В результате все сорок дней Великого поста предписывалось проводить в благоговейных раздумьях о возвышенном — никакой активности в спальне после наступления темноты. То же касалось и двадцати дней Адвента. Понятно, что в эту категорию входили также двадцать дней Пятидесятницы и вся неделя Троицы. И не забывайте о Пасхальной неделе, которая, кстати, в отдельные годы может длиться до десяти дней.
Короче говоря, хотя какие-то запретные для секса дни приходились на среды, пятницы, субботы и воскресенья, их число все равно получалось внушительным.
Я знаю, о чем вы сейчас думаете. «Ничего себе списочек!» Около двухсот сорока дней в году, не считая дополнительных. Но я не шучу, так оно и было. Впрочем, и это еще не все.
Особые случаи, когда нужно хранить целомудрие
К уже перечисленным дням добавьте еще восемь. Женщина ни в коем случае не могла заниматься сексом с мужем за восемь дней до прохождения им таинства евхаристии (причащения). Остается только надеяться, что супруг не был излишне религиозен и не причащался очень уж часто, потому что количество дней, когда женщина могла либо забеременеть, либо просто заняться сексом ради удовольствия, тает, словно снег в июле. Впрочем, секс для удовольствия был запрещен изначально. Еще одно табу — секс во время менструации, что отнимает еще в среднем от сорока до шестидесяти дней в году, в зависимости от возраста женщины и качества питания.
И никакого секса на протяжении беременности, то есть минус еще девять месяцев в конкретном году.
Естественно, сексом нельзя было заниматься, пока женщина кормит ребенка грудью. Риск того, что молоко закончится, неприемлем, также нельзя зачинать следующего малыша в период, пока уже рожденный младенец всецело зависит от матери. В бедных семьях грудью кормили дольше, чем в богатых. Считалось правильным делать это минимум полтора года, но у бедняков срок мог растянуться до двух лет. Благородные дамы часто пользовались услугами кормилиц, то есть для них двери к романтическим успехам открывались раньше, а вот для женщины, которой приходилось кормить еще и чужого ребенка, наоборот, закрывались.
Во время кормления грудью нельзя
Мадонна с младенцем, Часослов. Walters Ex Libris. Manuscript W.428, folio 211v.
Надеюсь, вы отмечаете все это в календаре.
Где запрещено заниматься сексом
Но зачем же останавливаться на временных ограничениях для пар, желающих уединиться в обнаженном виде на льняных простынях? С не меньшим пылом церковь раздавала инструкции, касающиеся не подходящих для секса мест. Что же это были за запретные зоны?
Здравый смысл подсказывает, что к таковым относились все публичные места. Однако запреты — дело серьезное, которое нельзя пускать на самотек; требовалось прописать все в правилах максимально четко — просто на случай, если пары не до конца поймут, где можно, а где нет. По всей видимости, считалось, что эти советы следует не только произносить вслух, но и записывать — если в какой-то момент возникнет нужда на них сослаться.
Итак, четко и напрямую запрещался секс в стенах церкви, в светлое время суток и с полностью обнаженной женщиной; притом единственной разрешенной позицией для любовных утех считалась миссионерская поза. Я знаю, что вы сейчас подумали: «Любопытный список. Это ведь весь список, верно? Полагаю, правила можно было соблюдать не всегда?»
Давайте рассмотрим его поближе.
Никакого секса в стенах церкви? И это требовалось отдельно проговаривать? Неужели проповеди оказывались настолько захватывающими и возбуждающими и вызывали у прихожан настолько безумный сексуальный экстаз, что они просто не могли дотерпеть до дома, чтобы предаться плотским утехам там? К тому же, если люди собирались в церкви не в воскресенье, значит, скорее всего, речь шла о дне какого-нибудь святого, в который секс и так под запретом. Наказание за нарушение любого из этих правил довольно жесткое — сорок дней на хлебе и воде. Так что никакого секса в церкви — здесь все ясно.
А секс на ступеньках в храм разрешен? Как насчет крытых переходов, ведущих в скрипторий[8]? А в травнике рядом с домом аббата? Даже этот четкий запрет порождает больше вопросов, чем ответов.
Эми Мартинмасс из Шарнфорда
Одно судебное дело из епископальной судебной книги епархии Линкольна, которое рассматривали в сентябре 1516 года, рассказывает о проступках некой Эми, совершившей зараз сразу несколько грехов. Она согрешила с непозволительным мужчиной в непозволительное время в непозволительном месте, и ей пришлось расплачиваться за свою опрометчивость. Запись из протоколов церковного суда в Йорке гласит:
Его преосвященство епископ, вершащий суд в часовне своего поместья Лиддингтон, наказал Эми Мартинмасс из Шарнфорда, графство Лестер, которая предстала перед ним лично и призналась, что вступила в незаконную связь с Томасом Уэстморлендом, священником из Аппингема, в его доме.
