– Я вир Тонхлейн. Это я знаю, – твердо сказал Йозефик. – А больше я про вир Тонхлейнов ничего не знаю. И это не моя вина, Клодвиг. После похорон я займусь рытьем в истории, а сейчас нам надо постараться, чтобы потомки никогда не сказали: «Это произошло на безнадежно испорченных похоронах Йивентрия вир Тонхлейна».
Из узких окон кабинета Йивентрия вир Тонхлейна открывался вид на ворота замка и острые крыши Нюрлига. Все стены скрывали книжные полки, но их явно не хватало. Книги громоздились повсюду. Как ленивые коты, они лежали в креслах, нежились на каминной полке, с любопытством смотрели с подоконников, а одно шальное издание Всемирной истории раскачивалось на люстре. Какая история, такое и издание. Рядом с камином стоял глобус Келпиела, в недрах которого старый вир Тонхлейн хранил крепкие напитки. Это был не специально изготовленный для этих целей бар, замаскированный под глобус. Это был глобус, в котором кто-то проковырял перочинным ножом на месте Собора почти всех богов не очень аккуратное отверстие и нашпиговал его початыми бутылками.
Йозефик стоял перед зеркалом и поправлял галстук, а дворецкий это зеркало держал и бросал робкие взгляды на глобус. Наверняка у него уже созрел план, как облегчить молодому вир Тонхлейну бремя наследства на содержимое этого географического пособия. Йозефик надел шляпу и еще разок одернул рукава.
– Вы выглядите очень, мда… похоронно, сударь, – отвесил комплимент дворецкий. – Где это вы такой сюртук пошили?
Йозефик постарался припомнить название конторы или хотя бы адрес, но не смог. Такие мелочи стерлись из его памяти гораздо более яркими воспоминаниями. Не помнил он, ни как с него снимали мерку, ни примерки, ни портного. Только в носу неожиданно защекотал аромат, что было довольно странно, учитывая жуткий насморк. Сладкий аромат, немного горький, если представить себе его предметно, он был бы как древний изумруд в свете свечей.
– Прикупил по случаю, – принюхиваясь, рассеянно ответил Йозефик.
– Больно крой знакомый. Дядюшка ваш в почти таких же мертвецких тряпках ходил. Как кучер на катафалке, – недовольно сказал дворецкий. – Вечно он мрачный ходил. А теперь вот и сам на катафалку лег, мда.
Йозефик еще раз осмотрел себя в зеркале. При этом он тщательно крутился и вертелся, стараясь не упустить ни малейшей детали. Потом он прошел к письменному столу и уселся в кресло. Внешний вид стола был более чем монументальный. Если бы его ножки были подлиннее, он вполне бы сошел за какую-никакую триумфальную арку. Для такого городка, как Нюрлиг, ее бы даже было многовато.
Свободного места на столе не было. Для свободного места не оставляли свободного места распотрошенные конверты, рекламные брошюры, обрывки писем и скомканные счета. Судя по бардаку, старый Йивентрий явно пытался тут что-то организовать.
Клодвиг стоял спиной к глобусу и пытался как-нибудь незаметно выковырять янтарно отсвечивающую в келпиелских недрах бутылку.
В окна было видно, как через ворота замка периодически вкатывались запыленные шикарные авто. В них сидели достопочтенные господа и картинно вздыхающие дамы в вечерних туалетах. Естественно, за рулем были шоферы в форме.
– Клодвиг, будь добр, прекрати грохотать, повернись к этому проклятому глобусу лицом и налей нам выпить, – сердито распорядился Йозефик.
– Мда, сударь, – засуетился дворецкий. – А я думаю, что это там так блестит и манит, манит… Мда. Иди ко мне, несчастная бутылка, уж я тебя не обижу.
Дворецкий наполнил пузатые бокалы почти до краев и, жадно ловя ноздрями исходящий от них запах, поставил на стол. Он медленно, со скрежетом опустился в кресло для посетителей. После первого же глотка дворецкий разомлел.
– Мда, нет ничего лучше, чем погреть старые косточки. Мда, косточки в Хлейнглогте рядом с вир Тонхлейном, – старик счастливо осклабился. – Каков каламбур, а, сударь!
Йозефик тоже приложился к бокалу. Под невинный благородный напиток замаскировалось ядреное пойло. У него сразу же прошел не только вчера подхваченный насморк, но и авансом несколько еще не подхваченных.
– В чем каламбур-то? – сипло спросил Йозефик.
– Ну как в чем? Имечко ваше, сударь вир Тонхлейн, значит «острая кость». Ну а ваш родовой замок Хлейнглогт так прозвали не за гостеприимство и содействие соседям. Хлейнглогт – это кость в горле! Так вот и получается, что я грею косточки в кости в горле рядом с острой костью. Каламбур, мда. Только грустный какой-то, все кости да кости. Как на похоронах, ей-богам.
– Замечательно, что вы еще помните про похороны, – сказал Йозефик и опасливо отставил свой стакан подальше. – Мы должны обсудить организационные вопросы.
– То есть я должен объяснить вам, что делать, мда, – поправил его загордившийся дворецкий.
От неосторожно оброненной капли занялась какая-то брошюра. Йозефик прихлопнул пожар в зародыше. Дворецкий вздрогнул и поперхнулся своей выпивкой. Придя в себя, он был согласен сотрудничать.
