— Недавно еще о смерти думала, вместе памятники ездили выбирать, приценивались, торговались. А теперь летает что молоденькая, хоть замуж выдавай!
— Да кому мы нужны старые промокашки! Просто крыша у Муськи поехала, — осуждающе покачала головой завсегдатайша единственной во дворе скамейки баба Клава. — В этот раз, думаю, что она ее потеряет. Насовсем.
— Если уже не потеряла, — пожевала губы ее незаменимая напарница баба Стелла. — Сама посуди: то она на Сейшелах пещеры какие-то разглядывает, то в Бухте голубых цыплят на самом Крите закат провожает! Сегодня в Африке кукует, а завтра в Париже. Прям олигархиня районного масштаба на пенсии!
— Ну во-первых, упомянутые вами пещеры находятся на Крите, а знаменитая бухта — на Сейшелах, а во-вторых, наши районные олигархи с трудом до Испании дотягивают, — возразила правдолюбка и интеллектуалка местного масштаба Ангелина Юрьевна. — Думаю, у нашей приятельницы на почве безделья фантазия разыгралась. Наверняка записалась Муся в библиотеку, берет там иллюстрированные журналы и наслаждается красивой жизнью.
— А вы поменьше думайте, — уязвленная высокомерием приятельницы баба Стелла изобразила губами нечто среднее между мертвой петлей и спиралью ДНК.
Недавно ей удалили последний зуб, и лишившиеся тыла губы ежеминутно экспериментировали с пространством и формами. Причем экспериментировали, что называется, в свободном полете, ориентируясь лишь на настроение хозяйки.
Не успевшие привыкнуть к подобным физиологическим трансформациям соседки в очередной раз хихикнули в сторону, опасаясь гнева импульсивной Стеллы. И продолжили перебирать косточки отщепенки Муси:
— А ведь была человек человеком. И посидеть рядком, и разговор поддержать, и рюмочку выпить могла, — развела руками баба Клава, едва не выронив клубок со спицами. — Интересно, какая муха и за что ее укусила? Чтобы за месяц так измениться! Вон, пролетела мимо, только и удосужилась кивнуть. Ни тебе «как поживаете», ни новостями поделиться. Прям сглазили подругу!
— Знать бы кто, так я б его… — на этот раз губы бабы Стеллы выписали пару скромненьких крендельков и угомонились, уступив главную роль в глубоком мыслительном процессе более компетентным органам.
Правда, и те не справились. Найти достойную кару коварному соблазнителю приятельницы Муси так и не удалось. Баба Стелла лишь выдохнула разочарованное:
— Эх!
И переключилась на обсуждение вчерашней потасовки на детской площадке. Помимо всеобщего осуждения и ревности старушек связывали многие другие интересы, события и желания.
Это только кажется, что людям преклонного возраста живется скучно. На самом деле жизнь пенсионеров наполнена всяческими каверзами и неожиданностями, капризами и фантазиями. Только успевай поворачиваться. И обсуждать со сверстниками. Для остальных-то их волнения и терзания — увы — уже не актуальны. Или еще не актуальны.
Ну и Бог с ними, дорастут когда-нибудь.
А пока… Пока дал бы Господь сил, здоровья да пару-тройку тех самых сверстников. А лучше сверстниц (особенно таких вот неравнодушных к изменениям в окружающем мире, как Стелла с Клавой да Муся с Ангелиной Юрьевной). Плюс погоду поласковее. Плюс соседей поактивнее.
А больше и не надо ничего. Для полноты мироощущения. Сиди себе на скамейке, впитывай. Давай оценку. А не поленишься — и до прогнозов дело дойдет.
Примерно так же рассуждала до недавнего времени и подвергшаяся остракизму Муся, Мария Львовна Климович, одинокая пенсионерка семидесяти лет. Задумывалась о смерти, тосковала по прежней активной жизни, по любви и навсегда утраченных возможностях. Пока не заглянула на огонек к приятельнице Стелле. Той дома не оказалось. А ее двенадцатилетний внук пребывал в расстроенных чувствах.
— Ты чего загрустил, Венька? Двоек понахватал, боишься бабуле признаться?
— Обижаете, Мария Львовна, я почти отличник.
— Девушка бросила? — удивилась гостья. — Так вроде бы рано еще.
— Очень надо! — презрительно хмыкнул Вениамин. — Девушек много, а я один. А насчет рано, тут ваши взгляды несколько устарели.
— Ничего удивительного — на днях юбилей справила. На восьмой десяток повернула. Так что, милок, я уже по всем статьям устарела. Но, как видишь, особенно не кручинюсь. Если артроз не злобствует, то позволяю себе радоваться жизни. Хотя выбор опять же невелик…
Подросток взглянул на соседку оценивающе, что-то прикинул в уме и спросил:
— А хотите, я сделаю вас счастливой?
— Ты бы с собой для начала разобрался. Ходишь хмурый, а другим счастье обещаешь. Нелогично как-то выходит, дружок. Лучше давай я тебе помогу с бедами разобраться. Трех внуков как-никак, а вырастила. Да в школе тридцать с лишним годков оттрубила. Кое-что в ваших детских проблемах понимаю.
