Путь Марии – прыжок в пространстве и времени, совершенный по своей воле, по зову сердца. Из суетности – в незыблемость, из хаоса внешней свободы в упорядоченность свободы внутренней. Она приехала из Австралии, где работала в музее научным сотрудником. Прадед Марии был консулом царской России в Сиднее. Женился на католичке, решил не уезжать из Австралии, но его жена приняла православие, и их дети и внуки остались православными. Семья Марии жила в русской колонии в Мельбурне, говорили между собой по-русски, и потому она свободно владеет русским.
– Согласно церковному преданию, монастырь построен на месте, где росло дерево, из которого был сбит крест для Христа, – Неспешно повела рассказ Мария, – Дерево взросло из посохов, полученных Авраамом от ангелов в дубраве Мамре. Посохи Авраам передал Лоту, когда тот совершил кровосмесительный грех с дочерьми. Чтобы искупить свою вину, Лот должен был посадить посохи и поливать их водой из Иордана. Сорок лет Лот носил воду, преодолевая искушения дьявола, чтобы саженцы проросли и пробились сквозь каменистую землю. И они проросли, превратившись в тройное древо – сосну, кипарис и кедр. Царь Соломон приказал срубить его, чтобы использовать его для постройки Храма, но бревна то увеличивались, то уменьшались в размере, и строители выбросили их в «овечью купель». Сотни лет лежали здесь деревья, и вода в купели стала целебной – больные и калеки, окунавшиеся в нее, исцелялись. О срубленном дереве вспомнили, когда наступил момент распятия Христа, – Она тяжело вздохнула, вспомнила.
Когда попала сюда, была поражена. Все запущено, мусор не убирался годами, повсюду грязь. Начала работать, но вскоре почувствовала, что не в силах справиться с этим. Усталость накопилась огромная, ей казалось, что я не выдержит и надо возвращаться домой. Был вечер. Она вышла из кельи, чтобы проститься с монастырем. Кроме нее, никого в тот день больше не было. Неожиданно она увидела смутный свет, идущий из церкви. Решила, чтобы забыла повернуть выключатель. Вошла внутрь – свет выключен. Подумала: может быть, кто-то спрятался внутри церкви. Стало страшно, но Мария зажгла свечу и обошла церковь. Никого не было. А свет оставался. Он был не сильный, но ровный и как будто шел отовсюду. Ей стало жутко и она начала молиться, потом села на стул у стены, взяла Библию и открыла ее, не глядя. Первый стих, увиденный Марией, был: «Тебе дан талант – не зарывай его…»
– Я поняла, что это знак, и осталась, – Сказала нам монашка, – Сюда приходят религиозные евреи, арабы, я показываю им иконы, на которых изображена история древа, и спрашиваю их: сказано ли в Библии, святой книге всех трех религий, что есть только один «избранный народ»? Что Авраам благословляет только евреев? Или арабов? Или – русских? Я спрашиваю их, и они не знают, что ответить. Потому что Авраам говорит обо всем человечестве, и дерево, посаженное Лотом, – символ жизни для всех религий, – Сестра Мария, послушница монастыря, склонилась у отверстия, где, по преданию, росло дерево, – Я верю, что оказалась здесь, на этой земле, где святость и жестокость соперничают друг с другом, чтобы молиться и просить Бога о заступничестве. Заступничестве за всех – евреев, мусульман, христиан.
Сестра Мария приглашает людей помогать ей восстанавливать росписи в монастыре, и к ней приходят и евреи в кипах, и арабы. Атмосфера святости расплавляет лед отчужденности.
– Мудрость гласит, что лучше быть или истинно верующим, или безразличным к вере вообще. Но только не замкнувшимся в своей оболочке. Не самодовольным в своих верованиях. Мы все – дети Авраама, и если Бог создал разные народы, то для любви, а не для вражды. Внешнее не должно обманывать. Вода, где лежало святое дерево, казалась мутной. Но она – святая вода и становится чище каждый день, – Такими словами проводила она нас и перекрестила в спину. Мы были благодарны Марии. Она натолкнула нас на мысль, что может быть, кто-то еще помнит, что первым было дерево с одним стволом, а потом от него пошли три побега. Такие разные: сосна, кипарис и кедр. Но ствол был один, данный Авраамом. И пусть его срубили, но он не позволил построить из себя Храм для одного побега, он позволил сделать из себя крест для искупления грехов всех в этом мире.
