[365], которая, как тогда говорили, осветила всю страну. Это была «лампочка», небольшая вещь — технологическая евхаристия, соединявшая население страны под электрическим светом, исходившим из центра[366].
Сталин (М. Чаурели): «Такие люди, как Ленин, не умирают». «Клятва» (1946)
Сталин в своем кабинете рисует Ленина на бумаге. Затем вождь появляется как привидение, подобно Сатане в фильме Протазанова.
Настоящая утопическая близость выстроится позднее; Сталин заколдует ее пространство и внушит всем любовь к себе как к родному отцу. Конечно же, без своего собственного символического отца он был бы неспособен стать так сильно связанным со страной, которую он, как все знали, в течение более чем тридцати лет вел к головокружительным победам.
«Такие люди, как Ленин, не умирают» — говорит Иосиф Сталин (М. Геловани) в фильме «Клятва», снятом в 1946 году Михаилом Чиаурели.
В конце 1924 года кулаки смертельно ранили деревенского большевика Степана, чьей задачей было доставить Ленину письмо от крестьян. Прежде чем умереть, Степан передает письмо своей жене Варваре Петровой (С. Гиацинтова). Она отправляется в путь в Горки (последняя резиденция Ленина, где он жил, страдая от болезни мозга и будучи недееспособным).
Ходоки на Красной площади говорят Варваре передать ее письмо Сталину. Их взгляд полный религиозного благочестия, они — новые волхвы
Варвара отдает Сталину свое письмо Ленину. «Клятва» (1946)
Поднимающийся из земли портрет Ленина — мистериалъный адресат клятвы
В Горках Варвара встречает ходоков, которые тоже пришли увидеть вождя, но он к этому времени уже умер. Они идут в Москву и видят Сталина, клянущегося[367]отомстить за всех страдальцев и построить общество, где не будет зла. Следующая важная сцена фильма показывает, как Сталин посещает степь рядом с рекой Волгой, он хочет построить тракторный завод и назвать его в свою честь. Среди советников Сталина по техническим вопросам — старший сын Варвары Александр.
Перед Великой Отечественной войной Варвара беседует со Сталиным в Кремле, и он рассказывает ей о напряженной политической ситуации в мире; он говорит, что все советские люди должны быть готовы подняться против врага. Во время Сталинградской битвы завод работает, и, когда битва достигает своего апогея, Александр (Н. Боголюбов) принимает участие в уличном бое и оказывается схваченным противником. Его допрашивают немецкие офицеры высокого ранга и, прежде чем расстрелять его, говорят с ним о соотношении немецкой военной мощи и отчаянного сопротивления русских. Александр отвечает, что идея нацистов расширить Lebensraum Германии за счет России безрассудна. Русские под командованием Сталина составляют единый организм, который никогда не будет сломлен. Фильм заканчивается по-царски великолепным торжеством в Кремле, во время которого Сталин благодарит Варвару за все ее жертвы.
«Клятва» — фильм о большой истории, отснятой и смонтированной, в которой многие драматические события, произошедшие в советском государстве, концентрируются в героических подвигах (Ф. Бродель мог бы сказать, что «Клятва» демонстрирует longue duree sovietique). Для сталинистских несубъектов истинная история не берет свое начало в незапамятном прошлом; напротив, истинная история человечества зарождается в тот момент, когда ложная история терпит крах. Разумеется, этот крах произошел в октябре 1917-го, он произошел, без сомнений, потому что предшествующая история должна была потерпеть крах.
Новая история начинается не со смертью Ленина, а с клятвы Сталина; произнося ее, он четко отмечает в какое именно время и в каком месте берет начало новая история и как она должна развиваться в будущем[368]. Только Сталин обладает знанием, необходимым для свершения исторических событий и для того, чтобы история шла правильным курсом. Его точка зрения абсолютна в том смысле, что он знает (или видит) будущее как уже произошедшее. Он видит историю как целое.
Интертитр о клятве Сталина[369]
Таким образом, Weltanschauung Сталина является пророческим; оно исключительно утопично, каким и должно быть. Его утопический характер состоит в том, что Сталин, и мы увидим это в фильме, строит планы, превращая будущее в настоящее. План Сталина — отмена будущего времени. Проще говоря, Сталин, воплотив в жизнь проекты в священной истории, к которой он сам принадлежит, затем переносит их в историю мирскую, в которой живут все остальные. Связь между священной и мирской историей проходит сквозь Утопию, где время и история не пересекаются и не могут пересекаться.
Время в Утопии — сжимаемая материя; история убегает в будущее из-за сжатости времени. Утопическое пространство организуется и охраняется собственным плотным временем (или квазивременем), известным только тем, кто находится внутри. Это пространство, в свою очередь, может быть реализовано только в форме утопического кенозиса. Утопический кенозис дает возможность жителям Утопии идти из мира обыденного в мир сакральный; вначале они не ведают никакой historia sacra, они плохо осведомлены о том, что было до их прихода, и не нуждаются в этом знании. Они умоляют властителя позволить им никогда об этом не узнать.
