– Филипп! – прокричала она. – Филипп! – забежала в ароматно кофейное место и столкнулась с мужем, который спешил на ее зов. – Боже мой, Филипп, как же я испугалась, что не увижу тебя больше!
– Я же говорил тебе, что в нашем роду только женщины оставляют мужчин? – он улыбнулся, зажмурился и выставил сложенные губы трубочкой для поцелуя.
– Алькумена так легко отпустила тебя… Все-таки, она непостижимая женщина… Мы, наверное, никогда не сможем ее понять. Даже я, а ведь я – сама женщина.
– Она сказала, что выполнила предназначение и только. Что не было ничего личного, а только долг.
– И что это за предназначение? – оживилась Мила. Она без притворства обрадовалась возможному разочарованию Филиппа. – И ты ей веришь? Я о долге…
– А что мне остается делать?.. – как всегда, муж воспользовался излюбленным приемом.
– Так что за предназначение?
– Оставить землян в покое…
– Что-то не вяжется… По-моему все было наоборот. И, потом, они ведь такие же земляне как и мы. Или, она подразумевала отличность от моря?
– Не совсем… Она сказала, что они не с этой планеты, хотя, и живут здесь колонией давно. Лет пятьсот, по нашим меркам. А до этого, колонизировали другую планету. Домой пока возвращаться не собираются, но подумывают о новом путешествии. Скоро. На Марс, кажется. Во всяком случае, она говорила о красной звезде.
– Почему в покое? Разве они причиняли вред? Они живут сами по себе, и не смешиваются с нами. Только изредка «попадаются» на глаза местным. А случай, подобный нашему, вообще единственный в своем роде, по-моему? Или нет? А она ответила – почему именно мы? Или ты? А я, так, сбоку припека… – Мила внимательно разглядывала мужа, что-то в нем ее насторожило. Что-то изменилось с того времени, как они не виделись. А прошло совсем немного времени.
– Алькумена, почему-то, в ярости. Она сказала, что грани начали стираться. Это потому, что она увлеклась земным мужчиной. А это недопустимо… Мир может перевернуться с ног на голову, если они останутся здесь. Люди испортятся, так как не способны выдерживать их энергию, и это приведет к катастрофе на планете. Алькумена выросла в этих местах, и поэтому полюбила Землю всей душой, прикипела к ней. А, может, это из-за меня… Она начала немного грустить. А это несвойственно им, и еще поэтому они уходят – ведь начав страдать, они очеловечатся и утратят свой рай. Мы с тобой достаточно светлыми оказались, чтобы находиться рядом, взаимодействовать и оставаться при памяти, так сказать…
– И ты мне так спокойно говоришь о том, что она влюблена в тебя? – казалось, это единственное, что услышала Мила, – и… разревелась.
– Ну, что ты… Что ты, дорогая. Я же с тобой… – мужчина попытался ее успокоить…
– Да? Со мной! А насколько? Какой частью себя? – прошептала девушка, вырвалась из объятий мужа и побежала из кухни куда глаза глядят – на улицу, куда-то к морю, или нет – к центру города!
Она добежала до парка, увидела, что Филипп не следует за ней, присела на скамейку и оцепенела в раздумьях. Даже не то, чтобы в раздумьях, а так, скорее, в обрывках брошенных мужем и своим умом фраз, нарочито подергивающихся в сознании.
А Филипп остался дома. Он присел на софу в гостиной, склонил голову к коленям, обхватил ее руками и … заплакал. О чем может плакать сейчас такой мужчина? Кто его знает… Давайте не будем вторгаться в его мысли без позволения..
– Не волнуйся, я так веселюсь. – сказала мне русалка, после расставания с Филиппом. – Мне нравится его потенциал, и возможность раскрыть его скорее, чем обычно.
– И это все? Почему мне не верится? – улыбнулась я в ответ.
– Говорю же, не волнуйся. Я – в порядке. И вообще, у тебя своих забот достаточно, не хватало еще моих. – Алькумена задумчиво теребила перед самым носом пятилистный цветок сирени, принюхиваясь к нему. – Давай лучше придумаем сказку, которая окажется на самом деле правдой или наоборот правду – превратим в сказку, и расскажем ее людям. Или и то, и другое – сразу. А? Как тебе?
– Легко и с удовольствием. Я начинаю.
– Вот все время ты так. – закапризничала русалка и превратила на минут пять мои волосы в синий факел, уши заострила на «эльфийский» манер, и глаза мои теперь не отличались цветом и эффектом от факела. Хоть мы и стояли немного в стороне от остальных, но все заметили перемены во мне и поддержали их со смехом:
– А что! Тебе идет!
Алькумена подала зеркало; один взгляд – и тут уж и меня разобрало! Мне показалось, что я так никогда не смеялась!
– Ну, ладно. Делу – время. – произнесла энергично русалка, и мы принялись писать историю любви.
«… Алькумена спустилась к воде и встретилась еще раз со смотрителем маяка…» – писала я скоро, в тот момент, когда подруга нашла новую интересную звезду и принялась ее изучать, предварительно поместив под небосводный микроскоп.
