— А я и не думаю, — обманчиво-спокойно заверил дракон.
Так спокойно, что мы со шкурой в один голос вопросительно (я) и негодующе (это уже Йон) затянули:
— Бр — о — о — ок?
Крылатый недовольно зыркнул и, оттерев нас к стене так, чтобы ненароком не услышали чужие уши, признался:
— Там семь драконов. Я вчера ночью сумел пробраться и ослабить привязки. Как только дети оплота окажутся в небе, они смогут скинуть с себя седоков и станут свободны.
У меня тут же случились многоплодные роды: рождались преимущественно вопросы, но иногда и мат. Пока что, правда, все про себя, а не вслух. Йон же обдумыванием не страдал вовсе и рубанул сразу же:
— Ты чего мне не сказал? А если бы тебя поймали? Да как ты вообще узнал?
Брок не стал оправдываться, лишь ответил, что услышал зов родичей. Ими оказались семеро молодых драконов, что попались уже после подписания мирного договора. Все они, кто в какое время, нарушили уговор, спустившись на землю. Шестерых поймали маги, одного и вовсе — обычные люди, просто взяв числом.
— А тебя тоже так же словили? — решила уточнить я, пользуясь удобным моментом.
— Нет, я сам попался, специально, — походя бросил Брок, и по тому, как дракон сразу же замолчал, я поняла: он уже пожалел о сказанном.
— Но как ты вчера ночью сумел… один… — я сделала вид, что ничего не заметила.
— Драконы отвлекли стражей, я и смог, — Брок ответил неохотно.
Осуждающий взгляд Йона был красноречивее всяких слов. Зато мне стали кристально ясны и причина возникновения огненных столбов, и где всю ночь шатался дракон, прежде чем явиться в совершенно мокром виде.
— Значит, сейчас мы с чистой совестью можем валить из города? — решил уточнить шкура.
— Нет, — отрезал дракон, — Я хочу убедиться, что все семеро будут свободны.
Что может помирить оборотня и ведьму? Правильно, упрямство дракона. Под нашими с Йоном осуждающими взглядами Брок направился в сторону ристалища, где уже вовсю гремели трубы, а глашатаи вещали: скоро начнётся первый тур магических состязаний.
Если на торговой площади оказалось не протолкнуться, то на подходе к ристалищу можно было методом сплющивания-сдавливания даже похудеть, приобретя плоскую, стремящуюся к блинообразной, форму. Толпа так уплотнилась, что пришлось усиленно работать локтями, а иногда и ногами, в буквальном смысле протаптывая себе путь. На пару минут я даже почувствовала себя как дома: родное метро, час пик, куча народу, давка — одним словом, ностальгия. Моя журналистская натура даже слегка умилилась. А уж когда Йон и Брок своими широкими спинами расчистили маленькой мне дорогу, я размечталась: как было бы удобно с такими напарниками добывать эксклюзив в гуще событий…
Ко входу мы, благодаря локтево-коленной тактике продвижения, выбрались быстро. Здесь и обнаружился основной затор. Выяснилось, что ушлый градоправитель решил, что зрелище — вещь хорошая, особенно для казны. Посему вход для всех желающих поглазеть на бои стоил медьку с носа. Народ напирал, ибо желание глянуть на живых драконов было, а вот расставаться с деньгами — нет. Но стражи стояли насмерть. Единственный плюс — в такой толпе не проверяли: оборотень или не оборотень, заплатил — проходи.
Ну мы и прошли, под сетования Йона о расточительности некоторых. Зато за оградой оказалось не столь многолюдно. Видимо, до боев еще была пара часов. Лавки под навесами пока пустовали, но два детинушки, что ненавязчиво патрулировали их, как бы своим видом говорили: эти струганые доски не про зады простых смертных.
Зато ушлые лоточники сновали меж рядами, где уже расселся люд попроще, предлагая угоститься пирожками. Причем выпечка была двух видов: или вкусная, или дешевая. Хотя, судя по виду некоторой сдобы, среди этих двух категорий затесалась еще и третья — очень дешёвая. Но я бы отнесла ее не к еде, а к оружию батальона химзащиты.
Нам почти беспрепятственно удалось подойти к загонам. Там, в здоровенных клетках, сидели драконы. Каждый — с шипастым ошейником, по которому пробегали разряды.
Ящеры — тощие, некоторые с ожогами и едва успевшими затянуться ранами — не ревели, не плевались огнем, а лежали, поджав под себя лапы и свернув валиками крылья. Как по мне — вели себя крайне подозрительно. Зато охране, что была приставлена к пленникам, так не казалось. Один с важным видом курил чубук, дымя не хуже дракона, остальные шестеро тоже бдели: кто с семечками в кульке, кто гордо выпятив грудь.
Рядом с ящерами была не только охрана, но и куча зевак. В летунов тыкали пальцами, смеялись, обсуждали. Наверняка и камни бы кидали, но клетки, что удерживали драконов, как оказалось, не пропускали не только огня (когда один из сынов неба все же решил плюнуть) с одной стороны, но и булыжников — с другой.
Я глазела на пленных минут десять, а когда обернулась к Броку, увидела, что он смотрит вовсе не на соплеменников.
Его внимание приковал маг, что широким уверенным шагом приближался к клеткам. За ним шли еще трое. Все — в плащах, руки украшены кольцами и татуировками с вязью рун. У центрального, белобрысого, даже на щеке был выведен какой-то узор. В этого блондина и впился взглядом Брок.
