Мимо прошлепала старушка. Ткнулась лицом в ноги Иисуса на распятии. Истового закрестилась. Сморщенные губы зашевелились в молитве.
«Везет бабушке, — текла река Людмилиных мыслей, — сейчас все грехи и проблемы свои на плечи Бога возложит и домой почапает. Уснет спокойно. А тут — и отчет не готов, и проверка грядет, и сын с невесткой опять поссорились… А может, и мне до молитвы снизойти? Скоро Крещение, а я давно в церкви не была. Зайти, что ли, исповедаться, помощи у Бога попросить? А не поздно ли, матушка?»
— Самое время, — раздалось из-за спины.
Людмила вздрогнула и повернула голову. С колонны на нее грустно смотрела Богоматерь. Женщина осенила себя крестом. И каких только чудес не бывает на свете!
— Я это к тому говорю, что дорога к Богу нас всегда вовремя приводит. Так что не сомневайся, сестра. Иди. Открывай душу, — на Людино плечо легла сухенькая рука. Стоящий рядом старик понимающе кивнул и указал на молящуюся: — Моя вон на девятом десятке только и сподобилась. Теперь вот каждый вечер вывожу. Еле тащится, а требует!
— А вы утром, утром приходите, — посоветовала Людмила. — Когда сил больше.
— Она у меня сова, — покачал головой старичок. — Я тем пользуюсь: сам по утрам в синагогу хожу. У каждого свой Бог. И свое для него время.
«Ладушки»
— Опять «ладушки»? Ma, ты безнадежно устарела! Мне тридцать, какие могут быть «ладушки»?
— Обыкновенные. Песочно-маковые. Вы же их любили всегда.
Мать обижалась. Дочь нервничала. Внучка замкнулась в себе. А семейное счастье нашло себе новое место жительства. Вместе с достатком. Одна пенсионерка, вторая — безработная, третья — школьница. Какие могут быть перспективы?
Разве что «ладушек» с чаем навернуть. Потому как фирменные мамины печенюшки в виде забавных ладошек свое название получили от слова «лад» и заговорены были на семейное благополучие. Но время летит, а заговоры теряют силу.
Дочь от профессии кондитера отказалась наотрез. В пользу модного дизайна. Лада всегда любила рисовать, оформлять, шить. Пока мама пекла пироги и печеньки, дочь наводила красоту на девочек своего двора. Между делом успела закончить университет, сбегать замуж (умопомрачительные макияж и платье были, естественно, собственного авторства), родить дочку и потерять первую в своей жизни работу.
Оказывается, спрос на высокохудожественные услуги значительно уступал предложению.
Какое-то время Лада перебивалась случайными подработками. Потом захандрила. Хандра обострилась капризами и сарказмом. И больше других страдали самые близкие. Дочь как можно дольше задерживалась в школе или тихой мышкой сновала по дому. Бабушка старалась умаслить ее не в меру разбушевавшуюся матушку сладкой сдобой. Правда, результатов ни то ни другое не приносило.
Над домом надолго зависла грозовая туча. Его обитатели всерьез задумывались о размене жилплощади. И, наверное, решились бы.
Но в процесс вмешалась младшенькая. Девочка всерьез интересовалась экономикой. Мечтала о собственном деле. А пока штудировала основы полезной науки на факультативе:
— Ma, ба, а что, если нам свой бизнес организовать? Хотя бы маленький?
— Будем пироги печь или стены размалевывать? — хмыкнула мама.
— Деточка, мы же в бухгалтерии в момент запутаемся! — испугалась бабушка.
— Бухгалтерию беру на себя! Как и продвижение, — заявила внучка. — А ваши увлечения мы объединим в одно целое.
— Кухню с мастерской художника?!
— Легко! Бабушка будет «ладушки» печь, а ты их украшать и коробочки красивые клеить. И то и другое на ура пойдет, я уверена.
Через два года на первом этаже их дома появилась кондитерская «Ладушки». В витрине красовались удивительной красоты пирожные и пряники. Молоденькая управляющая угощала покупателей карамельными ладошками на палочке.
В небольшом уютном помещении пахло ванилью, корицей, свежей выпечкой. И любовью.
Ботинки на коврике
— Как не стыдно, — кипятилась Яня, — мама моет, выбивает, пылесосит по три раза на неделе, а вы…
Приверженка образцового порядка пыталась донести до своих детей обыкновенную бытовую истину. Ну и до мужа немножко, тот не лучше малышей себя вел. На ярком половичке ручной вязки днем и вечером красовалась беспорядочная обувная композиция — от крошечных сандаликов до пыльных туфель сорок четвертого размера.
— Не прихожая, а обувной магазин! Весь половик изгваздали, — бормотала она, вновь и вновь расставляя туфли-сапожки-тапочки по специально отведенным в шкафу полочкам.
А потом подметала песок, оттирала следы щеточкой. И понимала, что новый день принесет тот же «подарок». Не менее двух раз. Первое нашествие грязных ботинок приходилось на возвращение детей из школы (позже — из колледжа и университета), второе — вечером, когда дети приходили с прогулки, а супруг — с работы.
