– Уж не получил ли ты плохих новостей, а? – спросил его Хоуп.
– Нет, сержант. А, это вы о письме? Нет, это был просто ответ.
Они вместе отправились в барак, где располагались ротная канцелярия и каптерка; капрал Джейкс и штаб-сержант Тозер уже ждали их там. Вскоре прибыл полковой штаб-сержант, и Берн, вытащив складной нож, медленно и аккуратно вытащил пробку. Джейкс, приложив язык к небу, щелкнул, подражая звуку вынимаемой пробки, и тут же притворно смутился, как бы извиняясь, что нарушил правила хорошего тона. Берн старался уделить больше внимания полковому штаб-сержанту и капралу Джейксу, поскольку полковой никак не мог остановиться и не изображать из себя председательствующего, а Джейкс чувствовал себя не в своей тарелке и подергивал плечами, словно одежда стала ему тесна. Но вскоре неловкость сгладилась, и Берн чувствовал приятную теплоту и легкость, когда компания оценивала его анекдот и радовалась шуткам.
– Ты, похоже, сегодня в ударе, – заметил штаб-сержант Тозер.
– Полагаю, нашивки младшего капрала будут у тебя уже завтра, и скоро придет время нам распрощаться надолго, если не навсегда. Забавная штука – жизнь. Сейчас мы просто сидим тут и болтаем, как будто сидели так с начала времен, а когда один или два старых товарища вдруг выбывают, их место занимают новые, и этому даже не удивляешься. И все же мне кажется, мы будем помнить тебя дольше, чем ты нас.
– Да о чем, бля, речь, – рассудительно заметил полковой. – Как забудешь человека, который сумел надыбать бутылку скотча в такой дыре?
– Выпьете еще, сэр? Капрал?
– Еще капельку – и хорош. Мерси, ебануло знатно, – сказал капрал.
– Я хочу сказать, что все мы останемся здесь, – объяснил Тозер. – А ты будешь где-то там. И все это станет для тебя как сон.
– Ты лучше не думай об этих вещах, – посоветовал капрал Джейкс.
И все принялись сбивчиво говорить о войне. Полковой штаб-сержант был уверен в успехе, но иллюзий не питал. Война закончится только тогда, когда Германия будет полностью разгромлена, но до этого еще далеко.
– Я потерял старшего сына, – тихо сказал он.
Берн перевел взгляд на него. Перед ним был человек, имеющий личные счеты к немцам. Странно, подумал он, как редко мы вспоминаем, что солдаты – люди. Как-то забываешь, что каждый солдат чей-то муж, отец или сын, и видишь в них лишь безликую массу.
Они продолжали разговор и пили, пока не кончился виски. Наступила пауза, их охватило чувство умиротворения, царили непринужденность и дружелюбие, а потом все пошли спать, каждый своей дорогой.
На следующий день Берн был отдан приказом на присвоение звания младшего капрала, получил лычку и сразу зашел к портному, чтобы тот пришил ее на рукав кителя. Он дал портному немного денег, чтобы тот тоже обмыл его лычку.
– Похоже, пойдешь сегодня кутить со штаб-сержантом и сержантом Хоупом, – одобрительно заметил Сноби Хайнс.
– Нет, сегодня в койку, – ответил Берн. – Сержант Хоуп сегодня в наряде.
Утром стало известно о новом героическом поступке Миллера, дезертира. Его держали под арестом в полицейской палатке на краю лагеря, у каменоломни. Трое полицейских спали тут же, да еще один был снаружи, на часах. Ночью Миллер, откинув край фартука, выбрался из палатки и в темноте спустился в каменоломню, а потом пробрался в лагерь и свистнул велосипед у одного из посыльных.
– Он заслуживает помилования, – сказал штаб-сержант Тозер, но несчастный сержант Хоуп, лично отвечавший за арестованного, сунул в карман револьвер, взял другой велосипед и в отчаянии колесил по окрестностям. Он вернулся с пустыми руками и даже не мог выразить словами то, что чувствовал. Во второй половине дня они убыли на передовую, в окопы.
Из бригады пришел приказ произвести разведку для уточнения некоторых данных, и роты должны были предоставить добровольцев. Это донесение доставил ходивший в штабной блиндаж Плакса Смарт. Его вместе с младшим капралом Имсом и солдатом по имени Джексон на эту смену в окопах придали роте А для обеспечения связи. Он вручил донесение штаб-сержанту Тозеру, а тот доложил капитану Марсдену, и они принялись вполголоса обсуждать предстоящее дело. Немец проявлял некоторую активность на нейтральной территории, и было бы ошибкой позволять ему действовать безнаказанно.
– На задание пойдут десять человек под командованием мистера Кросса и сержанта Моргана.
Берн был в рабочей команде, осушал низкий участок траншеи, нуждавшийся в ежедневной откачке. Траншеи прогнили от сырости, и в мороз их стенки рушились. Он со своими людьми вернулся в блиндаж как раз в тот момент, когда капитан Марсден и штаб-сержант Тозер обдумывали детали. Капитан Марсден поднял глаза, увидел его, по пояс вымазанного в грязи, и сказал:
– Младший капрал, сегодня ночью мы собираемся провести разведку вражеских позиций. Я полагаю, вы кое-что знаете о характере местности, куда предстоит идти. Желаете принять участие? Нам нужны добровольцы.
