Делала ли ты то, что делают некоторые женщины; то есть не придумала ли ты некое механическое устройство в форме мужского полового органа в размерах, рассчитанных на то, чтобы доставить тебе удовольствие, и не привязывала ли его к своей пуденде или к пуденде другой женщины, и не совершала ли ты блуд, используя упомянутое выше или какое-то другое приспособление, с другими злонамеренными женщинами или с самой собой?
За это полагалось три года сидеть на хлебе и воде, но только в постные дни. Или четыре года. А если в лесбийские отношения вступала монахиня, то семь лет. Семь. Лет. Мне лично очень нравится, что в конце священнику предлагается спросить на исповеди, была ли дама исключительно принимающей стороной или еще и сама проявляла активность. И упомянуть, что такие женщины злонамеренны. Об этом же обязательно надо упомянуть, верно? Ну, Бурхард уверен, что надо.
Впрочем, на том он не останавливается. В его списке есть дополняющие и проясняющие вопросы, раскрывающие то, что обычно делают некоторые «злонамеренные женщины», а именно — сидят на вышеупомянутом или аналогичном устройстве, тем самым блудя в одиночестве. Самоудовлетворение с использованием вспомогательных средств влекло за собой наказание — пост в течение целого года, даже если одинокой женщине просто не с кем было играть. Похоже, Бурхард и правда очень много об этом думал. Возможно, тоже в полном одиночестве. Ночи напролет.
У подобных вопросов была и обратная сторона; некоторые прихожанки наверняка действительно одинокими ночами брали дело в свои руки, но большинство других, скорее всего, о таком даже не думали… до тех пор пока им об этом не рассказывали на исповеди. Во всех подробностях. Нет, отче, я такого никогда не делала, но спасибо за прекрасную идею, огромное спасибо! Женщину с немного нетрадиционными наклонностями такие вопросы могли подтолкнуть к следующему шагу, то есть к тому, чтобы попробовать все самой.
Услышав о подобном впервые, молодая жена, вероятно, захотела бы обсудить это с близкой подругой.
Сесили и Маргарет болтают о том о сем. Сесили кажется очень задумчивой; она только что вернулась из церкви, и что-то явно занимает ее мысли. Наконец она решает выговориться.
Сесили: Ты не поверишь, что сегодня произошло в церкви! Брат Эдвард спросил меня, не изготовила ли я из чего-нибудь пенис, не привязывала ли его к кому-то и не прелюбодействовала ли с ним!
Маргарет: О боже. Как грубо!
Сесили: Совершенно неприлично! Пенис на ремешках!
Мертвая тишина.
Маргарет: Но… ну… а ты не пробовала?
Сесили: Маргарет! Как ты можешь о таком спрашивать!
Маргарет: Понимаешь… наши мужчины ведь собираются в крестовый поход, отбывают в следующий вторник.
Сесили: Да. Мой Эдвард тоже уходит.
Маргарет: А предыдущий крестовый поход продолжался десять лет…
Сесили: Десять лет! Это долго… Ох, боже…
Маргарет: Очень, очень долго. Тут хочешь не хочешь, а задумаешься!
Сесили: Это точно.
Маргарет откашливается.
Маргарет: Слушай, а как ты думаешь, какие ремешки он имел в виду?
Слово берет Гинкмар
Еще через сто лет после «Пенитенциария» Теодора, в IX веке, Гинкмар, который в то время был архиепископом Реймса, тоже нашел что сказать о женщинах, вступавших в романтические отношения с особами своего пола. Он приложил немало усилий, чтобы подробно объяснить это явление всем, кто не совсем его понимал:
Они не соединяют плоть с плотью так, чтобы гениталии одного человека дополняли гениталии другого, ибо тому препятствует природа, но они используют упомянутый орган противоестественным способом и, сообщается, вызывают в себе желание с помощью определенных дьявольских приспособлений.
То, что они использовали «определенные приспособления», нам уже известно благодаря вопросам об устройстве в форме члена, которые предлагалось задавать ничего не подозревающим прихожанкам в церковной исповедальне. Но архиепископу Гинкмару, судя по всему, неловко было даже упоминать о фаллоимитаторах, не говоря уже о том, чтобы называть вещи своими именами, и потому он ограничивается расплывчатой, но красноречивой фразой «определенные дьявольские приспособления».
К сожалению для Гинкмара, его увещевания, похоже, не сильно повлияли на жизнь лесбиянок; откровенно говоря, с того момента все пошло под откос.
Слово берет Григорий IX
Позже, в 1230-е годы, папа Григорий IX поручил монахам-доминиканцам разобраться с гомосексуализмом, который широко распространился в Германии и от которого, по его мнению, страна глубоко страдала. Он решительно и громко заявлял, что вся ситуация абсолютно отвратительна.
