О. С.: Благодарю вас за то, что вы согласились посмотреть «Доктора Стрейнджлава». Надеюсь, российская премьера прошла хорошо.
В. П.: Спасибо! Вы знаете, здесь есть вещи, которые заставляют задуматься. При всей фантастичности того, что мы видим на экране, есть вещи, которые являются серьезными и предупреждающими о реальных опасностях. Некоторые моменты он угадал даже с технической точки зрения.
О. С.: Концепция «ядерной зимы» — конца света — это водородная бомба. Ученые говорили об этом после войны, но Трумэна это не остановило. Все дело в коммуникации. У русских есть оружие возмездия, США решаются на односторонний удар, все самолеты отозваны, кроме одного, пилоту которого удается преодолеть систему защиты.
В. П.: С тех пор мало что изменилось. Разница в том, что современные системы вооружения стали сложнее. Идея оружия возмездия и невозможность управления этой системой с какого-то момента актуальны и сегодня. Просто стало еще сложнее и опаснее.
О. С.: Думаю, что так. Закончим на этом наше обсуждение? Следующий вопрос состоит из нескольких частей. Он имеет отношение к экономике и к олигархам. При вас, определенно, уровень жизни в России значительно вырос. Однако США критикуют вас за создание централизованной системы, за авторитаризм и за то, что они называют «олигархический капитализм». Это, на их взгляд, ничем не отличается от царизма и коммунизма. В то же время им очень нравилась Россия 1990-х годов, где до вашего прихода процветали олигархи. Затем вы вытеснили их или расстроили их планы — вы рассказывали об этом на первом интервью, рассказывали о встрече с ними в Москве и разговоре об ответственности перед людьми и государством.
Представители западной элиты говорят, что вы привели своих олигархов к власти за последние 15 лет, а старые олигархи теперь отсиживаются в Лондоне и других местах. На Западе ситуацию представляют именно так. Должен сказать, что у меня есть друзья в Лондоне, и, когда я туда приезжаю, мне рассказывают невероятные истории, а многие олигархи в Англии говорят, что они скопили огромные состояния, что вы привели их к богатству и что у вас есть доля в этом богатстве. Понятно, что эти люди стараются переключить внимание с собственных персон на кого-нибудь еще. Меня удивляет то, что знакомые мне умные люди в Лондоне реально верят в эту историю — в то, что вы богатейший человек в мире[161]. Не как Рокфеллер, Морган или Онассис (Путин смеется) — вы можете смеяться, и я понимаю это, но как руководитель государства, вроде Чавеса или Кастро, которого обвиняют в коррупции, не могли бы вы прояснить вопрос о вашем личном состоянии?
В. П.: Во-первых, у меня нет такого богатства, о котором говорят. Чтобы пролить свет на природу такого явления, как олигархия, нужно вспомнить, что происходило в начале 1990-х годов в России. После распада Советского Союза, к сожалению, демократия начала рассматриваться многими людьми, которые стремились прорваться к власти и заработать деньги с ее помощью, как вседозволенность. Я помню, когда приехал в Москву из Санкт-Петербурга, я был потрясен тем, как много жуликов здесь собралось. Их поведение было настолько удивительно для меня, что я долгое время никак не мог к этому привыкнуть. У них вообще не было ограничений ни в чем. Что такое олигархия? Это сращивание власти и денег для того, чтобы влиять на власть, на принимаемые решения с целью продолжения обогащения. У нас было даже такое понятие в 1990-х годах, как «семибанкирщина»[162]. Многие говорили, что экономика России слишком мала для того, чтобы допускать в нее кого-то еще — достаточно 7–10 игроков. Чтобы эту ситуацию поменять (тогда на Западе отмечали, что это коррумпированная система), многим из тех, кто сегодня живет в Лондоне или в других частях света, запрещали въезжать в западные страны, не давали им виз. Но стоило начать с ними бороться, как они превратились в эдакую внутреннюю оппозицию, а отношение к ним со стороны западного истеблишмента и сообщества в целом начало резко меняться. Их, по сути, стали поддерживать. Они получили, когда потребовалось, и убежище за границей, несмотря на достаточно серьезные преступления. Я не знаю, кто там утверждает, что с моей помощью смог заработать деньги. Если они заработали деньги с моей помощью, что им делать в Лондоне? (Смеется.) Значит, не все так просто. Одна из знаковых олигархических фигур, человек, которого уже нет в живых, — это господин Березовский. Он в конце своей жизни даже письма мне писал, просил прощения, просил возможности вернуться в Россию. Недостаточно было, конечно, одного разговора. Нужно было проводить последовательную жесткую политику, связанную с отлучением людей, которые заработали деньги на близости к власти. И мы делали это постепенно. Чтобы дать представление, как это было вначале, приведу пример. К одному из сотрудников Администрации Президента, как только тот появился в своем служебном кабинете, заявился представитель одной из наших крупных компаний и прямо сказал, что он будет его курировать. (Смеется.) Будет помогать решать административные вопросы и финансовые дела. Часть этих людей сейчас и прячется за границей. Моя задача заключалась в том, чтобы разделить деньги и власть и не позволить неконституционными, незаконными способами влиять на власть, на принимаемые решения и в экономике, и в политике. В целом считаю, что это удалось.
