невы — возле которых сидели египетские чудовища. Там отсиживались какие-то то ли художники, то скульпторы — были к ним дела бытового плана. Так вот, когда он, будучи после завершения работы в некотором подпитии вышел на набережную, случилось ЭТО.
Над Зимним дворцом вспыхнуло ослепительно-белое холодное пламя. Продолжалось это всего секунду, потом здание снова погрузилось во тьму. Но сфинксы вдруг взмахнули крыльями и взмыли в небо. А потом вдали показался тот самый старый крейсер, на мачте которого развевался красный флаг. Крейсер грохнул из пушки.
— Доигрались, дебилы, — пробормотала сонная Васька. — Вот теперь-то начнется…
— Уже начинается! — Заорал сержант. — Я никогда не думал, что в городе столько людей!
В Джекобе проснулся журналист. Как в том старом анекдоте — черт с ним, с хвостом, но на это надо посмотреть. Он догадывался, что случилось. Видимо, деляги, мечтавшие залезть в Эрмитаж, все-таки решились на это. Ну, и получили по полной программе. Но, судя по всему, случилось и другое. Началась некая цепная реакция.
— Я пошел, — бросил он товарищам. Васька без слов тут же поднялась.
— Я с тобой. — Встал с койки Тони. — Эй Риккардо, присмотри за девкой! Башкой за нее отвечаешь.
Латинос был рад остаться в доме, а вот сержант Уэйтс направился вслед за парнями.
— А ты чего? Сидел бы вон с этими, — ухмыльнулся техасец.
— Нет уж. А то ты потом, расист поганый, будешь говорить, что чернокожие в кустах отсиживаются.
На улице стояла кромешная тьма, но в ней чувствовалось движение. В самом деле — сколько, оказывается в Питере людей! Причем, люди все были какие-то странные. То там, то здесь в жидком свете мелькали молнии драных «косух», длинные сальные патлы или наоборот — бритые черепа. Были, впрочем, и просто до синевы пропитые морды. В руках эти люди держали разнообразное оружие. Имелись автоматы Калашникова, но были видны и раритеты времен Великой войны. Кто-то тащил даже немецкий ручной пулемет. Кое-кто был с топором, некоторые — просто с тяжелым колом. Но все это были не призраки — это были явно живые люди, от которых разило водкой и чесноком.
Один, в тяжелых ботинках, с бритой головой, даже окрикнул сержанта:
— Эй, шоколад, ты с нами? Оно правильно. Давно пора мочить этих козлов!
— Этого парня я видал на рынке. Хороший парень, хоть, конечно, расист, — пояснил Уэйтс.
Возле рынка люди строились. Беспорядочная толпа превращалась во что-то осмысленное. Между людьми двигались туда-сюда мужчины, явно знакомые с военным делом. Они наводили порядок. Впрочем, было весело. По рукам ходили бутылки с самогоном.
— Давай-давай. Заканчивай праздник. Сейчас двинемся, — покрикивали старшие.
Внезапно вдалеке послышалась громкая музыка. Джекоб знал эту песню. Это была тема старенькой шотландской группы Nazareth, исполненная бешеной похмельной ненависти ко всему миру. В перспективе Восьмой линии показались несколько тяжелых мотоциклов. Это были не здешние развалюхи, собранные черт знает из чего. Машины слепили мощными фарами, посверкивали в темноте хромом. Да и ребята на них сидели одетые не по здешней моде — хотя в тех же самых «косухах».
За мотоциклами двигались два грузовика. Они были набиты вооруженными людьми. Над машинами развевались черные флаги с черепами.
Один из мотоциклистов заметил Джекоба и товарищей, скромно стоявших возле подворотни.
— Янкесы! — Заорал он.
— Разуй глаза, придурок! — Рявкнула на него Васька.
Только тут до журналиста дошло, что все остальные воспринимали их как своих. Впрочем, видимо, они уже и были своими.
Мотоциклист подрулил к ним.
— Ох, извиняйте, братаны, не врубился, — покачал головой сидящий на «Харлее» бородатый парень. — Хотите вот глотнуть?
Он протянул им здоровенную бутыль джина.
— Откуда вы, парни? — Спросил Джекоб, глотнув пахнущий шишками напиток.
— Кто откуда. Я вот в Стокгольме жил последние десять лет. А так-то я с Лиговки, там родился. Но тут вот просыпаюсь я в этом долбанном Стокгольме с похмелья — и мысль мне такая приходит. Что я, как дурак, сижу в Европе? В России жизнь повеселее будет. Двинул я в Амстердам. Там много таких, как я, собралось. Транспорта никакого сюда, понятно, не ходит, пришлось захватить паром.
— Погоди, когда это случилось? — Спросил Джекоб.
— Вчера, вроде. Впрочем, не помню, мы всю дорогу квасили.
— То есть, вы за несколько часов дошли от Амстердама?
— Кто его знает как? Дошли так дошли. Ладно, пойду поищу какого-нибудь главного. Пусть скажет — куда идти и куда стрелять.
Атака на американских солдат была долгой, кровавой и жестокой. Главным центром сопротивления на Васильевском острове было большое желтое здание, служившее в прошлые времена местной управой. Кое-как собранное воинство, конечно, в подметки не годилось подготовленным штатовским солдатам. Но русские все-таки перли вперед! Подход к управе прикрывал бронетранспортер. Многие из тех, что пытался к нему подобраться, легли под пулеметным огнем. Но все дело решил тот самый бородатый парень с мотоцикла. Он сумел подлезть — и метко метнуть «коктейль Молотова». Бронетранспортер зачадил. Одновременно ребята попытались подойти по крышам. Но там их встретили плотным пулеметным огнем. И тут вдруг из окон здания стали вылетать орущие американские солдаты.
— Низко летят. К дождю, наверное, — Прокомментировала Васька. Они стояли в подворотне неподалеку. Джекоб решил ни во что активно не вмешиваться — а вот Тони с Уэйтсом не утерпели. Увидев, как строят невесть из кого собранное воинство, они полезли поучаствовать. И, видимо, были где-то там…
Из окна вылетел очередной защитник демократии.
— Джекоб, ты жив? А я уж думал на этим свете уже не повстречаемся… — Перед журналистом стоял Тони. Он был весь ободран, покрыт грязью, на морде виднелись свежие ссадины, под мышкой Тони придерживал автомат Калашникова. Он возбужденно рассказывал:
— Слушай, как все весело вышло. По крыше мы не прошли. Ну, так ребята подсказали ход под землей — какие-то там коммуникации. Мы прошли, вылезли из подвала. Так наши ребята их всех сделали.
— Наши… Это которые?
— Которые? Да вот эти! — Кивнул Тони на здание, над которым взвился «веселый Роджер». — Ну ты бывай, потом встретимся. А то у меня теперь взвод под началом, я за этих придурков отвечаю.