Совершенно очевидно, к какой части шкалы от «как бы мне хотелось, чтобы вы этого не делали» до «надеюсь, вы будете гореть в геенне огненной» относились его чувства. Лесбиянки, безусловно, внушали ему ужас. Папа писал:
…[гомосексуалисты] презираемы миром, внушают страх небесному царству… они нечистые в большей степени, чем животные, они порочнее и злобнее всего живого.
Это лесбиянки-то злобные? Разве что в деле защиты своего права самостоятельно распоряжаться своими половыми органами, а не руководствоваться указаниями якобы целомудренных священников. К счастью, хотя папу Григория IX страшно злила сама ситуация, наказаний он придумал не слишком много. Зато его преемники очень постарались.
Слово берет Беда Достопочтенный
Беда Достопочтенный, английский монах-бенедиктинец, спокойно жил в монастыре Ярроу-Вермоут. Он родился и до папы Григория IX, и до архиепископа Гинкмара; можно сказать, что он был их предшественником и что все началось с него[48]. Церковники всего мира много-много лет спустя цитировали Беду, считая, что тот говорил правильные вещи. Беда высказывался по самым разным вопросам; в частности, скверное поведение религиозных женщин, особенно монахинь, беспокоило его еще больше, чем распутство светских дам, практиковавших однополые отношения. Монахини, которые изготавливали фаллоимитаторы и игрались с ними, вообще выводили его из себя. Беда считал, что за это прегрешение полагалось суровое наказание — семилетний пост, как, кстати, и за мужеложество.
Слово берет Блаженный Августин
Блаженный Августин считался в религиозных кругах авторитетной фигурой. К его советам относились серьезно; люди прислушивались к каждому его слову. В общем, это была большая шишка. Очевидно, что он очень заботился о духовном и телесном благополучии паствы, в которую, естественно, входили «овцы» обоих полов. Хотя у его мирских братьев с целомудрием тоже все обстояло непросто, он осознавал, что в заботе о своем здоровье женщины, живущие вместе без мужчин, могли заходить далеко и образовывать неестественно крепкие и тесные союзы. Иногда даже интимные. Женщины ведь существа слабые, без руководства им не обойтись.
Августин считал, что духовная любовь к Господу и к ближнему своему достойна восхищения, что она правильная, святая и благотворная; но однополой плотской любви монахини должны избегать любыми способами. Для Бога чрезвычайно важна чистота помыслов. Важно целомудрие и воздержание. Нужно избегать искушений, как и ситуаций, их порождающих, — или хотя бы относиться к ним с особой осторожностью. От ада человека отделяет один неверный шаг.
Три женские души в чистилище (XV век)
Часослов. Walters Ex Libris. Manuscript W.168, folio 167r.
Во время посещения своей епархии епископ Линкольнский тоже выражал обеспокоенность по поводу связей между монахинями. В 1521 году в Бернхемском аббатстве шла реконструкция и ремонт; жившие там монахини старались делать все от них зависящее, несмотря на тяжелые условия, однако епископу казалось, что искушение уже замерло над их головами. В своих записях, которые делал по ходу инспекции, он подчеркнул:
Сейчас, пока опочивальни ремонтируют, монахини спят по двое в одной кровати. Распоряжение епископа — отныне все должны спать в отдельных кроватях.
Совместный сон мог порождать нечестивые мысли, но женщине, не желавшей попасть в греховную ситуацию, следовало знать и о других ловушках. Совместное мытье тоже было способно подтолкнуть монахиню к пороку и распущенности и возбудить в ней любовь того вида, которого епископ рекомендовал избегать.
Телесная чистота идет рука об руку с благочестием, так что обычное мытье лица и рук в тазе с водой следовало поощрять. А вот посещение бани могло стать огромным искушением. По этой причине святой Августин рекомендовал глубоко религиозным женщинам ходить в баню только раз в месяц, притом группами по трое и более человек, чтобы в одной ванне было одновременно больше двух намыленных дам.
Не уверена, что подобные рекомендации очень помогали.
Слово берет Матфей Парижский
Средневековый летописец Матфей Парижский не стеснялся в выражениях, когда говорил об обычных женщинах. Возможно, он думал, что о монахинях уже и так позаботились, а значит, теперь нужно обратить критический взор вовне, на более широкое сообщество. Он явно считал себя подходящим для такого дела.
Похоже, Матфей назубок знал все выдержки из Библии с намеками на лесбиянок, но в медицине разбирался плохо. Вот какую невероятную историю он рассказывает:
Одна красивая благородная дама… оплодотворила другую женщину… и каким-то странным образом стала отцом.
Что в истории действительно странно, так это то, что автор считал ее не просто правдоподобной, но даже истинной. Пожалуй, летописца лучше всего описывало слово «легковерный». Очень. Очень легковерный. Как уже говорилось, Матфей был огромным фанатом Библии, в частности Послания к римлянам, 1:26, откуда он вынес, что женщины, играющие в спальне как пассивные, так и активные роли, предаются постыдным страстям. Он с этим полностью соглашается: