Но, судя по всему, время развешивать бузуки по стенам еще не пришло: скоро она уйдет из этого дома, так какой смысл дырявить обои лишним гвоздем?
Она отнесла инструмент в свой кабинет, положила на диван, достала из папки греческие заметки и, стараясь не думать ни о чем постороннем, приступила к заключительной главе своей работы о музыкальных произведениях разных времен, вдохновленных мифом об Орфее.
Документы на конкурс предстояло сдать в секретариат до 20 сентября, а уже неделей позже начнется осенняя экзаменационная сессия.
5
Шли дни, а Джулиано все не объявлялся. С другой стороны, на следующий после их возвращения день позвонила Дария, и Ада решила не скрывать от нее новости: она боялась, что, узнав о произошедшем от кого-нибудь постороннего, подруга может обидеться. Дария отреагировала яростно и возмущенно:
– Да как эта устрица посмела? Вот же трус! Почему не сказать правду в лицо? Надеюсь, ты ему это так не спустишь! Уродливый лицемер, лжец, двуличный слизняк, червь позорный! Он все еще работает в той конторе? Может, тебе дождаться его у дверей и морду расцарапать? Или хочешь, я съезжу?
Она так разошлась, что Ада даже перестала хохотать и бросилась защищать Джулиано:
– Пока мы не знаем, как обстоят дела, не стоит к нему лезть.
– «Пока мы не знаем…» И что, будешь сидеть там, ожидая, когда его величество соблаговолит тебе что-нибудь объяснить? Ты разве не хочешь знать, кого он себе завел? Наверняка шлюха какая-то, может, даже кто из общих знакомых. А весь город уже в курсе и смеется над тобой. Или тебе нравится в клубе рогоносцев?
– Брось, Дария! Мы разве не декларировали открытых отношений?
– Верно, он имеет право делать то, что хочет. Но никаких тайн! Я этим займусь. Как думаешь, сколько нужно времени, чтобы узнать, кто эта сука?
И хотя Ада призывала ее успокоиться, Дария начала расследование. Она расспросила всех общих знакомых, с помощью хитроумных уловок сделав вид, что знает, о ком идет речь, и ищет только подтверждения, но так ничего и не добилась. Близкие друзья знали, что Джулиано ушел из их с Адой дома и теперь ночует у старшего коллеги, одинокого вдовца, живущего в огромной квартире в двух шагах от конторы. Этот адвокат, редкий педант, после смерти жены ни разу не был замечен в женском обществе. Джулиано за весь год никто тоже не видел в компании женщин, если не считать Ады, так что если он на самом деле завел любовницу, то тщательно ее скрывал. Или, может, она просто жила в другом городе.
Дария предложила установить за ним слежку. Ада рассердилась:
– Да оставишь ты меня в покое или нет? Мне нужно успокоиться и сосредоточиться, чтобы поскорее закончить работу, а с твоими ежедневными отчетами я уже совсем запуталась. Плевать на то, к кому он ушел, – просто свалил, бросив меня, и все тут.
Дария зашла к ней, чтобы показать эскизы к новой trompe-l’œil: она хотела предложить ее клиенту, который как раз начал ремонт в прекрасной квартире с видом на бульвар.
– Это на третьем этаже. Из окон гостиной видны кроны деревьев, как будто вокруг дома разбит сад, и этот сад я хочу продолжить внутри, на длинной стене, куда выходят две двери.
Она призналась, что черпала вдохновение из фотографий паркового лабиринта, которые сделала в июне в замке Рокингем.
Вернувшись в Болонью, Ада и думать забыла о недавней поездке в Англию: при необходимости она в два счета избавлялась от неприятных воспоминаний. Но, взглянув на фотографии, она сразу вспомнила об Эстелле, ее разговоре по телефону с Лауреттой и кольце, которое нужно было отдать.
– Завтра же позвоню в Манчестер. Йодиче уже должны были вернуться, так что обязательно найду кого-нибудь, кто даст мне адрес.
Но тут она поняла, что кольца при ней нет. Она же оставила его в Доноре, хотя никак не могла вспомнить, куда именно положила! Было бы некрасиво пообещать отослать его, раз не можешь найти. К счастью, через неделю приедет Джиневра.
Ада позвонила ей и, описав кольцо, попросила поискать в ее комнате на вилле Гранде.
– Никаких других драгоценностей там нет, так что не ошибешься. Посмотри везде: в ящиках комода, в шкатулках, даже самых маленьких, в перламутровых вазочках, где я держу шпильки… Сомневаюсь, что просто оставила его на какой-нибудь полке, откуда оно могло упасть. Если честно, я уверена, что положила его внутрь… внутрь чего-то, что сейчас просто не приходит мне в голову.
Торжествующая Джиневра перезвонила ей буквально на следующий день:
– Тетя, я нашла! Оно лежало в выдвижном ящике прикроватного столика, в бархатной коробке. Я сразу же убрала его в чемодан.
– Смотри, чтобы оно не затерялось среди твоих вещей. Лучше переложи в сумочку вместе с деньгами и документами.
– Ладно. Тебе нужно что-нибудь еще?
– Если не слишком затруднит, мне бы хотелось баночку Армеллининого апельсинового джема и пару лимонов; сорви те, что под окном у дяди Тана, они самые ароматные. Только рви перед самым отъездом, будут посвежее.
