— Некий молодой хлюст опостылел моим клиенткам, — сказал он, не упоминая имени Мицуёси, дабы избежать возможных обвинений в преступном злословии. — Он обещал освободить одну проститутку и взять ее к себе в дом в качестве жены, если она будет удовлетворять его. Она делала все, что могла, но когда надоела ему, он просто бросил ее.
Хирата подумал, уж не обманул ли Мицуёси госпожу Глицинию. Может, она убила его, отомстив за обман?
— Мне известны таю, которым придется гораздо дольше работать в Ёсиваре из-за того, что они отказывали клиентам и обслуживали его, — добавил Ёси.
— Назови их имена, — попросил Хирата, кладя несколько монет в ладонь слепого мойщика волос.
— Спасибо, господин. Это госпожа Кувшинка, госпожа Такао и госпожа Като.
— А госпожа Глициния?
— Не знаю, господин.
Ёси пошел прочь, его колокольчик вновь зазвенел. Хирата купил у уличного разносчика рисовых пельменей и прислонился к стене. Неспешно пережевывая еду, он смотрел на подвыпивших мужчин, которые флиртовали с проститутками, сидевшими в оконных нишах, и обдумывал только что полученные сведения. Он обнаружил еще троих подозреваемых и, вполне вероятно, мог найти еще, однако запрет сёгуна, подобно каменной стене, защищал убийцу. Требовалось искать другой путь к истине.
Дородный мужчина в теплом плаще и соломенной шляпе торопливо прошел мимо. Ему на пятки наступал человек помоложе и поменьше габаритами — костлявый и задиристый.
— Отстань, ты, подонок! — крикнул через плечо первый прохожий.
— Есть только один способ отделаться от меня, — ответил преследователь.
Хирата узнал в нем так называемого «пристяжного коня» — сборщика налогов, которого нанимают, чтобы отыскивать должников в Ёсиваре и преследовать их день и ночь, пока те не заплатят. А еще он узнал в нем своего старого знакомца Горобэя.
«Пристяжной конь» схватил должника за полу — тот развернулся и замахал кулаками. Вокруг собрались прохожие и принялись подначивать драчунов. Хирата кинулся разнимать мужчин. Должник шмыгнул в толпу и убежал.
— Вы дали ему улизнуть! — злобно закричал Горобэй. — Я потерял свои комиссионные! — Но тут он узнал Хирату и испугался. — Ах, это вы! Что вам нужно? Я не сделал ничего плохого.
— На этот раз, может, и ничего. — Хирата как-то арестовывал Горобэя за его побочный промысел — продажу ворованных вещей. Горобэй по привычке таскал с собой мелкие вещи на случай, если встретит покупателя, и Хирата заметил у него на поясе что-то выпирающее из-под накидки.
— Что это у тебя там? — спросил он.
Горобэй отшатнулся от его протянутой руки.
— Ничего. Просто я в свои преклонные годы начал полнеть.
— Дай-ка сюда! — Хирата дернул за накидку, и из-под нее выпала золотая статуэтка Будды. — Ха. Либо ты только что родил Будду, либо снова занялся своими прежними штучками.
— Я ее купил и заплатил своими с трудом заработанными деньгами! — воскликнул «пристяжной конь», подняв статуэтку и обтерев ее рукавом.
— Очень правдоподобная история. Ты арестован.
Глаза Горобэя испуганно забегали.
— Неужели вы не можете хоть на этот раз оставить меня в покое?
На самом деле Хирату не интересовало ни мелкое воровство, ни арест Горобэя. «Пристяжной конь» собирал кое-что еще, кроме долгов: информацию, которую подхватывал по всему городу.
— Это зависит от тебя, — заметил Хирата.
На лице Горобэя мелькнула хитрая усмешка.
— Я могу дать вам кое-что поинтереснее, чем моя несчастная персона.
— Вот как?
— Ваш господин ищет того, кто убил наследника сёгуна, не так ли?
— И что из этого? — Хирата изобразил безразличие, но сердце забилось быстрее.
Горобэй выставил подбородок, сделал многозначительное лицо и зашептал, чтобы никто не смог услышать:
— Возможно, я сумею кое-что рассказать.
— Ну, так рассказывай, пока я не отволок тебя в тюрьму!
Горобэй поднял ладони.
— Каждому нужно на что-то жить.
Ну и пройдоха! Ждет, что к свободе ему еще и приплатят!
— Что ж, придется соблюсти закон! — Хирата взялся за рукоять меча. — Идем!
— Подождите! Мои сведения так важны, что вы с радостью заплатите. — И с хитрым видом добавил: — Если не вы, то уж начальник полиции Хосина — точно.
Хирата шумно выдохнул. Горобэй явно знает о соперничестве между Сано и Хосиной. Если Хирата не заплатит, Хосина наверняка купит информацию, которая поможет ему раскрыть преступление раньше Сано. Нельзя допустить такого. Кроме того, ему не хотелось уезжать из Ёсивары с пустыми руками.
— Ладно, — нехотя проговорил он.
Они прошли в переулок за поварней, где люди суетились у кипящих котлов, готовя еду для публичных домов. По переулку плыл дым, разносивший запах чеснока и жареной рыбы. Хирата и Горобэй договорились о цене. «Пристяжной конь» настаивал, чтобы Хирата заплатил наличными и вперед. Тот нехотя согласился, и деньги перешли из рук в руки.
— Но если овчинка не стоит выделки… — начал он.
Горобэй вытащил из-под накидки пачку бумаг и передал Хирате.