Старой и одинокой Мария Львовна считалась условно: и возраст еще не страшен, и сын жил в сорока минутах езды от ее дома, наведывался раза два в неделю. Возил мать в поликлинику. Приносил продукты. Совершал подвиги по хозяйству. Грех жаловаться. Да она и не жаловалась совсем. Порой сама наезжала. Удивляла внуков и невестку домашней выпечкой. Или собственноручно связанными носками-варежками.
Дочь жила в столице. Приезжала на выходные. Раза два в месяц. К себе звала. Мария Львовна соглашалась разве что на кратковременные визиты: в театр сходить да на внуков полюбоваться. Столичная суета быстро надоедала. Да и обузой быть не хотелось:
— Пока на своих ногах хожу, поживу одна. Успеете еще понянчиться, будем надеяться — умирать-то я не собираюсь. А сейчас нам и с Бубликом хорошо живется.
Она любила свой дом. И своего кота Бублика. И скамейку на кладбище, где одиннадцать лет покоился ее супруг. Любила тихий тенистый дворик в старом центре Гродно. Короткие прогулки по парку. Неторопливые беседы с бывшими коллегами. И теперешними приятельницами.
— Вот если бы не болячки да не вынужденное при них заточение, — делилась она с соседками, — можно и в семьдесят чувствовать себя счастливой, какие наши годы! Скучновато, правда, но уж как есть.
Деятельная ее натура вынужденное заточение переживала с трудом. Приходилось приспосабливаться, чтобы от скуки не страдать. Вывязывать фантастические узоры на салфетках и безрукавках, подсаживаться на бесконечные сериалы, придумывать новые рецепты пирогов и пирожных, приглашать соседок на чай.
Какая-никакая альтернатива. Хотя Марии Львовне хотелось большего: ярких впечатлений, острых ощущений, удивлений, новых знакомств.
— Эх, не вовремя я родилась, — сетовала она на судьбу в минуты отчаяния, когда все известные способы развлечений и отвлечений были испробованы, а коварный артроз не позволял покинуть квартиру, — скинуть бы лет двадцать, ох я бы по Европе прокатилась. А то и Азию осилила бы. Вон сколько туров открыто, только и слышишь от знакомых — то в Грецию дети махнули, то в Испанию. И никакого тебе железного занавеса…
Предложение Стеллиного внука пришлось как нельзя кстати: дистанционная компьютерная школа, в которой внуки обучали своих бабушек премудростям интернета.
— Главное, никуда ходить не надо! — рекламировал потенциальные услуги Вениамин. — Я к вам прихожу с ноутбуком, а лучше с планшетом. Час времени работаем в спарринге, еще час — на расстоянии. За две недели все научитесь путешествовать по инету, играть в сетевые игры, принимать и отправлять почту. И это только начало!
— А чего ж своей бабке всю эту красоту не присоветуешь? — не поверила своему счастью Мария Львовна. — И потом какой там нет, если я это чудо еще и в руках ни разу не держала.
— Тогда записываю вас в компьютерные ясли, а уж потом интернет освоим, — настаивал мальчик. — Мне позарез нужно хоть кого-нибудь обучить, а то меня в интернет-клуб не возьмут. И десятку по информатике не поставят. А бабушка… да ну ее! Со своей скамейкой с ума сошла — день и ночь готова на ней сидеть. Раньше хоть блинчики пекла да за Светкой присматривала. А теперь я ее дома и не вижу почти. Светку в садик определили, а блинчики мама из супермаркета приносит. Не сравнишь…
— Ладно, блинчики за мной. А бабку ты все-таки попытайся привлечь. Глядишь, две десятки поставят.
— Глухой номер — она компьютера как нечистого боится. Даже пыль вытирать не подходит. Говорит: «Дьявольские козни». А какие там козни, если весь мир сейчас там тусуется! Даже священники проповеди свои читают. Марь Львовна, помогите, будьте моим сетевым партнером!
И она помогла.
Для начала выпросила у сына видавший виды ноутбук. Пригласила специалиста для установки интернета.
Венька приходил вечером. Садился на диване, пристраивал свой планшет на коленях. Вполне толково объяснял и показывал. Не стеснялся критиковать и подшучивать над страхами ученицы.
— Не тряситесь вы над ним, теть Мусь (после третьего урока они перешли на неформальное общение, что нравилось обоим партнерам). Не рассыплется. Малышня эти заморочки методом тыка осваивает. И ничего. Разве что мышку разобьют да кнопки из клавиатуры повыковыривают.
— Я и не трясусь, просто волнуюсь…
Еще бы не волноваться!
Такие возможности! Столько нового, только успевай ахать и охать! Хочешь — новости читай, хочешь — смотри или слушай. Хочешь — вчерашние, позавчерашние. Вениамин говорит, что можно и прошлогодние найти, было бы желание.
Желание было. А времени не хватало. Тут бы с сегодняшним разобраться. Пока изучишь все заставки на «Майле» — погоду, спорт, женские новости, пока картинки пересмотришь и фотографии, двух часов как не бывало.
Самым страшным приговором из уст Веньки теперь звучало: «Завтра я не приду, занятия переносятся на послезавтра». Самым приятным комплиментом теперь оказывалось короткое: «Мы продвинулись дальше всех».
На выходные Мария Львовна звала на помощь внуков: хотелось и новыми компетенциями блеснуть, и побыстрее в компьютерных премудростях разобраться.
— Венечке обещали десятку за скорость, — объясняла свои просьбы бабушка Муся, — не хотелось бы мальчишку подводить, он так со мной возится.