— Перед дверью подошвы вытерли, дома тряпочкой от пыли и грязи очистили — и на полочку отправили отдыхать, — внушала она сыну и дочке простое и нужное правило. — Тогда ваши ножки всегда будут обуты аккуратно и красиво. А дом порадует гостей и хозяев порядком. Разве трудно запомнить?
Запомнить было не трудно, а вот выполнить… нет, иногда Аля и Олег маму радовали. Но чаще неслись к себе, на ходу сбрасывая и раскидывая все, что мешало прочувствовать домашнее тепло и уют.
Вот и сегодня. Яня с трудом поднялась на свой этаж с двумя сумками — в одной тетрадки, в другой — яблоки с помидорами (мимо рынка проходила, ну как не затариться?). Мечтала о чашке чая и диване, о новой серии любимой картины и часе покоя. А вышло…
Две пары крошечных сандаликов затерялись в россыпи туфель и босоножек. Натюрморт завершали пестрые кроссовки, забравшиеся в огромный пластмассовый самосвал. И пушистый белый мишка-рюкзак, из которого выглядывали мишки-тапочки.
Губы хозяйки дрогнули и… расплылись в счастливой улыбке. Сумки небрежно опустились на свободный от обуви островок. Сериал с чаем были благополучно позабыты.
— Деточки мои… — прошептала Яня, еще не до конца осознав глубину своей нечаянной радости. — Вернулись… слава Богу!
— Бабушка! Бабушка пришла! — потонул ее шепот в ярком всплеске детских голосов. — А мы к тебе! Прямо из Египта! Представляешь?!
Она представляла и не представляла. Смеялась и плакала. С любовью посматривая на кучу обуви на вытертом половике — верный признак ее большого семейного счастья.
Волонтерка
Юль Натольна сидеть без дела не научилась. Изо всех сил держалась за работу. До семидесяти. Потом коллектив одарил ветераншу добрыми словами, приятными подарками и мягко, но настойчиво на дверь указал.
ЗА ЧТО?!
Ведь знали, что одинокая. Что смысл жизни в поликлинику вложила. Что дальше…
А что дальше? Пустота. Одиночество. Старость.
— Ну не дом же с утра до ночи обмывать! — плакалась новоиспеченная пенсионерка приятельницам. — Спеты мои песни, девоньки. Пора на тот свет собираться.
Девоньки поохали и принялись искать подружке подработку. Вот только никто не хотел видеть божьего одуванчика в роли няньки или домработницы.
— Слушай, а ты в церковь подайся! — предложила одна соседка. — Там народ с утра до вечера шебуршит. Кому свечу поставить в нужное место поможешь, кому молитву подскажешь.
— Не мое, — вздохнула Юль Натольна. — Я привыкла в церкви сама по себе и молиться, и свечки ставить. Все больше по праздникам. Да и хватает там служек.
— А если на курсы вязания?
— С моими-то плюс пятью?
— А танцы…
В общем, записалась Юль Натольна в социальном центре в какой-то старческий университет. Танцы не подошли, английский тоже. А вот клуб волонтеров привлек. Дела там творились полезные.
Поначалу она взялась старикам помогать. Кому продукты принести, кому постирать, прибраться. Кому сказку на сон грядущий рассказать. Да только горько сердцу от такой помощи случалось. Будто собственную старость рисовала жизнь волонтерке.
— Душа радости просит! — делилась она с товарками. — А отказать неудобно. Сама ж записалась. Никто не неволил.
— А ты на больничку переключись, — подсказала бабушка со стажем. — Я там со своими частенько полеживаю. И вот что скажу: нянечек не хватает. В смысле свободных рук.
Детки там лежат отказные. Махонькие совсем. Днем за ними присматривают, ничего не скажу. А после ужина — некому. Разве что на минутку заглянет дежурная сестричка. А так одни младенчики лежат, плачут бедолажки, мамок зовут.
— Попробую, — оживилась Юль Натольна. — Я ж медсестра. Со стажем. Авось не выкинут.
Прошлась по старым связям. И договорилась. Через вечер санитарочки ставили ей в уголке детской палаты раскладушку. Поили чаем. Желали доброй ночи. Уходили.
И начинались чудеса. Превращалась Юль Натольна в бабу Люлю. Рассказывала полузабытые, бабушкины еще сказки. Напевала колыбельные. Брала на руки то одного, то другую. Гладила спинки и ладошки. Щекотала пяточки. Укачивала.
К полуночи управлялась. Ложилась и сама. И засыпала. До первого плача.
Теперь на свое одиночество не жаловалась. К чему тревожить поселившееся в душе счастье многодетной бабушки?
Ноябрьский сюрприз
Отпуск в ноябре раньше не казался Рите насмешкой. Они с мужем любили путешествовать. Зарплата с пенсионной добавкой позволяла дарить себе заморские приятности. Теплое море, архитектурные чудеса, тайны истории и культуры были доступны в любое время года. Но в этот раз ни Иордания, ни Китай с Индией им не светили.
— Проклятая напасть соорудила на каждой границе по стене! — жаловалась отпускница. — Тут тебе и тесты, и изоляция, и тревоги. Я на такое не подписываюсь! Однозначно!
— Ну и не поедем, раз однозначно, — пожал плечами муж. — Найдем, чем дома заняться. Капусты наквасим. С внуками погуляем. Да и спальня давно о ремонте тоскует.