их читал семьдесят толкований, а такого – не знаю. Отчего же твой цадик его не запишет?!» Вот что может хорошая мелодия!
З.К.: До сих пор мы говорили о рациональном аспекте молитвенной музыки. Но ведь музыка прежде всего эмоция. Музыка обращена к чувству, а молиться надо с полной концентрацией на тексте. Нет ли противоречия в том, что молитву поют? Разве музыка не вредит каване (т.е. состредоточенности молящегося)?
Рав: Еще как вредит!
З.К.: А с другой стороны, евреи часто поют без слов, особенно хасиды.
Рав: В связи с этим расскажу вам такую историю. У Гурского ребе есть хор. Очень хороший хор, просто необыкновенный! Его хасиды поют без слов, без музыкального сопровождения. Время от времени вступает хазан, но он обычно не поет, а декламирует текст. Их мелодии – совершенно особенные, как пели хасиды в Гуре, но в новой обработке. Гурские напевы ни с чем не спутаешь.
Так вот, однажды я был у них на Рош ѓа-шана. Смотрю я, публика реагирует на пение как-то странно. А мелодия – длинная-длинная. И люди слушают, и возбуждение их все возрастает. В чем же дело? Оказывается, хор исполнил ту самую мелодию, которую в последний раз пели на Рош ѓа-шана у себя в Гуре – осенью 1940 года. От той жизни сегодня ничего не осталось. Гурские хасиды обитают теперь в Израиле. Во многих та музыка всколыхнула тяжелые воспоминания. Ее эмоциональная нагрузка была гораздо больше, чем просто эстетическое впечатление.
Если синагогальная музыка связана со словами, то хасидская музыка в чистом виде передает эмоцию. Иногда простую, иногда сложную.
У хасидов были целые династии музыкантов. В первых поколениях после Бешта почти все цадики были музыкально одаренными, создавали свои напевы и песнопения. Но в хазаны они не шли, даже в последующие годы. Был в Модице цадик – прапрадед того, что живет сегодня. И нынешний тоже музыкален. Да… Так вот, тот давний цадик из Моджица – он заболел и поехал в Берлин, где ему должны были делать операцию. Но сердце у него было слабое, и наркоз ему делать было нельзя. Что же? Стали оперировать без наркоза. Его режут, а он глядит себе в окно и подбирает мелодию к пиюту на Судный день: «Эле эзкера». Это пиют о казненных римлянами десяти еврейских мучениках. Он имеет по строфе на каждую букву алфавита, и цадик сочинил к нему мелодию, которая длится не меньше получаса. Его звали раби Исроэл из Модица. Я этой мелодии не слышал, но ясно, что она не могла стать популярной в силу эмоции, в ней заложенной. Эту историю я рассказал, чтобы показать, что хасиды сочиняли музыку ради самой музыки. Музыку в чистом виде.
З.К.: Считаете ли вы, что есть в музыке что-то мистическое, некое откровение?
Рав: Музыка возникает в состоянии близком к трансу. Есть люди, которые в состоянии транса говорят мудрейшие вещи, а есть такие, что наоборот. Есть одно собрание хасидских напевов, так там сказано, что музыка бывает трех уровней: путеводный напев, начиненный напев и бродячий напев. У путеводного напева всякая деталь имеет смысл, что-то сообщает. Такие напевы под силу создавать лишь великим людям. Начиненный напев тоже имеет некое содержание, только оно – как начинка в пироге – не заполняет его полностью. А бродячий напев пуст – нет в нем содержания, так, одна мелодия. «Весомость» напева не зависит от его музыкальных параметров, она или обнаруживает себя, или нет, смотря по обстоятельствам, и это, пожалуй, уже мистика…
Впрочем, эмоция тоже разная бывает. Это как цитата. Включу я в свой текст чужую фразу, а уж она за собою целый контекст тянет – и будет тянуть, пока читатель не забудет, откуда та фраза взята.
Когда решили переводить на русский язык Сидур, пришли со мной советоваться, каким словом называть Бога. Есть, говорят, слово одно – и по смыслу, и по этимологии оно очень подходит: «Господь» – только уж слишком оно церковное…
З.К.: Ну и пусть. Пусть церковь боится, нам-то что бояться!
Рав: Вот и я то же сказал. Пишите, говорю, Господь – русский язык привыкнет, что это еврейское слово. То же и с музыкой. Бывает, приходит мелодия и тянет за собою чужой контекст, и он мешает, и мелодия не приживается. А бывает, придет мелодия издалека – и такой родной покажется, что весь ее контекст словно и не был. На Хануку поют одну песню на мелодию из Генделя.
З.К.: У Генделя есть оратория «Иуда Маккавей»…
Рав: Та, о которой я говорю, кажется из сочинения «Мессия». Сразу слышно, что эта мелодия пришлая. Оно и понятно. Но бывает, что автор – еврей, а мелодия совсем не подходит для литургии. И наоборот бывает. Мне довелось слышать хазана, который пел в синагоге пиют на мелодию песни современной израильской певицы и автора песен Наоми Шемер «Золотой Иерусалим», и очень органично было.
З.К.: Меня это не удивляет. В словах песни есть цитаты из Библии, и весь ее дух вполне соответствует традиции.
