е дона Хуана с двумя дочерьми чинно поднялись по сходням. Все пассажирки решительно игнорировали официальную распорядительницу.
Пароход отдал швартовы, но вскоре заякорился на стрежне, и дамам предложили угощение: молочных поросят, упитанных индеек, новорожденных ягнят, свежие фрукты и овощи, лучшие импортные вина. Дамы плотно облепили стол и не подпускали к еде Элизу. На просьбу уступить местечко, чтобы распорядительница могла исполнять свои обязанности, они лишь сгрудились теснее. Тогда Элиза собрала официантов и распорядилась: «Все выбросить за борт». Дамы умолкли. Официанты колебались, и Элизе пришлось повторить: «Все за борт!» Яства и вина полетели в реку, после чего Элиза села и молча уставилась на своих обидчиц. Они мучились голодом, жаждой и потели десять часов, пока Элиза не разрешила капитану возвращаться к пристани.
Карлос Лопес, очевидно, уже не хотел, чтобы его пост унаследовал Франсиско. Хоть он и был диктатором до мозга костей, но чаще предпочитал улаживать дела миром, и агрессивные притязания сына на земли соседей его пугали. Как только отец скончался, Франсиско созвал Национальный Конгресс, и тот утвердил его на посту президента на ближайшие десять лет. Франсиско Лопес не упустил возможности заявить, что Элиза вот-вот подарит ему сына — уже пятого. Когда отгремели овации, он добавил: «Мне бы хотелось довести до всеобщего сведения, что, во исполнение нашего желания и ради нашего блага, с нынешнего дня сеньора Элиза Линч может пользоваться привилегиями, которые обычно достаются жене главы государства». Дамы из семейства Лопес вместе с половиной женского населения Асунсьона упали в обморок.
Спустя месяц после воцарения Франсиско Лопеса тысяча наиболее выдающихся граждан Парагвая оказались кто в ссылке, кто в тюрьме, а кто в бегах. Они провинились лишь тем, что не понравились Франсиско. Затем он решил обуздать церковь. Как и было обещано, отец Паласиос стал епископом Парагвая. Он оказал Франсиско ценные услуги, не только крестив его сына Хуана, но и снабжая полезной информацией, почерпнутой в исповедальне.
«Ирландскую любовницу» всеми шпыняемую прежде, английский посол в Асунсьоне теперь именовал «парагвайской мадам Помпадур». Как и раньше Лопес кочевал из особняка в особняк, принимая там проституток, но он уже открыто жил с Элизой — «первой леди Парагвая».
Асунсьонским дамам пришлось смирить гордыню и приглашать ее в гости. Элиза устраивала пышные балы и подробно инструктировала женщин, что им надевать. Естественно, она их всех затмевала.
Неожиданно Лопес заявил во всеуслышание, что намерен взять в жены красивую и юную бразильскую принцессу Изабеллу — «по причинам сугубо политическим», уверял он. Элиза, конечно, останется его фавориткой.
Как всегда, Элиза сумела извлечь выгоду из тяжелейшей ситуации. Она потребовала равноправия и заставила Лопеса признать их детей законнорожденными — таким образом Хуану Франсиско доставалось неоспоримое право наследования. Когда об этом прознала принцесса Изабелла, она предпочла выйти замуж за француза из королевского семейства.
На первой годовщине вхождения Франсиско Лопеса во власть Элиза устроила огромный цирк — с боем быков, плясками и сценками; происходило все это на ипподроме у самого океана. Рекой текли вино и кана (местный ром), и, по словам очевидца, «толпа активно занималась повышением рождаемости».
К тому времени Франсиско Лопес своих имперских амбиций не растерял. Он пытался влезть в драку Бразилии и Аргентины с Уругваем, но настолько ошибочно оценил ситуацию, что все три страны объявили Парагваю войну. Лопеса разгромили в пух и прах. Он перешел к обороне, но и тут не снискал славы. Однако это не помешало мадам Линч устроить пышный бал в честь «победы». Всем дамам Асунсьона приказали явиться при драгоценностях, которые Элиза шустро отобрала «на военные нужды». Светских львиц ждало еще одно унижение — Элиза пригласила всех городских проституток, лично отворила им двери и сказала «милости просим». «На столь славном торжестве не грех слиться всем классам», — так объяснила она свой поступок.
Лопес отбыл на фронт, чтобы самолично повести войска к победе, оставив в Асунсьоне Элизу в качестве регента. Первым же указом она потребовала, чтобы женщины Парагвая в трудный для страны час отдали последние драгоценности. Ей также исключительно везло в раскрытии «заговоров» — обвиняемым в антигосударственной деятельности, чтобы снять с себя подозрения, приходилось выгребать у себя из кубышки золото.
Вскоре положение на фронтах сложилось безнадежное, и Лопес остался почти без солдат. Тогда мобилизовали всех лиц мужского пола в возрасте от одиннадцати до шестидесяти лет, в том числе и аристократов. Женщины остались трудиться на полях, а из мужчин в Асунсьоне можно было увидеть только полицейских. В Парагвай вторглись армии тройственного союза. 24 мая 1866 года они добили парагвайскую армию в сражении при Эстеро-Белласо. Парагвайцы были так истощены, что их трупы даже не сгорали. А Лопесу как будто мало было всех напастей — он казнил каждого десятого офицера и солдата из уцелевших за «трусость под огнем».