Может Иерусалим и Святой Город трех религий, но он еще и Святой Город одной Веры.
С этой мыслью мы покидали город на семи холмах. Колыбель Масонства, у которых на алтаре лежат Тора, Коран и Евангелие.
Заключение
Я улетал поздно ночью, вернее рано утром. Ложиться спать смысла не было, к тому же все те, кто помогал мне в моем деле на Святой Земле пришли проводить меня. Я достал заветную бутылку водки, привезенную из Москвы, и мы отправились в старый квартал Тель-Авива в одно из многочисленных модных кафэшек оформленных под старину. Борис – оператор из Питера. Мишель – свободный продюсер, рожденная в Израиле, папой ленинградцем и мамой москвичкой. Сергей – фронтовой корреспондент русскоязычного телевидения Израиля, живущий на территориях и я. Жаль, что с нами не было Абира Риттергоффа, брата Алекса, как просил он его называть, но уж больно далеко жил он от этого кафе. Мы подняли рюмку за благополучное окончание экспедиции и за то, что нам открылись немного другие горизонты нашей жизни. Общение со странными людьми, называющими себя Вольными Каменщиками, объединенными в некоторые клубы по интересам, однако считающими себя вправе думать о строительстве Духовного Храма для всего человечества, заставило нас посмотреть на себя со стороны. Мы подняли вторую рюмку за то, что работа эта нас сблизила и объединила. Третью рюмку я поднял за всех тех, кто сидел за этим столом, и без кого было просто не мыслимо все это сделать, и за тех, кто помог нам в нашей работе. Но все-таки какая-то рука вела нас по этому пути. Рука, которая открыла нам запертые двери Масонских Храмов и монастыря Креста, куда уже год не пускают туристов. Рука, которая свела нас таких разных вместе.
Я улетал из аэропорта Бен-Гурион с чувством выполненного долга и легким сердцем. Я оставлял на Святой Земле друзей и добрые пожелания «Счастливого пути!», что в наше время редкость.
В Москве я пришел по первому снегу, как-то сразу легшему на ее улицы, в переулки Старого Арбата. Нашел тот маленький двухэтажный особнячок.
По улицам торопился народ, делавший покупки к католическому рождеству. Теперь мы справляем все праздники, не глядя, к каким религиям они принадлежат. Может это тоже веяние нового времени. Я подошел к дому одиннадцать, остановился напротив и подумал, что наверно у каждого из нас есть мечта, цель. Главное все-таки дать ей осуществиться, или по крайне мере стремится к этому. На фронтоне дома также как и все годы его существования, зримо и выпукло выступали символы масонства – циркуль и наугольник. Я вспомнил вопрос заданный там, на Святой Земле:
– Чем пахнет истина? – И осознал, что я начинаю понимать, что она пахнет. Тем камнем, из которого мы должны построить Храм.
– Храм в душе! – Кажется, раздался в моих ушах голос Абира.
– Да в душе, – Вслух ответил я, – А тебе старый дом, спасибо, что указал мне путь поиска истины. Даже если он и тупиковый, – Добавил я словами Абира, – Но ведь главное искать его, а не сидеть сиднем, думая, что за тебя его найдут другие. Ищите и обрящите! Стучите и откроется! Спасибо старый дом!
А с неба падал наш родной московский снежок, и мягко ложился: на символы масонства, на асфальт, на плечи прохожих, напоминая, что за католическим Рождеством, придет Новый Год, уже не високосный, а за ним православное Рождество, языческая Масленица, еврейский Песах, мусульманский Курбан-байрам….. А мы все живем в общем доме, и все дети одной семьи, как те три побега, что выросли из посохов святых архангелов, отделяясь от одного ствола.
Я пошел в сторону метро, хрустя свежим снегом и, думая, что вот мы чуть-чуть отдернули завесу тайны, а за ней уже открылось новое неизведанное и неисхоженное поле. Нас приглашают туда и не надо бояться пройти по неизведанным дорожкам, показать, то, что лежит за гранью, ту неизвестную планету, которая живет в нашем мире и которая скрыта от наших глаз.
Впереди еще столько дорог и столько нового, что только держись!