6
Чтобы закончить работу, Ада почти каждый день работала в библиотеке, проверяя точность цитат, а после заходила на факультет, чтобы узнать, не установлены ли окончательно даты экзаменов.
Три дня спустя после звонка Джиневры она, засидевшись за книгами, как обычно, заскочила на факультет и обнаружила в своем ящике конверт с логотипом адвокатской конторы, где работал Джулиано. Увидев письмо, она вдруг почувствовала, что сердце застучало сильнее, а колени подогнулись – ей даже пришлось сесть. Она попросила бы еще стакан воды, но секретарша и так смотрела на нее с чрезмерным любопытством, а случай был явно неподходящим, чтобы привлекать лишнее внимание. Она взяла конверт и, не открывая, засунула между страницами рукописи. Потом добралась до своего кабинета на втором этаже, заперла дверь на ключ и, глубоко вздохнув, взяла со стола нож для бумаг.
Ада, прости мне эту долгую паузу. Поверь, для меня она столь же тяжела, как и для тебя. Нам нужно поговорить, так дальше продолжаться не может. Не хочешь сегодня со мной поужинать? Жду в девять в «Гроте св. Михаила». Если не сможешь прийти, позвони мне в контору. Но постарайся, пожалуйста. До вечера.
Аде ни на секунду не пришло в голову перенести свидание или вовсе отклонить приглашение, но она очень устала после целого дня, проведенного среди древних манускриптов, а времени вернуться домой и хотя бы переодеться уже не оставалось. Еще и голова грязная… Но о чем беспокоиться? Джулиано видел ее и в куда худшем виде, а Ада в любом случае не собиралась завоевывать его снова, тем более что одежда и прическа никогда не виделись ей подходящим средством обольщения.
Она уже почти привыкла к мысли, что их отношения закончились, и не собиралась предпринимать попыток что-то исправить. Но ей хотелось посмотреть Джулиано в глаза и понять, что с ним случилось, как он теперь выглядит и что намеревается делать. Еще ей было любопытно, как она отреагирует, увидев его снова, что почувствует, когда он столь знакомым голосом повторит ей в лицо: «Я бросаю тебя, я люблю другую», – гнев, унижение, ощущение поражения или просто безразличие?
Вдруг она вспомнила, что осталась без машины – отогнала механику, чтобы тот проверил сцепление. Домой из университета она всегда ходила пешком, но «Грот св. Михаила» располагался на холме. Странно, что Джулиано выбрал для такого деликатного повода ресторан, где прошли их первые свидания.
Можно, правда, позвонить Дарии и одолжить у нее «жука». Но подруга, конечно, захочет узнать, что, зачем и почему, отпустит парочку язвительных комментариев и снова предложит: «Расцарапай ему лицо, заставь за все заплатить, притворись, что знаешь, на кого он тебя променял, и ни в коем случае не давай вытирать об себя ноги». Так что она решила взять такси.
7
Джулиано ожидал ее, покуривая на веранде у входа в ресторан. Он удивленно сделал шаг вперед и распахнул дверь машины.
– Моя в ремонте, – выпалила Ада, не успев даже поздороваться.
– Могла бы позвонить, я бы тебя подхватил, – проворчал он, но тут же спохватился: – Спасибо, что пришла.
Они не виделись с июля, когда Джулиано приезжал в Донору, и теперь стояли, глядя друг на друга и не зная, что сказать.
«А он похудел. Выглядит бледным и вымотанным. Не похоже, что счастлив», – подумала Ада. Дария, наверное, сказала бы: «Сам виноват. Надо было остаться», но ей стало так жалко Джулиано, что она лишь робко коснулась рукой его щеки.
– Как твои дела?
– Да так… А твои, Адита? Спасибо, что пришла, – снова проговорил он, а потом вдруг резко обнял Аду, прижал к себе и зарылся лицом в ее волосы, без конца повторяя: – Спасибо, спасибо, спасибо…
Их осветили фары проезжающей машины. За спиной хлопнула дверь ресторана: кто-то вышел на улицу.
– Пойдем-ка лучше внутрь, – смущенно сказала Ада.
Они уселись за столик в глубине зала, у окна с видом на освещенную прожектором церковь Сан-Лука. Официант принес им меню – тот же самый пожилой, весь в морщинах официант, что и раньше. У Ады возникло странное ощущение, что все это происходит в кино. Или во сне. Если за прошедший в молчании месяц у нее нет-нет да и возникали мысли с ходу перейти в наступление, оскорблять Джулиано, возмущаться или обвинять его, постоянно меняя тон с яростного на ледяной и обратно, то теперь она поняла, что не чувствует к нему враждебности – скорее сочувствие, желание утешить. Но почему? Ей внезапно пришла в голову тревожная мысль, что дела у него с той, другой, пошли совсем не гладко, что новые отношения уже успели закончиться и теперь Джулиано хочет с ней примириться, хочет, чтобы она простила его и позволила вернуться. Этого она допустить не могла.
Официант, приняв заказ, удалился, а Джулиано так ничего и не сказал. Похоже, ей придется первой нарушить молчание, задав вопрос, чудовищнее которого она раньше и представить себе не могла, тем более в качестве начала столь важного разговора.