– Похороны во дворе в полдень, мда. Об этом вы не беспокойтесь. Вас мы уже приодели, так что дело за малым. Дождемся полудня и спалим Старого Черта! Ежели хотите попрощаться с ним, тогда пожалуйте сейчас за мной в криптель.
Йозефику стало любопытно, как сейчас выглядит его почивший родственник. Дело в том, что он помнил дядюшку совершенно не таким, каким он был изображен на портрете. Хотя зачем себе врать: он не помнил его лица. В памяти осталась только широкая спина, цепкая, безразличная к чужим страданиям рука и холодный звенящий голос, который его отчитывал за очередной побег из интерната.
– Я хочу попрощаться с дядюшкой, – твердо сказал Йозефик и встал.
«И если на то пошло, то я, так уж и быть, проверю, не срезал ли ты у него пуговицы, старый прощелыга», – подумал он и подозрительно посмотрел на дворецкого.
– Кто же вам мешает, молодой сударь? Идемте.
Дворецкий с трудом поднялся и зашаркал к двери. Йозефик пытался смириться с необходимостью следовать за кем-то, передвигающимся, на зависть черепахам, вальяжно. Но тут он понял, что не знает, куда же он направляется и что его там ждет.
– Клодвиг, что такое криптель? – опасливо осведомился Йозефик.
Клодвиг посмотрел на него удивленно и отвернулся. Вне поля зрения вир Тонхлейна он скорчил презрительную гримасу, предназначавшуюся всем паразитам моложе предсмертного возраста.
– Мда… Как бы сказать-то, уж и не знаю. Отель для покойников это.
– Прямо так и для покойников? Они приезжают, снимают номер…
– Их привозят, снимают им гробницу и щедро платят. Теперь-то новых постояльцев нет, это же все для знати устроено. Они же покойников своих предпочитали понадежнее, мда, устраивать, чтобы никто не беспокоил. И это ведь не на один день или год, это навечно… Навечно.
Сейчас знати нету, как вы определенно знаете, мда, но некоторые хотели бы отыскать себе высокородных родственничков для солидности. Вот и берут, так сказать, на поруки, мда, кого-нибудь из наших постояльцев. Мертвым все равно, а вам монета… Хотя кто знает.
Криптель Хлейнглогта – это, мда… Их очень мало сохранилось. Все разграбили и поделили. А в Хлейнглогте сохранилась в первозданном виде. Старый господин Йивентрий говорил, что единственная еще пополняющаяся криптель находится в Рьёмьне, мда.
– Рьёмьн? Это же закрытое герцогство! Им чуть ли не эмбарго на воздух объявили! – удивился Йозефик. В том числе и своим познаниям.
– Мда, сударь, туда и мышь не проскользнет.
Упоминание о мыши и любом другом мохнатом звере вызвало у Йозефика только одну ассоциацию. И он не знал, где сейчас эта ассоциация находится. Может, она уже кого-то загрызла. Молодой человек замер на месте и, предвкушая все наихудшее, спросил:
– Клодвиг, где моя белка?
– Мне почем знать, сударь, все ваши вещи принесли в кабинет старого господина Йивентрия, – ответил дворецкий и пошел дальше. – Дурной у старого хозяина племяш, мда, с белкой… Мертвецы ему чудятся… Как Старый Черт.
Йозефик не стал слушать причитания старого дворецкого. Он бегом вернулся в кабинет. Он метался по кабинету, заглядывал во все щели и звал Йойка. Белки нигде не было. Молодой человек уселся за стол и обхватил голову руками. Его питомец один в таком огромном замке, и нет никого, кто бы мог защититься от него. Похороны будут испорчены.
В последней надежде найти своего питомца он стал машинально выдвигать ящики стола. В верхнем ящике лежали фантики от конфет, засохшие ручки и карандаши, разгрызенные в мочалку. Во втором ящике перекатывались пузатые охотничьи патроны и ружье с купированными стволами и прикладом. В третьем ящике оказалась попавшаяся в мышеловку крупная крыса. Судя по всему, она недавно там объявилась. Рядом с видом полнейшей непричастности сидел и тяжело дышал Йойк.
– Я думал, куда уж дальше, куда уж ниже, вот оно, дно. Но ты смог, Йойк, – укоризненно сказал Йозефик.
Он взял падшего грызуна за шкирку и стал вытаскивать из ящика. Йойк был крупной особью и не очень легкой. Очень весомой даже особью. Поэтому ящик покинул стол вместе с ним. Ящик упал на пол, щелкнул какой-то механизм, и тихо затарахтел крошечный двигатель, выпуская тонкую, как иголка, струйку дыма. Под его жужжание медленно сдвинулась задняя стенка ящика, открывая тайник. В тайник была тщательно утрамбована захватанная тетрадь в кожаном переплете.
Йозефик осторожно вытащил тетрадь. Ему уже было все равно, куда Йойк тащит крысу вместе с мышеловкой.
На обложке чернилами и, судя по почерку, пером, а не ручкой было написано: «Не будь дураком, никому не показывай». Только Йозефик прочел эти слова, за дверью раздались твердые, уверенные шаги. Дверь открылась, и в комнату вошел Клодвиг. Он был явно чем-то обеспокоен и не сразу успел принять вид немощный и прискорбный. Молодой человек, закаленный в многократном применении шпаргалок, умудрился засунуть тетрадь во внутренний карман пиджака.
– Помогите поймать Йойка, Клодвиг, – сказал он и указал на глобус, в который белка пыталась затащить свою добычу.