Утопическая история вневременна не из-за своего вневременного положения, а потому, что ее кенотическое строение не состоит из временных промежутков; проще говоря, она представляет собой другое измерение. Время, как мы знаем, не является параметром Утопии; история не архивируется во времени по мере того, как оно течет вперед. В начале фильма есть эпизод, когда два человека в доме Варвары ссорятся из-за фотографии, висящей на стене. На фотографии — муж Варвары Степан где-то сидит со Сталиным, точно неизвестно, когда это было — запечатлен момент из самого начала их революционной карьеры. В фильме довольно настойчиво говорится о почти достоверной и неизвестной встречи Сталина и Степана, но не дается возможности зафиксировать ее в рамках истории.
Когда пришла война, это было историческое событие, а не временное. Война, как и все остальное, была спланированной. Весь советский народ, к которому Сталин обратился «братья и сестры», был призван остановить нацистское вторжение и сохранить утопическую жизнеспособность страны. Это была не только величайшая жертва людей, но и жертва времени, которую принесла советская Утопия, и она успешно одержала победу над обычными историческими формами времени. После окончания войны страна Советов стала существовать в виде сжатого времени, в котором все события, произошедшие в прошлом, нельзя рассматривать как прошлые. Время как четвертое измерение реальности было отброшено. В жертву приносились и люди, которые до сих пор думали, что вселенная, в которой они обитают, может так или иначе прийти к своему концу. Точное количество жертв войны до сих пор неясно, но все они ушли вместе с отвергнутым временем; они принесли с собой ветхую реальность, повторяющуюся по своей природе в истории, чьим истинным предназначением было полностью уничтожить время. Истинная история начинается там, где заканчивается время; это не должно вызывать недоумения.
Время — наступая, уводит события вспять, и делает каждое событие вероятным, если оно еще не наступило. Когда приходит время, оно уже прошло; если оно не наступило, мы никогда не сможем быть уверены в достоверности событий, которые время несет с собой. Вот почему время, которое еще не наступило, является событием, так же как событие, которое должно произойти, — это время грядущее, и, следовательно, вероятностное, поэтому ожидаемое и нигде не зафиксированное. Как и в эпоху барокко, время, пришедшее из будущего, протекающее через настоящее и уходящее в прошлое, в советской утопии трактовалось как ужасный разрушитель.
Причина такого отношения очевидна: ничто из нового мира не должно исчезнуть во времени, кроме того, что должно там исчезнуть. Хорошие дела, хорошие люди, великие идеи и блестящие победы появились не для того, чтобы кануть в Лету, даже если это предписано законами природы. Время уходит в прошлое, его направление определяется раз и навсегда. СССР идет в будущее, это тоже определено. Каждый из них существует в другой геометрии, или их геометрия не может ни пересекаться, ни быть сопоставимой. Роковая непоследовательность должна быть преодолена, временем нужно было пожертвовать, его нужно было поставить на колени, у-топить, и именно Утопии надлежало выполнить эту задачу.
Сразу после того, как СССР невероятными героическими усилиями одержал победу, советское государство перестало рассматривать себя существующим во временных потоках. В стране началась, как говорилось, эпоха «бесчисленных побед». Самое трудное было достигнуто; теперь больше не было препятствий на пути к конечной цели, к коммунизму. Но что такое коммунизм? Никто этого в точности не знал, все хотели бы знать, и все знали, что Сталин приведет к нему свой народ.
Сталин вел… Жертвы, которые он просил принести, должны были компенсироваться маячившим на горизонте коммунистическим будущим-настоящим. Снова был обещан коммунизм, никто не возражал. Утопическое советское государство было как никогда близко к коммунизму, нужно было сделать только последнее усилие, и новые люди обнаружат себя внутри так долго чаемого рая.
Остановка времени сама по себе была уникальным событием. Советские люди жили с чувством принадлежности к бессмертному, нетленному и, конечно же, лучшему из миров, которому коммунизм как высшее человеческое состояние должен был принести свою заслуженную славу. Но в отличие от христианских эсхатологов, народы Советского Союза не ждали приход коммунизма в некий определенный момент.
Подчеркнем этот факт: коммунизм наступит только как событие или ряд событий, которые замкнутся в любое время в пространстве, в котором живут новые люди. Более того, СССР не ожидает приход коммунизма; он строит его и видит себя главным актором. К коммунизму не может быть применена ни одна временная шкала — если она и применялась, то это была скорее метафора; и коммунизм не успел вовремя наступить, как мы знаем. «Коммунистическое будущее» — это сингулярное пространство, это «будущее» не происходит от некоего будущего. Чем меньше времени, тем ближе коммунизм. Это объясняет, почему Сталин поставил задачу убрать из СССР время или, по крайней мере, сжать его настолько сильно, насколько возможно, и это делалось при помощи сингулярных событий, выстраивающих советское пространство как историю.