на лоскутном покрывале. Они вечно воевали меж собою за приграничное поле или лес, озеро или деревеньку. Хотя были часты союзы, когда двое кнёссов братались против третьего.
Но так среди людей было не всегда. Когда-то и человеческое племя было единым, но потом… Впрочем, не только люди и драконы делили этот мир. Были ещё и подземники. Границей с ними считалась земная твердь. Бородатые карлики выходили на свет солнца редко. Чаще всего — чтобы обменять дары рудных жил на урожай, выращенный под небесами.
Церги, или гномы, были теми еще хитрецами и плутами, с людьми особо не якшались. Зато и войн с родом человеческим эти норники не вели. А все потому, что карлики, в случае чего, тут же ныряли в свои штольни, и выковырять их оттуда не было никакой возможности. А направлять отряд — так обвалы дело нехитрое. Магия же в подземном царстве не действовала: вся уходила в землю.
— Поэтому воевать с цергами заклинаниями бессмысленно, — и столько затаенной боли и отчаяния было в этой короткой фразе Брока, что после нее тишина повисла надолго.
— А кто ещё тут живет? Феи, эльфы…
Я замолчала на полуслове, наткнувшись на внимательный взгляд золотистых глаз.
— Эльфы?
— Ну да. Длинноухие, тощие, в лесу живут, из лука стреляют….- я старательно вспоминала образ классического эльфа. Почему-то у меня он ассоциировался с недокормленным Орландо Блумом.
— Длинноухие есть. Только они не в лесах. В море.
Мое богатое воображение сразу же пририсовало белобрысому герою «Властелина колец» жабры и пару ласт. И как-то я в момент в местных эльфах разочаровалась.
— Но я бы не советовал тебе к ним соваться. Злопамятные, надменные… Как-то был у них с посольством. Так одна приветственная речь длилась почти целый день, до захода солнца. А потом была наша, ответная, столь же краткая, — мстительно добавил Брок.
— Как же ты под водой дышал? — я не поняла сначала, но про «посольство» в голове пометку сделала.
— А я и не говорил, что они в самой воде плавают. У них на дне купола воздушные. Соединены, словно соты. На тысячи дней пути простираются по морскому дну.
Я все же не утерпела. Сложила все услышанное от Брока, припомнив его слова о том, что твердыня тянется к дракону, как и он к ней, о «посольстве», добавила реплику одного из охранников «был бы ты простым….», и ровно в середине описания ящером эльфячьего радушия, невзначай задала вопрос:
— И тебе, энгу, эти не выделили отдельных покоев?
— Нет, они заверили… — начал Брок и споткнулся о мой вопрос, как об извилистый древесный корень.
— Догадалась-таки, — раздосадовано хмыкнул Брок.
Я кивнула, до жути довольная собой: все же сумела собрать из разрозненных обрывков, цветных и черно-белых, часть картины по имени «Брок». Значит, он действительно не простой дракон, а этот самый энг.
— Та твердыня, что чуть не грохнулась на нас, — твой остров?
— Она бы «не грохнулась», как ты изволила выразиться. Просто опустилась, сколь могла низко… А я, пока не отдам долг, не могу даже взлететь. Истинный облик принять под силу, а взлететь — нет.
— И эта «тучка» теперь будет над нами висеть? — насторожилась я.
Да… С такой рекламной поддержкой в виде парящего острова-транспаранта прятаться смысла нет.
— Не будет, — отрезал Брок и, резко меняя тему, скомандовал: — Привал.
За разговорами я не заметила, как наступил вечер. Солнце клонилось к горизонту, окрасив все вокруг тревожно-малиновой зарей. Она одновременно и пугала, будто шепча душе спрятаться, затаиться, и манила неведомым: загляни, поверь в чудеса и сама стань частью этого чуда.
— Разведи костер, а я добуду ужин, — Броку были близки не красоты таинственного вечернего леса, а вещи гораздо более прозаичные.
Пара секунд — и он действительно ушел. Развернулся и утек в чащу. Так, что ни один лист на ветках не дрогнул. А я осталась одна. Оперлась спиною о ствол, словно кто-то ослабил натянутую внутри меня струну. Усталость навалилась на плечи, придавила. А потом я запоздало вспомнила, что понятия не имею, как разжигать этот самый костер. Да и из чего.
Мучилась я долго и, подозреваю, что со стороны — весьма извращенно. Но поскольку отходить далеко боялась, то натаскала сухих веток. Сложив хворост в пробник кургана, я окончательно пригорюнилась. Первый раз в своей жизни пожалела, что не курю. Зажигалка сейчас была бы как нельзя кстати.
К тому моменту, когда вернулся Брок, таща свою добычу, я так и сидела, с ненавистью глядя на горку веток.
— Пытаешься испепелить взглядом… Похвально, конечно, но огонь добывают немного другим способом.
Нельзя злить уже злую женщину, иначе окажешься не просто в луже, а по шею в воде. В воде Стикса.
— Например, наступить на хвост чересчур языкастому дракону? — нарочито заинтересованно спросила я.
— Зачем? — не понял Брок.
— Чтобы огнеструйный ящер от неожиданности плюнул сгустком пламени и поджег наконец — то этот сушняк. Ведь из нас двоих именно ты имеешь талант к поджигательству.
— Зато маг из нас двоих — ты, — парировал Бок.
— С чего это я маг?
— А как ты нейтрализовала плетение клетки?
