— Сенька! — Племянник, высунувшись в окно, с непониманием смотрел на то, что мы выделываем в свете фонаря, затем неловко вывалился на асфальт, сказав: «3араза», и наконец-таки оттащил Кузю. Тот лаял, брызгал слюной и никак не желал успокоиться. — Да что ж это такое? — простонала я, заметив во всех окнах изумленные лица соседей. Затем перевела взгляд на спортивные штаны, в которые был облачен Родионов, точнее, на то, что от них осталось, и сказала в крайней досаде:
— Вы бы, Александр Сергеевич, прикрыли оголенные места, люди смотрят. — Но Родионов меня не слушал, он крепко держал визжащего Чугунка и на все прочие места ему было наплевать. — Отпустите ребенка, — рявкнула я и попыталась прижать Ваську к груди, тот вцепился в меня обеими руками и теперь визжал скорее из вредности, чем от испуга. — Идемте в квартиру, — наконец высказала я здравую мысль, и мы пошли: сначала я, затем Родионов, одной рукой державший за шиворот Ваську, а другой вырванную часть штанов в тщетной надежде прикрепить ее на место, замыкали шествие Сенька с Кузей. Кузя упорно не желал успокоиться, и его пришлось запереть в ванной. Сенька из чувства солидарности закрылся с ним, надеясь, что так он быстрее успокоится, а мы втроем устроились в кухне.
— Ты что творишь? — спросила я Чугунка, на всякий случай запирая окно. — Что ты меня на весь двор позоришь?
— А чего он меня за шиворот?
— Нечего удирать было! — рявкнула я и без перехода спросила:
— Где Упырь?
— При нем говорить не буду, — хмуро заявил Чугунок, косясь на Аяександра Сергеевича. Родионов кашлянул, выдержал паузу и заговорил:
— Сегодня Дарью Сергеевну едва не сбила машина. — Чугунок поднял плечи и испуганно посмотрел мне в глаза, а он продолжил:
— Думаю, — нет, уверен, — ее хотели убить. Спросишь почему? Потому что она видела человека, задушившего Зюзю. Это очень плохой человек, и, пока он гуляет на свободе, Дарья Сергеевна в опасности.
— Вы мент, а Упырь сказал, с ментами говорить не будет, только с Дарьей. Дарье он верит, а вам нет. И ни в жизнь вы его не убедите, вот что хошь делайте, уж я-то Упыря знаю. Для него мент все равно что…
— Может, ты заткнешься? — вздохнула я.
Васька шмыгнул носом и принялся разглядывать свои руки. Длилось это минут десять, не меньше, мы терпеливо ждали, наконец мальчишка отвлекся от созерцания своих немытых ладоней и жалобно позвал:
— Сенька.
Явился племянничек и сказал с порога:
— Говори.
— Упырь в спортшколе, в подвале.
— Как он туда попал? — ахнула я, но тут же прикусила язык. Чугунок вздохнул:
— Велел передать: он ждет до четырех утра. И еще: будь осторожна, проверь, не следит ли кто за тобой. Понимаешь?
— Конечно, что я, телик не смотрю? Ты как его нашел?
— Никак. Не я его, а он меня. Упырь здорово перепугался, дружки его к родственникам укатили, а ему податься некуда: мать — пьяница, и, пока ей втолкуешь что к чему, раз сто порешат…
— Из дома ни шагу, — заявила я, поднимаясь со стула. Мальчишки переглянулись и обратили свой взор на Родионова.
— Ты куда? — вдруг спросил он меня.
— В школу, естественно.
— Еще чего. — Александр Сергеевич приободрился, глаза его горели праведным гневом, лицо было полно решимости.
— Интересно, кто меня остановит? — на всякий случай проявила я интерес.
— Дарья! — рявкнул он, но тут же сбавил обороты, повернулся к Чугунку и зашипел:
— Ты сам с Упырем разговаривал?
— Не-а. Пацан подошел, из его дружков, и сказал: передай Дарье, Упырь поговорить хочет. Ну и про подвал в спортшколе объяснил.
— Вот-вот, — ехидно кивнул Родионов, — а в подвале вместо Упыря злой дядя… — Он шагнул в прихожую, где у меня стоит телефон, но я, невежливо оттолкнув его, загородила телефон своей грудью… или спиной, вообще-то грудь моя была обращена к Александру Сергеевичу вкупе со всем остальным, а телефон, естественно, был за спиной… и чем я его загораживала, еще вопрос, но в ту минуту мне было не до этого.
— Только попробуй, — прошипела я. — Там ребенок, и он нуждается в помощи.
— Ребенок? — ахнул Александр Сергеевич. — Да ты его на пять лет старше (с моим возрастом он малость намудрил, но возражать, по понятным причинам, я не стала). И кто вообще берется утверждать, что это Упырь подослал мальчишку?
— А что это вы мне «тыкаете»? — опомнилась я.
— Ни в какой подвал ты не пойдешь.
— Еще как пойду, — хмыкнула я, заметив, что Сенька, приоткрыв дверь «темнушки», извлек оттуда железный совок для мусора. Чугунок это тоже заметил, и физиономия его приобрела весьма пакостное выражение. Мы переглянулись, Васька распахнул дверь ванной, оттуда выскочил истомившийся Кузя и бросился под ноги Родионову, тот покачнулся от неожиданности, а я толкнула его в плечо, и он влетел в ванную, Васька захлопнул дверь, а Сенька сунул железный совок в ручку двери. На все это ушло секунд шесть, не больше. Кузя сел у двери и на всякий случай залаял.
— Дарья! — грохнув в дверь кулаком, завопил Александр Сергеевич. — Выпусти меня! Не буду я в милицию звонить, слышишь? Я пойду с тобой. Да понимаешь ты, дура упрямая, что тебя сегодня чуть не убили?
— Вы бы о своем уме хлопотали, — обиделась я. — Глядишь, не сидели бы тогда в ванной.
Мы еще немного побеседовали в таком духе, но это мне быстро надоело.
— Что делать будем? — шмыгнул носом Сенька. — Одной тебе и вправду идти нельзя.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что пойдешь со мной? Упырь ясно выразился: я должна быть одна. — Тут Кузя робко тявкнул, а я на него покосилась и добавила:
— Про Кузю он ничего не говорил… — Я кивнул а собаке, Сенька вдруг позвал испуганно:
— Дарья…
А коварный Родионов взвыл из-за двери:
— Сенька, не пускай ее, она ж тебе родная тетка.
— Сторожите мента, — отдала я приказ и покинула квартиру, на ходу присовокупив:
— Дверь никому не открывать. В случае чего звонить в милицию и дяде Васе, он боксер и будет у вас через две минуты (дядя Вася жил в квартире напротив, и я на него очень рассчитывала).
В квартире я чувствовала себя героем, а на улице сразу же принялась клацать зубами. Вдруг Родионов прав и в подвале меня ждет вовсе не Упырь? Я покосилась на Кузю, тот покосился на меня и со вздохом покачал головой, мол, не дело мы затеяли.
— Ладно, не ворчи, — сказала я миролюбиво, и мы направились к спортшколе, я все ускоряла шаг, и Кузя тоже. По существу, мы почти бежали, я по крайней мере, одновременно пытаясь сообразить, как, не поднимая шума, попасть в подвал. Оказавшись возле дыры в заборе, я так ничего и не придумала, чертыхнулась и решила, что скажу сторожу, мол, у меня бессоница… нет… что я оставила в кабинете… Совсем рядом хрустнула ветка, и тихий голос позвал:
— Дарья… — Я вздрогнула и замерла. — Ты одна? — немного погодя спросил тот же голос.
— Да, то есть нет. Со мной Кузя.
— Кузя не считается, только ты его за ошейник держи, вдруг укусит:
Из темноты появился Упырь, стараясь не попасть в свет фонаря по соседству, кивнул в сторону забора, и мы укрылись в кустах сирени.
— За тобой точно никто не шел?
— Нет. Кузя бы учуял.
— Ага. — Упырь присел на корточки, и я пристроилась рядом, поглаживая Кузю по голове.
— Ты где прятался? — спросила я.
— На кладбище.
— На каком? — решив, что ослышалась, осведомилась я.
— На обыкновенном. Слышь, Дарья, меня ищут.
— Кто?
— Откуда я знаю, зато точно знаю зачем: накинут удавку на шею и тю-тю. Надо из города рвать, а у меня ни копейки.
— С этим что-нибудь придумаем, — кивнула я. — Только я тебе уже объясняла, бегством проблему не решишь.
— К ментам не пойду, и не зуди.
— Зачем про подвал наврал?
— Про подвал? Это я так, в целях конспирации.
— Меня сегодня чуть машина не сбила, — вздохнула я. — Соображаешь? Рассказывай, что знаешь, не то в самом деле на кладбище отправимся на постоянное место жительства.
— Думаешь, это не случайно? Тебя убить хотели?
— На мое счастье, рядом два милиционера оказались.
— Ты им про меня проболталась? — испугался Упырь.
— Слушай, мы так до утра сидеть будем. Выкладывай.
Упырек тяжко вздохнул, повозился в темноте и наконец сказал:
— Ладно. Дело было так. Мы сидели в парке, как всегда, вдруг Зюзя… У нас кое-какие деньжата были, в общем, ловили кайф, Зюзя с нами, и все в полном ажуре, и тут Зюзя говорит… выразился, в общем, я думал, его дурь так пробирает, а он глаза на дорогу пялит и говорит, мол, ни фига себе… Я, конечно, тоже на дорогу: вижу, стоят двое курносых возле шикарной тачки…
— Кто стоит? — не поняла я.
— Ну, два хачика…
— А кто это?
— Дура ты, Дарья, — не выдержал Упырь. — Дикая совершенно. Короче, стоят два гражданина кавказской национальности, подъезжает к ним джип, выходит оттуда мужик, весь такой… крутой, одним словом, а Зюзя как эту троицу увидел, аж затрясся и мне говорит: номер, номер запиши. Ну я записал. Курносые с мужиком пару слов сказали, улыбаются, чувствуется, все хорошо у них, а Зюзя глаза таращит… Потом все трое в джип сели и отчалили.
— Ну и что? — спросила я, сообразив, что рассказ окончен.
— Ну и то. Зюзю удавили, фотка с номером пошла гулять, а мне два раза по башке бить не надо, чтобы я сообразил: нечисто, и парням своим сказал, что лучше нам переждать, пока тут все утрясется. Потом «Новости» по телику: нашли двоих курносых, и у обоих в башке по пуле. Соображаешь?
— Нет, — честно ответила я.
— Ну, Дарья… — Упырь опять завозился в темноте. — Не стоило им в джип садиться, а мне его номер записывать.
— А номер-то хоть помнишь?
— Конечно. Приметный. Триста тринадцать.
— Что ж, если джип не ворованный и с номерами ты ничего не напутал, то узнать, кто владелец…
— Чего узнавать, — разозлился он. — Я тебе и так скажу. Хозяин джипа Коля Турок.
— И что?
— Ты знаешь, кто такой Турок?
— Нет.
— Ну дикость… просто удивляешь меня. Коля Турок в нашем городе большой человек, он у Мороза правая рука. Только не говори, что Мороза не знаешь, я тебя уважать перестану.