– Ах вот оно что, – отозвался капитан Моллет, уловив теперь, что к чему. – А что вы вообще думаете о своих людях, сержант? Я хотел бы знать ваше личное мнение.
– Я думаю, что они не из последних, сэр, – ответил Тозер, в душе возмущенный вопросом.
– О нет, я тоже не думаю, что это так себе ребята, – согласился капитан Моллет. – Если я сделал некоторые критические замечания, это вовсе не значит, что я недоволен. Мне кажется, вы всегда действуете в соответствии с высокими стандартами, и у меня создается впечатление, что вы прекрасно управляете своими бойцами. А ну-ка постройте их снова в разреженный строй и быстро прогоните до того конца поля и назад. Затем – десятиминутный перекур.
Сержант Тозер отсалютовал винтовкой и повернулся к своим людям. Он скомандовал: «Внимание», затем позволил стоять вольно и вдруг резким и решительным тоном рявкнул: «Смирно!» Его лающий голос и резкость команды были не только средством поддержать свой престиж; этим он выразил свое презрение к их абсолютной неспособности выполнять элементарные обязанности солдата, при этом показывая, что такое презрение было лишь слабым отголоском того, что думал о них капитан Моллет. Сержант достиг своей цели настолько, что поразил даже командира, который отдал, наконец, команду продолжить занятия. Тогда сержант немного разрядил их шеренгу и приказал в быстром темпе выдвинуться на сто пятьдесят ярдов и вернуться назад. Когда задание было выполнено, солдаты напоминали табун загнанных лошадей и смотрели на него с ненавистью. Некоторое время он рассматривал их со снисходительным пренебрежением и наконец приказал разойтись и отдыхать десять минут, а сам вернулся к капитану Моллету.
– Надсмотрщики, сука, вот они кто, – проворчал Минтон, бросаясь на землю. – На хер эта пизда лезет сюда? Заебали! Мало, что ль, мы навъебывались за неделю?
Несколько минут капитан Моллет разговаривал с сержантом о пустяках, время от времени поглядывая в сторону отдыхавших солдат.
– Сержант, я бы хотел поговорить с Берном. Не сейчас. Пусть немного остынет и докурит свою сигарету. Думаю, его стоит отправить на комиссию. У нас большие потери среди офицеров, и не похоже, что они будут уменьшаться. На нас все время давят, чтобы рекомендовали подходящих людей. Мне кажется, он подходит. А вам? Каково ваше собственное мнение о нем?
– И не знаю, что думать о нем, сэр. Когда он только попал к нам, все решили, что он просто чмо, но через несколько дней оказалось, что он может за себя постоять. Так что я подумал, что он слишком уж себе на уме, подумал, что, может, это от того, что зелен еще, и решил присмотреться к нему. Я не заметил никаких залетов. На него можно наорать, а он и виду не подаст. Дисциплинированный солдат. Дружбы ни с кем не ищет, но всегда дружелюбен, если к нему обращаются. И не позволит себя унижать. И всем ребятам он понравился. Прямо настоящий джентльмен, и образован, не чета нам, но никогда о себе не болтает. Короче, вроде как он не на месте в таком звании.
– Похоже, вы не совсем в нем уверены? – поинтересовался капитан Моллет.
– Это не так, сэр, – сказал сержант. – Думаю, из него получится хороший офицер. Солдатом он сделался, да не совсем, слегка не совсем, сэр. Но он – шарящий малый. Только ведь он не хочет оставлять свою роту, сэр.
– Ну, таким способом люди не имеют права уклоняться от ответственности. Он ведь мог остаться в канцелярии, если б захотел. А мне было просто интересно посмотреть, что он будет делать, и я рад увидеть, что он там не остался. Вам он говорил что-нибудь об этом?
– Так, кое-что. Не для чужих ушей, сэр, – осторожно сказал сержант.
– Не пойдет на пользу молодежи, так? Понятно. Хорошо, присылайте его ко мне, и я с ним поговорю.
Сержант козырнул, сделал несколько шагов к группе солдат и выкрикнул Берна. Капитан Моллет видел, как вызванный поднялся на ноги и после короткого замешательства принялся отряхивать штаны от прилипшей к ним травы и сухой земли, затем поднял свою винтовку и подбежал. Да, все же он был немного несерьезным. Ему б выдержки добавить, полезней было бы для дела. Капитан ответил на приветствие Берна.
– Так значит, вы отказались от «короны»[63] и славы, Берн? – с легкой улыбкой спросил он.
– Я ничего не знаю ни о «короне», ни о славе, сэр. Меня просто выкинули.
– У меня было впечатление, что вы сами об этом просили. Вы ведь сами выбираете, с кем водить дружбу, не так ли? Почему же вы так долго оставались, если вам так не нравилось там?
– Хотел подольше увильнуть от работ, сэр.
– Не думаю, что такое поведение делает вам честь, – проговорил капитан Моллет, отмечая для себя, как меняется лицо Берна, на котором промелькнули оттенки обиды и негодования, сменившиеся наконец смущением. – Я стараюсь извлечь из человека максимум, на что он способен, заставляю работать, пока он не начнет с ног валиться. Ведь так обо мне говорят? Затем, если медик сочтет, что с него хватит, отправляю пошланговать в наряд. Обычно это самая паршивая и грязная работа, но я считаю, что и она должна выполняться. Так или иначе, но им приходится выполнять ее, пока я не решу, что с них довольно. Конечно, я делаю все от меня зависящее, чтобы выяснить, как наилучшим образом использовать человека, но тут уж как повезет, может просто не хватить времени.