Лопесу предложили перемирие, но с условием, что он отправится в Европу — в ссылку. Его это не устроило. Напротив, он принялся бросать в тюрьмы, пороть, пытать и казнить своих — всех, до кого удавалось добраться. Хуже того, перед лицом трех сильных неприятельских армий, объединившихся против него, Лопес взялся третировать иностранных подданных, и Соединенные Штаты Америки, Франция и Италия отправили к ним на выручку канонерки.
Госпожа Линч надеялась удержать людоедский режим на плаву и с этой целью прибегла к своему несравненному шарму. Она уговаривала послов, а Лопеса убеждала, что в бедах, градом сыплющихся на Парагвай, виноват не он, что все это — козни недорезанных заговорщиков.
Очередное фиаско на фронте вынудило Лопеса эвакуировать Асунсьон. Он уже подверг пыткам и казнил двух своих братьев, а сестер держал под замком в крытых воловьих возках. Иногда их выпускали поползать на виду у брата, в очередной раз покаяться и подвергнуться бичеванию. Он даже собственную мать приговорил к порке, хотя ей перевалило за семьдесят.
Госпожа Линч постаралась вывезти как можно больше награбленного, но пианино пришлось бросить. Парагвайская деревушка, где остался любимый инструмент, и поныне носит имя Пьяно.
Лопес отступил в джунгли и заключил договоры с индейцами, но и там на него безжалостно наседала бразильская армия. За несколько часов до последнего боя Лопес обрек на смерть мать и сестру, однако приговор так и не был приведен в исполнение. Прикрываясь живым щитом из своих солдат, Лопес попытался удрать верхом, но конь увяз на топком берегу реки. Диктатора настигли бразильцы. У них был приказ взять его живым, но он схватился за пистолет и не оставил им выбора. «Погибаю за отечество!» — воскликнул он, отправляясь на тот свет.
Госпожа Линч бежала с детьми в карете, но их догнал отряд бразильской конницы. Хуану Франсиско вздумалось сразиться, и он напоролся на пику. Элизе отдали труп Лопеса. Вместе с оставшимися сыновьями она голыми руками вырыла для него и Хуана Франсиско могилу.
Когда до Асунсьона долетели новости о гибели Лопеса, его жителей охватила безумная радость. Они даже устроили праздничный бал, и он не уступал элизиным действам.
Госпожу Линч вместе с матерью и сестрами Лопеса доставила в Асунсьон бразильская канонерка. По прибытии доне Хуане и двум ее дочерям разрешили уйти домой, а госпожу Линч оставили на борту под охраной — ради ее же безопасности. Временное правительство обвинило ее в присвоении денег и драгоценностей под предлогом сборов на нужды армии, а также в соучастии в убийстве десятков тысяч парагвайцев на бессмысленной войне.
Бразильцы не приняли петицию, и синьора Линч с четырьмя уцелевшими сыновьями отправились в Буэнос-Айрес, а там их пересадили на борт идущего в Европу корабля. Пока синьора Линч дожидалась в Парагвае решения своей участи, она ухитрилась положить в английский банк четыре тысячи унций золота — их перевезли очарованные красотой Элизы итальянский консул и американский посол.
Столь же любезно обошлись с прелестницей и бразильцы, позволив ей отбыть в изгнание с кучей награбленного добра. Она отослала детей в Англию учиться и затеяла судебную тяжбу, стремясь вернуть остальные сокровища. Когда правительство Парагвая конфисковало ее имущество, она возвратилась в Асунсьон, чтобы действовать через тамошние судебные инстанции. Ее присутствие так возмутило общественность, что правительство велело ей покинуть страну. Она снова поселилась в Париже и в 1886 году умерла. Ее похоронили на кладбище Пер-Лашез, но через семьдесят лет останки эксгумировали и перевезли в Парагвай. Там и покоится ныне прах незабвенной национальной героини.
Глава 10Не оплакивай меня, Аргентина!
Самый знаменитый аргентинский диктатор XX века — Хуан Доминго Перон. Он родился 8 октября 1895 года в городишке Лобосе, затерявшемся в пампасах милях в шестидесяти к востоку от Буэнос-Айреса. Его родители, креолы, не состояли в браке. В пятнадцать лет он поступил в военное училище. Юноша, всю жизнь не знавший семейного тепла, первые радости секса познал с проститутками. Позднее он вспоминал: «В ту эпоху, когда мы были мальчишками, у нас не водилось обычая ходить на светские рауты и не возникало мысли войти в дом и заняться любовью с девушкой из приличной семьи».
В 1928 году, в возрасте тридцати трех лет он женился на школьной учительнице Аурелии Тисон. Ему досталась скромница. Она перевела для него несколько английских учебников военного дела, чем и исчерпывается ее вклад в карьеру Перона. И хотя это, по всей видимости, был брак по любви, в более поздние годы Хуан Доминго вспоминал Аурелию редко. Она умерла в 1938 году, не оставив Перону детей.
В 1939 году, за считанные месяцы до начала второй мировой войны Перона назначили военным атташе в Риме, и там он из первых рук получил представление о методах, которыми действовал Муссолини. Перон путешествовал по Венгрии, Австрии, Германии, Испании, Португалии и повидал фашизм в деле. В Испании он полюбил итальянку. Уже когда они расстались, Перон узнал, что она забеременела, но так и не нашел потом ни ее, ни ребенка.