Что касается людей, которые заработали свои капиталы за последние 10 лет, то их действительно немало, и с некоторыми из них я знаком. Кого-то знал еще до того, как стал президентом, с кем-то познакомился в процессе исполнения обязанностей президента и премьера. Все они заработали свои деньги честным путем и точно никак не связаны с властью в той мере, чтобы влиять на принимаемые решения. Я считаю, что это — ключевой элемент борьбы с олигархической системой власти. Самое главное заключается в том, что мы за последние годы (начиная с 2000 года) почти в два раза увеличили объем национальной экономики. За это время появилось очень много компаний, в том числе и частных. То, что основной упор делается на людей, с которыми я знаком, — это не что иное, как манипулирование ситуацией и использование этого обстоятельства во внутриполитической борьбе прежде всего теми, кто был отлучен от власти. Но это совсем не значит, что у нас решены все проблемы, связанные с коррупцией, злоупотреблением властью. Эту работу мы будем, безусловно, продолжать. В том виде, в каком это было раньше, на мой взгляд, олигархической системы власти у нас уже не существует. Я говорил, что в 2008 году многие предприниматели, в том числе и те, с которыми я вообще раньше не был знаком, неожиданно для меня проявили свои лучшие качества — взяли на себя значительную часть ответственности за состояние предприятий, сохранение коллективов, рискнули капиталами. В таком вот ключе, соблюдая действующее законодательство, мы будем и дальше взаимодействовать с частным бизнесом. Сейчас, мне представляется, вопрос «Олигархи во власти» не стоит так остро, как это было в 1990-х или в начале 2000-х годов. Сейчас перед нами другая, гораздо более сложная задача. Она заключается в большой разнице доходов богатых людей и людей с низким уровнем доходов. Именно здесь на самом деле лежат источники несправедливости и законного неудовольствия людей.
В связи с этим перед нами стоит безусловная задача, связанная с сокращением количества людей, живущих за чертой бедности. К сожалению, в условиях кризисных явлений в экономике нам не просто решить эту задачу. Количество людей, живущих за чертой бедности, по сравнению с 2000 годом сократилось больше чем в два раза. В 2000 году за чертой бедности находилось около 40 млн человек. Что касается олигархии, то сейчас в этом проблемы никакой не вижу. Крупный бизнес понимает свое место, понимает, какие задачи перед ним стоят. Мы относимся к капитанам нашей экономики с уважением. Все вопросы, которые мы обсуждаем перед принятием решений, так или иначе обсуждаются с объединениями предпринимателей. Это делается открыто и прозрачно, а не закулисно с целью предоставления выгод каким-то конкретным финансово-промышленным группам. Допускаю, что кто-то пытается лоббировать свои интересы. Иногда мы это видим, иногда не видим, но мы точно с этим боремся и будем продолжать борьбу.
О. С.: Итак, у вас нет олигархического капитализма. Как тогда вы характеризуете свою экономику?
В. П.: Я считаю, что у нас, безусловно, рыночная экономика, иначе мы бы не стали бы членом ВТО. Однако у нас есть проблема большого государственного участия в экономике. Безусловно, мы будем добиваться постепенного ухода государства из отдельных секторов экономики, но будем делать это очень аккуратно, имея в виду, что отдельные секторы экономики достаточно сильно монополизированы в мире вообще. Например, энергетика, электроэнергетика, железнодорожный транспорт, авиация, космос. В некоторых странах сложилась своя форма существования и развития этих отраслей. Но они везде сильно монополизированы и связаны напрямую с государством и с поддержкой с его стороны. Мы это все прекрасно видим и будем заниматься улучшением структуры нашей экономики, но так, чтобы не допустить разрушения крупных предприятий и целых отраслей.
О. С.: Так у вас нет банковских счетов на Кипре?
В. П.: Нет никаких банковских счетов на Кипре. И не было никогда. Чушь это все. Если бы были, их давно бы уже предъявили.
О. С.: Что вы скажете о панамских документах?[163] Вы фигурируете в их заголовках.
В. П.: Мы уже знали об этом, просто нам не было известно деталей. Мы с интересом ждали, что же там появится. Фокус ведь заключается в том, что меня там фактически нет. Есть имена моих друзей, знакомых, но они не занимаются государственной работой. И фокус в том, что они ничего не нарушили. Ни российских законов, ни законов других стран. Я так и думал — мое имя прилепят к этому, все остальное будет в тени, а мое имя выпятят. Это не что иное, как попытка повлиять на внутриполитическую ситуацию в России. Русские люди, российские граждане достаточно грамотные и умные, чтобы в этом разобраться. В этом я нисколько не сомневаюсь. Люди видят, кто чем занимается и кто какие интересы преследует. Я благодарен нашим гражданам за то, что они видят усилия, которые я и мои коллеги предпринима