Он сделал паузу и посмотрел на Берна. Тот оставался невозмутимым.
– На самом деле, – продолжил капитан Моллет, – я счел, что вы заслужили отдых. Я вижу, что вы неплохо себя показываете; во всяком случае, когда вы действуете с ротой, я не нахожу никаких поводов для замечаний. И у вас есть голова на плечах. Но нет в вас стати.
– Но, сэр, я ведь поздоровее многих из ребят…
– Итак, вы же понимаете, что я прав, – твердо произнес капитан Моллет. – Эти ребята, как вы их называете, тренируются, и большинство из них скоро будут вдвое здоровее вас. А вы и сейчас такой, как есть, и таким останетесь – в прекрасной форме, я хочу сказать. Но все эти люди закалены физическим трудом, которого вам бы не выдержать. Уверен, вам и тренироваться-то не доводилось, пока вы в армию не попали. Вам ведь больше нравится терять форму, чем набирать ее. Вас тут доконают, и вы станете для всех просто балластом. Здесь вы не на своем месте. Я верю, что вы имеете некоторое влияние на окружающих, при этом я охотно верю, что вы и не пытаетесь этого влияния оказывать. Просто эти люди прекрасно понимают, что вы знаете больше любого из них, и им хочется прислушиваться к вашему мнению. Впрочем, все это ерунда; в вашем положении совсем ни к чему иметь влияние на людей. У вас, конечно, есть настоящий друг, человек достойный и мужественный, и остальные люди его уважают. Я не утверждаю, что они не станут восхищаться вашей храбростью, наверное, станут, но это не совсем то, что воздействует на них. Тут что-то другое. Вы должны отправиться для прохождения комиссии.
– Я бы предпочел остаться в роте, сэр.
– Вопрос не о том, что предпочли бы делать вы, – с раздражением проговорил капитан Моллет. – Вопрос в том, что вы должны делать. У вас нет права уклоняться от ответственности в таком деле. То же самое я ответил сержанту Тозеру, когда он сказал, что вы, видимо, предпочтете остаться с ротой. И то же самое говорю вам.
– Так точно, сэр, – твердо произнес Берн. – Могу ли я высказать то, что думаю?
– Это о чем? – глядя на свои башмаки и нетерпеливо помахивая стеком, спросил капитан Моллет.
– Меня уже спрашивали, пойду ли я на комиссию. Это было в Милхарборе, я только призвался тогда, сэр. И когда адъютант мне это сказал, я ответил ему, что совершенно не имею опыта общения с людьми, даже того опыта, который каждый школьник получает, общаясь со сверстниками в публичной школе. Я не хотел уклоняться от ответственности, но я сказал, что считаю целесообразным вначале получить опыт общения с людьми и опыт солдатской службы, прежде чем проходить комиссию. Он об этом не думал до разговора со мной и согласился, как только понял мою точку зрения. Ну а теперь я считаю, что оба мы ошибались. Опыт военной службы не помогает вовсе. А я еще только приноравливаюсь к службе. Мне будет очень тяжело смотреть на войну и на солдат так, как обязывает смотреть на них офицерский чин.
– Эту чушь можете сразу забыть, – ободрил его капитан. – Словом, если вы последуете моему совету, я сразу же даю делу ход. Впрочем, я не требую немедленного ответа. Может, вы хотите как следует все обдумать? Я думаю, это будет самое умное в сложившихся обстоятельствах.
– Только еще одно, сэр. Я не намерен доставлять вам дополнительные хлопоты, только дело вот в чем: похоже, нас готовят для участия в новом деле. И мне бы не хотелось уходить до того, как это дело начнется. Я бы предпочел довериться судьбе, а там уж будь что будет.
– Ну хорошо, Берн, – пару секунд поколебавшись, ответил сбитый с толку капитан Моллет. – Будь по-вашему. Вот только я не могу обещать, что все это время вы будете оставаться с ротой. Впрочем, какая разница: дело вы не пропустите. А теперь можете идти.
Он с любопытством проследил, как Берн присоединился к группе солдат, а затем повернулся к сержанту Тозеру:
– Вы правы, сержант, странный парень. Можете продолжать занятия, а мне дальше не следует смущать людей. Последние несколько дней были для них по-настоящему тяжелыми, а завтра мы снимаемся и уходим. И не думайте облегчать жизнь этому Берну, будет лучше, если вы прогоните его через все положенное солдату. Он странно смотрит на вещи, ставит все с ног на голову, выворачивает наизнанку, но в итоге делает так, как сделал бы обыкновенный разумный человек. Пусть так и остается.
Люди были не прочь узнать, зачем вызывали Берна, и Мартлоу с его нетактичным любопытством спросил об этом напрямую, но Берн ушел от ответа, а когда сержант скомандовал продолжить занятия, дальнейшие вопросы прекратились сами собой. Следующий час не был для них напряженным. Когда в середине дня они вернулись на обед в расположение роты, Берн был по-прежнему молчалив и поглощен своими мыслями. Народ понял это так, что Берна вызывали для того, чтобы накрутить хвоста за его разгильдяйство в канцелярии. Пострадавшие от властей всегда вызывают у людей больше симпатий, поэтому, как только он оказался вне пределов слышимости, все согласились, что если уж человек пытается быть таким умником, то непременно влипнет в историю. Шэм, достаточно его знавший, после серии брошенных украдкой изучающих взглядов оставил его в покое. А сержант Тозер держался в стороне, не желая вмешиваться, и было похоже, чт