При слабом свете, падавшем из дверей поварни, тот изучил маленькие листки отличной белой рисовой бумаги, покрытые черными иероглифами и сложенные пополам. Края у листков были неровными, словно их выдернули из переплета. Верхний листок был заляпан масляными пятнами.
— Один знакомый попрошайка нашел это наутро после убийства, — пояснил Горобэй, — когда копался в поисках, отходов в мусорных баках за «Оварией».
Хирата прочел начало первой страницы:
Жизнь в Ёсиваре может быть такой скучной, хотя я — госпожа Глициния, фаворитка квартала. Но приходится видеть одних и тех же людей и раз за разом делать одно и то же. Однако прошлой ночью произошло кое-что интересное…
Хирата задрожал от возбуждения. Это был кусок пропавшего дневника.
12
Жизнь в Ёсиваре может быть такой скучной, хотя я — госпожа Глициния, фаворитка квартала. Но приходится видеть одних и тех же людей и раз за разом делать одно и то же. Однако прошлой ночью произошло кое-что интересное.
Я была на одной вечеринке, играла в карты с гостями и так устала, что решила лечь спать, когда почувствовала, что кто-то за мной наблюдает. Я подняла глаза и увидела мужчину, стоявшего в дверях. Он был так красив, что мое сердце забилось. Я смотрела на него. Он смотрела на меня, на его лице играла легкая улыбка. Я отвернулась, устыдившись, что незнакомец читает мои мысли. Но я вижу, когда мужчина хочет меня, и знала точно, что он чувствует именно это. Сдавая карты, я ждала, когда он ко мне подойдет.
— Кто тот человек в дверях? — шепнула я одной из проституток.
— Какой человек? — спросила она.
Я подняла глаза, но его уже не было.
После того вечера я часто видела его. Три дня назад он стоял на балконе и наблюдал, как я иду к агэя. Два дня назад он пришел на очередную вечеринку, где я развлекала гостей. Вчера, одеваясь в своей комнате, я выглянула в окно и увидела его — он прогуливался перед домом. Но он всегда исчезает, как только понимает, что я его вижу. Он никогда не заговаривает со мной. Похоже, никто не знает, кто он, — я всех расспросила. Что означает его странное поведение? Я боюсь его, но хочу узнать еще сильнее. Это я, которая познала так много мужчин и никогда не переживала ни о ком из них!
Сегодня я была на базаре со своей яритэ, когда почувствовала, что он рядом. Не глядя на него, я повернулась и поспешила прочь от прилавков. Я слышала, что он следует за мной, но не оглядывалась и остановилась только в переулке у задней стены. Я повернулась. Он стоял такой красивый и сильный, с таинственной улыбкой на губах.
— Кто вы? — испуганно спросила я. — Зачем вы это делаете?
— Я Пастух, — проговорил он со странным акцентом. — А вы Ткачиха. Сегодня мы, наконец, встретились на Небесной реке.
Он упомянул легенду о двух созвездиях, олицетворяющих влюбленных. Они пересекаются раз в году осенью. Что ж, я наслушалась от мужчин немало поэтических аллегорий, в их числе была и эта. Обычно я просто смеялась в душе, потому, что все они звучали очень глупо. Но в нем было что-то такое, от чего у меня подкашивались ноги, а сердце колотилось в груди. Мы стояли и смотрели в глаза друг другу. Потом я услышала, что яритэ зовет меня.
— Я должна идти, — сказала я.
Он кивнул и поклонился, а я ушла.
Но мы уже были влюблены друг в друга.
Он с Хоккайдо, что лежит далеко на севере, потому-то у него странный акцент. Я не стану называть его имя, ведь кто-нибудь может прочесть эти записи, а мне хочется сохранить его для себя. Не желаю, чтобы каждая пронырливая сплетница в Ёсиваре болтала о нас. После той встречи в переулке мы часто видимся, всегда тайком, поскольку у него нет денег, чтобы организовать встречу со мной. Я сбегаю с вечеринок в переулок, где он меня ждет. Когда мои клиенты засыпают, я пробираюсь вниз и впускаю его через заднюю дверь. Мы занимаемся любовью в моей комнате за ширмой, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить клиента.
Вчера, когда мы закончили и лежали рядом при свете луны, он прошептал:
— Когда на Хоккайдо приходит зима, снег образует глубокие сугробы, которые почти полностью скрывают дома.
Он провел рукой по моему бедру.
— Твое тело такое же белое, чистое и прекрасное, как те сугробы. Мне хотелось бы показать их тебе. Ты хочешь увидеть Хоккайдо?
Моя душа переполнились радостью — ведь он просил меня уехать с ним.
— На Хоккайдо ты будешь моей женой, — сказал он. — И никогда не вернешься в это место стыда и страданий.
— Но ты не можешь купить мне свободу, — сказала я. — А из Ёсивары не сбежишь.
— Любовь найдет лазейку, — сказал он и улыбнулся.
Сегодня как раз та ночь. Наш план готов — я подолью в вино правителю Мицуёси сонного зелья. Когда он уснет, я тайком выйду к своему возлюбленному. Мы навсегда убежим из Ёсивары. Я знаю, что это опасное предприятие. Но он умен. У него есть друзья, которые нам помогут. Есть человек, который владеет чайным домиком в Суруге. Он пустит нас к себе, пока я приобрету новую одежду, а мой возлюбленный добудет денег и провизии для путешествия. Если чайный домик окажется опасным, есть еще лапшевница в Фукагаве, где нас приютят. Но мы не станем надолго задерживаться в Эдо. Скоро мы будем на северном тракте, по пути к снегам Хоккайдо.