Я прервалась. Ну, как же – интересно. Русалка зашикала, чтобы я не вспугнула звездочку, которая очень чувствительна вначале общения, и необходимы время и деликатность, чтобы она раскрылась для откровения.
Несколько других молодых звезд заинтересовались происходящим, и постепенно проникаясь, соединились с испытуемой для беседы.
– Я только что родилась. – сказала она, наконец. – И вам будет сложно понять сейчас – как это прекрасно и волнительно, когда любовь двоих позволяет вам родиться. И не просто родиться, а засиять на весь небосклон, чтобы вся вселенная смогла поприветствовать и передать теплые слова.
– И ты стоишь посредине пути и держишься за время, будто детеныш за мамкину сиську. – продолжила вторая звезда, и все участники беседы засмеялись.
– А мы смотрели твое восхождение в тоннеле преображения в будущем. – обратившись лично ко мне, произнесла опять самая молоденькая. – И мы поддерживаем тебя; желаем, чтобы ты не теряла Потока из естественного влечения, и тогда дата именуемого события состоится не позднее двадцатого числа будущего года.
«Следует помнить, что у звезд может быть свое летоисчисление,» – предпочла запутать я себя таким заключением. – «Мы» – это кто? – спросила я, не подумав.
– Как кто? – небесные странники.
Через пол часа, удовлетворившись работой, и попрощавшись со звездами, мы решили, что необходимо вернуться к истории.
– Ну, ладно. – сказала я. – Действуй. А я – пошла. – и вернулась домой дописывать роман.
Алькумена спустилась к воде и встретилась еще раз со смотрителем маяка, вернувшись во время прощания. Почему? Просто захотелось еще раз услышать его голос, слова признания, почувствовать рядом. Для чего же еще.
– Я люблю тебя, Алькумена, – тихо произнес Филипп. Так тихо, что слова можно было разобрать только приглядевшись к движению губ или прочитав мысли.
– И я тебя. Но, не как своего мужчину… Ты же понимаешь – мы не можем быть вместе, и потом, я лишь выполняла предназначение. Любовь к человеку – это наше предназначение. Я – выбрала тебя, ну, и немного увлеклась, это же так естественно – полюбить свое предназначение.
– Прошу, не говори мне пустых слов, я знаю, что тебя в них нет. Я вижу. Не хочешь отвечать – не надо. Но, не ври.
– Это ты меня назвал вруньей? Меня?! После всех твоих глупостей! Ну, все!!! Пока. Не вспоминай меня. Не смотри на меня больше. – последние слова, произнесенные для Филиппа, звучали как заговор-приговор. – Не смотри и не вспоминай…
Русалка схватила его за волосы, будто хотела оторвать клок, рванула и, превратив в морскую пену – перекинула по воздуху мужчину к нему домой.
Часть девятая. Бессребреники
Невезение и неопределенность не могут продолжаться вечно – истина, известная каждому с рождения, но не всегда сохраняющаяся в памяти с возрастом.
Качели судьбы раскручиваются постепенно, раз за разом ускоряя ход и глубже укореняя свои позиции, а в обратную сторону не повернуть… Кто не понимает законов преобразования линий жизни, тот, можно сказать, пока протирает штаны осознанности зря, и подобен слепому котенку, с которым никому не интересно водиться, кроме матушки-природы, которая всегда просто существует и не выказывает никому своего предпочтения.
Не думайте, что вы можете изолироваться от качелей, например, якобы найдя возможность притормозить их движение, успокоить, перехитрить – это невозможно, и вам все равно придется однажды столкнуться с истиной. Правда не заключается в иллюзиях сексуального или родственно-дружеского, или иного характера. Правда – оплот, на котором держится мир. Волшебный мир… И его нельзя поколебать, в отличии от постоянно изменчивого человеческого мира, при этом, волшебный – в бесконечном движении, в отличии от второго, подвижность которого иллюзорна. Чтобы расцвело волшебство, необходимо порадовать кого-нибудь из богов, неважно – вашего ли внутреннего или чужого, если найдете. Боги никогда не прячутся, но их можно не заметить. Как часто и случалось. Если боги недовольны, то жизнь человека превращается в аттракцион испытаний – усталость не склонна присутствовать в его теле, когда он действует не из любви, а сам становится подобен загнанной в колесе, белке-извращенке. Что тогда делать? Найдите ближайшее божество – оно (если это не ваше личное), скорее всего, будет в лице женского пола, узнайте – чем вы разгневали его, но делайте это так, чтобы не вспугнуть своей жестокостью и глупостью, которых вы можете не замечать, а потом уйдите в тень, исполняя желание бога. Тогда тучи рассеются и все придет в норму, из которой уже можно будет творить нечто прекрасное.
Если божество продолжает быть недовольным, даже если оно и отрицает факт недовольства – то по факту в вашей жизни ничего в сути не меняется, и не изменится, пока оно не почувствует радость.
Если вы заслужили прощение божества, то ваша жизнь становится счастливой и интересной, и бог тепло улыбается, так что, не бойтесь перестараться – ему тоже выгодно быть удовлетворенным.