– Младший капрал Берн убывает на комиссию, сэр, – вмешался штаб-сержант Тозер, – и возможно…
– Все это я знаю, – прервал его капитан Марсден. – Что скажете, младший капрал?
Берн почувствовал, как сердце будто подскочило вверх, затем ухнуло вниз и сжалось.
– Как пожелаете, сэр, – ответил он безразличным тоном.
– Это не вопрос моего желания, – холодно заметил капитан Марсден. – Мы набираем добровольцев. Думаю, ваш опыт может пригодиться.
– Я полностью в вашем распоряжении, сэр, – так же холодно ответил Берн.
На несколько секунд воцарилась тишина, а затем неожиданно вскочил Плакса Смарт. Выкатив глаза и все еще прижимая телефонную трубку к уху, он торжественно объявил:
– Коли нада, я готов!
Капитан Марсден глянул на него с изумлением и равнодушно ответил:
– Я не уверен, что ваши должностные обязанности допускают ваше участие в таком деле. Но я внесу ваше имя в предварительный список.
Вызвался лишь один доброволец, молодой парень по имени Гаймер. Они немного перекусили и теперь молча курили. Через некоторое время Берну, Смарту и Гаймеру было приказано выходить строиться у штабного блиндажа. При дневном свете траншея выглядела такой же унылой и безжизненной, как и ночью, только сейчас не было в ней никакой таинственности. Просто голая промерзшая межреберная впадина на теле земли. Понемногу собрался весь отряд, из блиндажа вылез адъютант и поговорил с каждым по отдельности. Казалось, он не особенно знает, что сказать. На Берна он взглянул с некоторым сомнением.
– Считаете, вам стоит идти, Берн? – поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, двинулся дальше.
Штаб-сержант Тозер улыбнулся Берну и шепнул:
– Все будет в порядке. Просто глянешь на них, подкинешь сюрприз и назад.
Берн увидел, что и Уитфилд тоже здесь, и у него вдруг возникло острое желание поохотиться с ним на пару. А в целом он был абсолютно спокоен, почти безучастен, если не считать предчувствия приключения, вызывавшего волнительную дрожь в теле. И тут же, с присущей ему извращенностью ума, он посмеялся над собой и обозвал дураком, а когда миновала и эта стадия, понял, что думает о капитане Марсдене со смутной неприязнью. В любом случае, убеждал он себя, ни одно из наших действий не производится по доброй воле. Если и нет явного принуждения, то оно всегда подразумевается. Затем он поймал себя на мысли, является ли его истинной сущностью та решимость, которую он с каждой минутой ощущает в себе все острее, или она возникает только под давлением обстоятельств.
Они отошли в пустой участок траншеи, и там офицер начал объяснять им, что предстоит делать, а сержант Морган периодически вставлял свои замечания и дополнения. Им показали кроки вражеских траншей, обозначили точку, намеченную для прорыва, пост, который нужно будет атаковать, если там окажутся немцы. Затем людей распределили на конкретные задачи. Берн оказался в паре с Плаксой, имея приказ держать участок траншеи с примыкающим к ней ходом сообщения, ведущим к основным окопам, и сообщать о любом движении неприятеля по траншее.
Было отмечено, что неподалеку от их участка может находиться пулеметная точка, но с этим до конца нет ясности. Коротко говоря, их задача состоит в том, чтобы прикрывать фланг группы и при необходимости поддержать огнем. Если возникнет необходимость применить гранаты, то после этого они должны немедленно отступить и присоединиться к главным силам отряда, не переставая при этом осуществлять посильную поддержку. Если сигнал будет подан свистком, они должны выдвигаться прямо к проходу сквозь проволочные заграждения, и если соединиться с основными силами отряда будет невозможно, самостоятельно и как можно быстрее пробиваться к своим траншеям. Их также предупредили об опасности обстрела своими часовыми и необходимости сразу называть пароль в ответ на оклик часового.
Мистер Кросс, убедившись, что солдаты поняли план в целом, а также отдельные, относящиеся к ним детали этого плана, повернулся к сержанту с вопросом, не забыл ли он чего-нибудь. Сержант был абсолютно уверен, что ничего не забыто, но счел необходимым самому повторить всю информацию еще раз. В вопросах о важности совместных действий он, в отличие от офицера, был не столь оптимистичен и сильнее напирал на то, что даже в общем деле, где скоординированы все детали и проработаны вопросы взаимодействия, каждый боец должен полагаться на самого себя и проявлять личную инициативу.
– Короче, хотим и рыбку съесть, и в воду не лезть, – иносказательно выразился он, и всем это здорово понравилось, хотя не все поняли смысл этой фразы.
Затем они разошлись по своим подразделениям с приказом собраться в девять часов на стыке траншей Делоне и Монк, и уже через несколько шагов Берн и Плакса остались наедине.
– И на шо же теперча нам, сраным придуркам, надеиться, – причитал Плакса.
– А зачем ты вызвался, Смарт? Я-то думаю, ты поступил очень благородно, но все же объясни, – попросил Берн.
– Как увидал, что этот гад-надсмотрщик на тя глянул, так думаю про сам себя: и я, штоль, пойду. Я ведь завсегда себе говорю про тебя, мол, этот раздаст