Я тоже глянула на обладателя льняных волос, что щеголял своими распущенными космами, которые болтались свободными чуть ниже плеч и лишь у висков были собранны в тонкие косицы. В последние, к слову, оказались вплетены ещё и бусины. Они отчетливо виднелись на льняных волосах.
Я тронула дракона за рукав, и он, словно очнувшись, поспешил повернуться спиной. Йон же простонал со сдавленно-матерной интонацией:
— Твою же ять… Умар Ружримский.
Мне сразу же вспомнились два дня вздохов Ярики по этому красавцу — драконоборцу.
Я сжала кулаки на удачу. Ну что этому ославленному, тьфу ты, прославленному и заслуженному герою войны стоит пройти мимо скромных нас? Суетиться было поздно: лишь привлечем к себе внимание. Поэтому к идущим нам навстречу магам я оказалась лицом, а Брок и Йон — спиной.
Умар поравнялся с нашим трио и даже сделал несколько шагов вперед, но потом резко развернулся. Двое других чародеев чуть замедлили ход, и драконоборец бросил, не оборачиваясь:
— Я сейчас, — и уже обращаясь исключительно ко мне: — Какая красавица… Люблю рыжих. Ты мне понравилась, держи.
С этими словами маг протянул мне перстень, что снял со своей руки. Я замешкалась. Брать эту цацку совершенно не хотелось. Но не взять — обидеть, а значит привлечь к себе еще больше внимания. Почувствовала, как напрягся Йон, стоявший рядом. Брок и вовсе замер и, казалось, перестал дышать.
— Ну же бери, и вечером я жду тебя у себя в комнате, в трактире «Семь рыцарей».
Я сразу же отдернула руку. Такого скоростного перехода от периода ухаживания и подарков к горизонтально — детородному я ещё не встречала. Решил, раз он такой весь из себя герой, то ему все можно?
Я уже набрала воздуха в легкие, чтобы ответить: у меня совесть слишком дорогая и одного кольца ей явно мало, а вам дюжины — жалко, поэтому стоит разойтись. Это был бы оптимальный вариант, ибо гордо задирать нос и утверждать, что «я не такая, и не продаюсь» — все равно что дразнить быка, в смысле мага, красной тряпкой. А мне же нужно было от этого Умара просто избавиться. Лучше всего в таком случае, чтобы не обидеть — это назвать цену, которую чародей не готов сразу заплатить. Но Брок опередил меня.
Тяжелая рука дракона легла мне на плечо, когда он, подняв голову и глядя глаза в глаза чародею, твердо произнес:
— Моя жена ни к кому в комнаты ходить не будет.
— Тогда, может, будет вдова? — изогнув бровь вопросил Умар.
И по этому высокомерному стервецу вздыхала Ярика? Да упаси ее небо от такого супруга. Это же концентрированная сволочь!
Надменный взгляд, не лицо — высеченный из мрамора лик, в котором душевности и тепла не больше, чем в баллоне со сжиженным азотом, острые скулы, поджатые губы… Этот красавчик-драконоборец считал себя в своем праве.
Напротив него — Брок, замерший в обманчиво-непринужденной позе. Дракон напоминал мне клинок, который еще не покинул ножны лишь потому, что знает: сталь извлекают на свет тогда, когда готовы искупать ее в крови, а не для устрашения.
Йон. Шкура напряженно переводил взгляд с одного на другого.
Я, неосознанно положившая ладонь на руку дракона то ли в бесплотной попытке удержать, то ли сама ища поддержки.
Мы четверо. И между нами буря, что грозит вот-вот грянуть.
На секунду мне показалось, что время застыло. Кадром. Фреской. Миг превратился в вечность. Даже пламя одного из драконов, которое ящер вдруг выдохнул из своей глотки, замерло в воздухе. Праздные зеваки и вовсе напоминали изваяния, застывшие на середине спора, смеха, шага, вдоха.
Меня накрыло ощущение дежавю: точно такой же миг был перед тем, как прорвало плотину. Только сейчас треснет не дамба, а мужская выдержка. И даже не важно у кого: у мага или дракона. Итог один — полетит заклинание, Брок, защищаясь, обернётся.
В противостоянии лучшего драконоборца и, собственно, дракона погибнут те, кто случайно оказался рядом. А за ними — и сам Брок. Но и осудить ящера я не могла. Как бы я повела себя, если бы передо мною оказался тот, кто виновен в смертях близких мне людей? Да к тому же если бы этот кто — то потребовал себе ради забавы, игрушки, мою подругу.
Уж точно не смогла бы так спокойно смотреть на убийцу. Прикусила щеку изнутри. Думай, Лекса, думай! В моей голове была каша, которая, увы, в качестве пищи для ума или хотя бы почвы для идеи не годилась.
В мозгу пульсировала лишь одна относительно здравая мысль, от которой хотелось разразиться истеричным смехом: ну что это за мир такой, в котором найти нормального человека тяжелее, чем живую пальму на луне, а среди всех людей вокруг единственным, кому я могу доверять, оказывается дракон! Разозлилась на себя: думаю не о том. Хотя… Мысль только начала оформляться в слова, когда время, словно сорвавшись с привязи, рвануло во весь опор, оглушив, буквально сбив и опрокинув сознание.