Я лишь восхитилась пронырливостью одного ушлого ящера. Если ему прямо сказали, что я не могу ничего о себе поведать, то он решил выведать все обходным путем.
— Я ни разу не маг. И являюсь только счастливой обладательницей одного родового проклятия.
— Интересно, какого? — сложив руки на груди, полюбопытствовал дракон.
— «Жить на одну стипендию», — в тон ему выплюнула я.
Дракон завис. А я наконец-то разглядела его «добычу» и, не удержавшись, протянула:
— Tы издеваешься?
Увы, Брок не издевался. На меня мертвыми выпученными глазами смотрела суровая здешняя реальность. Дракон и вправду добыл еду. Ну, во всяком случае принесенное было белкового происхождения и еще недавно бегало. Даже со свёрнутой шеей оно агонизирующе дрыгало лапой. Склизкой короткой лапой.
Я с сомнением разглядывала гипотетический ужин, и отчего — то приобщаться к изыскам французской кухни мне хотелось все меньше и меньше.
— Слушай, а эта… — замялась, подбирая подходящее слово. Туша размером с крепкое мужское бедро больше всего походила на тритона. Раскормленного такого на харчах, облученных радиацией, тритона. — …твоя добыча. Тебе ее можно есть?
— Почему нельзя? — изумился Брок.
— Ну вдруг это будет считаться актом каннибализма? Ведь он… она… — я никак не могла определиться, и решила поступить как Фурсенко с «кофе»: — оно чем — то напоминает дракона.
Я не лгала: тело добычи покрывали кожистые наросты и складки. Конечности — короткие, мощные — венчали огромные когти. Широкий длинный хвост с шипастым навершием на конце в два раза превышал длину самой твари. А пасть со свешенным раздвоенным языком радовала мир двумя рядами мелких и острых зубов.
В общем, милая до жути зверюшка, способная с легкостью перекусить мою ногу. Сплошной дракон в миниатюре, только склизкий и без крыльев.
Брок закашлялся.
— Лекса, — его губы произнесли мое имя, не в силах скрыть незлобивую усмешку, — поверь мне. У тебя гораздо больше общего с морковкой, чем у меня с болотным жбыхом.
Я лишь хмыкнула над его «морковкой». И этот туда же! А вроде серьёзный взрослый энг… Сразу же вспомнились дворовые дразнилки «рыжая-бесстыжая», «ржавая-корявая», которых я с лихвой собрала за свою лисью шевелюру. Оттого сравнение моих рыжин с морковкой не тронуло. Зато вторая часть его фразы, про болотного жбыха, заставила насторожится.
— Так нет же вокруг никаких болот… — растеряно огляделась вокруг.
— Здесь нет. А чуть дальше начинаются топи. Вот этот… — тут Брок пнул тушу — из них и выполз. Решил поохотиться на меня, пока я промышлял водяного зайца.
Мне стало любопытно: и как же Брок голыми руками хотел добыть упомянутого зайца. Как оказалось, дракону для такого ответственного дела руки совсем не были нужны. Достаточно было и хвоста. Последним, к слову, и досталось по голове незадачливому жбыху, который вроде бы прицеливался впиться зубами в ногу человека, а впился уже в ляжку дракона. Полагаю, это было последнее воспоминание болотника.
— Слушай, может, ты тогда и костер разожжешь? — вернулась я к проблеме обогрева.
Дракон натурально возмутился:
— Я тебе что, кремень с кресалом, что ли?
— А тебе сложно? — парировала я с выражением незамутненной невинности: ни капли сарказма в голосе, лишь искреннее удивление напрочь опероксиденной блондинки. — Если стесняешься, я даже отвернуться могу…
Видя искреннее изумление на лице Брока, пояснила свою мысль:
— Ну вдруг ты стесняешься раздеться там, чтобы перевоплотиться….
Когда из, в общем — то, человеческой глотки раздался натуральный драконий рык, я поняла: довела. Достала до самых драконьих печенок. А после того, как Брок, не меняя ипостаси (лишь чуть дрогнули черты лица, словно марево, и на скулах обозначились костяные пластины), и вовсе плюнул в мой шалашик из веток огнем…
Я искренне взмолилась, чтобы этот самый занявшийся курган из хвороста не стал моим погребальным. Ибо клятвы-клятвами, но против застилающей глаза злости не факт, что устоят. К тому же кто этих местных духов знает, может, у них амнистия по смягчающим обстоятельствам: состояние аффекта там и прочее…
Пламя весело затрещало, Брок, повернувшись уже наполовину одраконившимся лицом ко мне вкрадчиво, выразительно поинтересовался:
— Все?
Я лишь сглотнула и активно закивала, подтверждая: таки все. Дракон резко развернулся и хотел было уйти прочь, но я не удержалась и окликнула:
— Бро-о-ок!
Он медленно, как на шарнирах, развернулся и выжидающе уставился на меня.
— Брок, извини. Хотя я и не знаю толком, в чем моя вина, но извини… Я что-то не то сказала?
Дракон тяжело выдохнул,
— Tы сказала и сделала абсолютно все не то, — он не сводил с меня взгляда, и я чувствовала себя крайне неуютно под этим прицелом золотых глаз. — Лекса, драконье пламя — это оружие. У вас, людей, святы боевые клинки. А просить меня разжечь костер… все равно, что нарезать кровяную колбасу родовым мечом, тем, на котором присягают в верности и чести кнёссу….