Рав: Расскажу я вам забавную историю. Есть у меня в Париже родственник, свояк, раввин Шмуэль Азимов, из семьи потомственных любавических хасидов. Родом он из подмосковной Малаховки, но с приходом немцев они бежали в Самарканд, а после войны попали во Францию. И вот этот мой родственник организовал в Париже хабадскую общину – все молодые люди. А где молодые люди, там часто играют свадьбы.
Эти хабадники положили на мелодию «Марсельезы» один субботний пиют, кстати, весьма длинный. Как-то раз развеселились молодые евреи на свадьбе и до того громко пели, что их французские соседи пожаловались в полицию. Дескать, время за полночь, а тут шум невообразимый. Ну, понятное дело, явились полицейские. И что же? Как раз, когда они явились, наши евреи пели тот самый пиют на музыку «Марсельезы». Ну, полицейские, конечно, замерли, руку под козырек – стоят, ждут, пока исполнение «гимна» не кончится. Потом попрощались, но по-хорошему. А соседям сказали, что какие-то патриоты тут празднуют, надо иметь снисхождение. Недавно это было, всего несколько лет назад…
Бывают такие народные песни, что их уже в том народе не поют, а евреи помнят. Иногда свои слова к ним сочинили, иногда старые оставили, да новым смыслом наполнили. Есть у хабадников душераздирающая такая песня, и поется она на белорусском языке, ну и немножко на идише: «Стал я пить в пятницу … стал я пить в субботу… стал я пить в понедельник…» и так далее. А в конце такие слова: «А Ты услышь меня на небесах». Для меня очевидно, что к заимствованной основе этой песни евреи добавили свой конец.
Или другая песня – «Дунай». Это любовная песня рыбаков. Один рыбак тонет в волнах Дуная на своей лодке и зовет на помощь отца. Отец, понятно, ему не отвечает. Тогда он зовет на помощь мать, та тоже не приходит. Потом – других родственников, наконец, любимую девушку – и она ему отвечает. Это уж совсем не святые слова, а евреи их поют. Только понимают по-своему. Кто эта девушка?.. Кто этот рыбак?..
Или есть рав знаменитый из Калева, Венгрия. Его постигла страшная трагедия – нацисты ставили на нем свои биологические опыты, когда он был ребенком. Дети Менделе – слышали о таких? Так вот, рассказывают, что будучи мальчиком он брал карпатскую мелодию, сочинял к ней свои слова и утверждал, что эта мелодия «по ошибке» соединилась с «неправильными словами», а на самом деле она еврейского происхождения. И в доказательство показывал, с какой душой евреи поют эту песню в ее истинном облике. Тоже мистика?
А ведь что-то похожее происходит и с языком. Для скольких евреев чужой язык стал родным. Даже не идиш, а украинский, русский. И самые задушевные слова евреи говорят на чужом языке. Великий каббалист Ицхак Лурия из Цфата – кто, как не он, владел всеми тайнами иврита, а его последние слова были по-испански.
З.К.: Что же он сказал?
Рав: Он сказал: «Господи, убереги меня от гордыни». С этими словами он умер.
Заимствованиям из чужой культуры нашли идеологическое обоснование. «Высвобождением искр» назвали его.
З.К.: Вы имеете в виду кабаллистическое представление о лопнувших сосудах Божественного света и рассыпанных искрах, затерявшихся в клипот, т.е. шелухе?
Рав: Да, «высвобождение искр», или на иврите ѓа’алат ѓа-ницоцот. И последняя в связи с этим история.
Недавно, когда я был в России, я встречался с министром по делам нацменьшинств. Он кавказец. И я рассказал ему, что у хасидов есть мелодия, которую я очень люблю. Она называется «Песней Шамиля». Шамиль (1798-1871) – историческая личность, вождь горцев в их борьбе с российской оккупацией. Национальный герой кавказцев. Мусульманин. В какой-то момент Шамиль вступил с царем в переговоры – и оказался в тюрьме. «Песня Шамиля» родилась в неволе, это расскаяние, сожаление о содеянном. Это и тоска по свободе.
Евреи связали эту восточную мелодию с мистическим сюжетом иудаизма и взяли ее себе. В конце концов, и там и тут речь идет об «избавлении». И поют хасиды песню Шамиля.
Генотип сильнее фенотипа, или как такие разные на вид люди оказываются евреями
Беседу с раввином вела Зоя Копельман (опубликовано в журнале "Отцы и дети", выпуск 33).
З.К.: Господин Рав, мне кажется очевидным, что евреи и внешне, и по поведению уподобляются местным жителям. С другой стороны, те же люди сознают себя евреями и нередко готовы жизнь отдать за свое еврейство. Не странно ли это?
Рав: Если вы хотите составить представление о жителях какой-то страны, познакомьтесь с ее евреями. Английский еврей будет квитнэссенцией англичанина, а французский еврей – более француз, чем сами французы. Почему? Ответ прост, хоть и не утешителен. Потому что надо выжить. А чтобы выжить, надо быть незаметным. Вот урок, который усваивает тот, кого часто бьют.
Еврею надо сыграть образ, впитать язык, надо быть актером, чтобы выглядеть таким, как все вокруг. Это можно наблюдать даже на членах одной семьи. У многих из нас есть родственники в разных уголках света. Собираются кузены на семейное празднество – и что же мы видим? Кузен Майкл – американец, кузен Алекс – израильтянин, а кузина Софа и ее детки – типичные белорусы. Но ведь их родители братья!