Наказание для правонарушительницы было тщательно продумано:
…В следующую среду она должна обойти рынок Аппингема принародно, одетая в одну только рубашку, с обнаженной головой, ступнями и щиколотками, держа в руке горящую свечу; а также совершить такое же покаяние в следующие два воскресенья перед шествием в церкви Аппингема; и в третье воскресенье совершить такое же покаяние в Лиддингеме.
Остается только надеяться, что дело было не зимой, так как прогулки вокруг рынка и перед храмом босиком в одной льняной сорочке могли закончиться для женщины плачевно. Даже очень плотное белье от переохлаждения почти не защищает. Но заметьте, хотя публичное осуждение Эми в какой-то мере оправданно, то священника по имени Томас, скорее всего, ждал от силы нагоняй начальства, а то и — конечно, втайне от прихожан — одобрительные похлопывания по плечу от братьев-церковников. Приведенный выше приговор также подразумевает, что Эми не была жертвой своего духовного наставника, но в большинстве других судебных дел подобного рода есть четкие указания на то, что причастные к делу мужчины воспользовались властью над служанкой или прихожанкой.
Словом, судя по всему, запрет на секс в церковных помещениях касался только широкой публики, но не самих церковников.
Женщина с Альп
Салимбене ди Адамо, итальянский монах-францисканец, родившийся в Парме в 1221 году, на каком-то этапе своей жизни работал на одно знатное местное семейство и был обвинен в написании поучительных историй для пятнадцатилетней племянницы своих хозяев; в них он рассказывал девушке, как не стать жертвой беспутных священнослужителей и их похоти. К сожалению, мы не знаем имени той юной леди — судебные секретари не сочли ее личность достаточно важной, чтобы занести его в анналы. В качестве подтверждения того, насколько развратными могут быть церковники, Салимбене приводил поучительные и, по-видимому, реальные истории, но также он понимал, что имен обиженных женщин в них называть не следует. Вероятно, так он хотел защитить их частную жизнь. В одной такой истории он говорит, что сам знает женщину, приходившую на исповедь, но не называет ее имени, указывая только, что она была с Альп. Вот что с ней произошло.
Некая женщина призналась священнику, что подверглась нападению незнакомца в уединенном месте в Альпах, где она жила. Священник подробнейшим образом расспросил ее о характере нарушений и в процессе исповеди так возбудился, что силой увел женщину в тихое место и изнасиловал ее сам. Очевидно, ни ее слезы, ни ее горе от первого изнасилования его не остановили. Она пошла на исповедь ко второму и к третьему священнику, и те повели себя точно так же, как первый. Невзирая на это, женщина нашла четвертого священника и исповедовалась ему. Он даровал ей отпущение грехов, но только когда заметил, что она пришла к нему с ножом, которым намеревалась умертвить себя, если и он на нее нападет.
Нам с вами не понять, какие страхи, вероятно, терзали эту женщину, если она стремилась исповедоваться в своем грехе и получить прощение даже после того, что с ней сделал первый духовник. А потом второй. То, что она выдержала и третьего, свидетельствует о ее огромной вере в то, что в мире наверняка найдется добрый служитель Господа, который протянет ей руку помощи. Ее полное отчаяние и готовность покончить с собой, появившаяся после третьей неудачной попытки исповедаться, о многом говорят. Нет таких времен, в какие самоубийство было бы легким выходом из ситуации.
Женщина, которая испекла пирог
Чтобы лучше донести до юной девушки мысль, что мужчинам, даже представителям духовенства, доверять нельзя, Салимбене рассказал еще одну историю, тоже предположительно правдивую. В ней женщине, также безымянной, по-настоящему повезло. С ней случилось почти то же самое: она исповедовалась в грехах, а священник предложил ей вступить с ним в связь, здесь и сейчас. Умная женщина отказалась, сказав, что для этого есть более удобное время и место, нежели исповедальня. Священник, чрезвычайно воодушевленный ее словами, назначил ей свидание в ее доме на ближайшее время.
Накануне встречи женщина отправила ему подарок — бутылку вина и домашний пирог. Священник, надеясь заслужить благосклонность епископа, передал дары ему — и, как скоро выяснилось, очень зря, ибо женщина заполнила пустую бутылку из-под вина своей мочой, а вместо начинки положила в пирог экскременты. Священник, когда от него потребовали объяснений, с красным лицом попытался выдать подарки дамы за веселую, беззаботную шутку, но когда ее саму попросили объяснить свой поступок епископу, она ничего не стала скрывать. И, как ни странно, избежала наказания. В отличие от Салимбене ди Адамо; монаху пришлось держать ответ перед папой Александром IV, которого его истории совсем не порадовали.
Мужчина на пиру
Псалтырь и панихида. Walters Ex Libris. Manuscript W.117, folio 3r.
Темные времена