«Вот паразит, меня чуть карачун не схватил!» – подумал Йозефик и отвернулся от машины. Перед ним снова блестели два красных глаза. После первого испуга он на некоторое время стал невосприимчив к страху. Его не смутило, что между этими огоньками вполне мог уместиться Йойк в полный рост. Он протянул руку и дернул изо всех сил. Он надеялся схватить белку за хвост и как следует встряхнуть. Но его рука схватила и дернула не пушистый хвост, а что-то горячее и мокрое. Йозефик отдернул руку и почувствовал, как в волоске от его пальцев клацнули чьи-то зубы.
Злобный, но определенно озадаченный рык забурлил в темноте. О лицо Йозефика забились волны чьего-то зловонного дыхания. И было в этом запахе что-то полное самонадеянной уверенности в том, что перед ним стоит жертва. Нет, уже даже не жертва, а поздний ужин. Стало слышно, как по огромным зубам с влажным шелестом скользнул язык. Тварь в темноте облизывалась.
Йозефик машинально вытер обслюнявленную руку о штанину и заодно понял, что револьвера у него с собой нет. Поэтому его сейчас будут есть. Неизвестно даже кто. Ни один из известных ему видов животных перед нападением не облизывался. Стать трапезой для медведя, лисицы или даже скунса – это еще куда ни шло, но вот кормить не пойми кого Йозефик категорически отказывался. Он нырнул вперед и в сторону. Сначала он почувствовал движение воздуха и даже тихий свист, с которым комплект острых когтей цапнул покинутое им, а потому теперь пустое место. Потом он полностью оценил, насколько шершавой может быть лесная дорога. Мелкие камушки наждаком прошли по ладоням, а некоторые даже впились под кожу. Не обращая на это внимания, Йозефик на четвереньках пополз вокруг фыркающего противника.
«Вот и конец моим брюкам, а такой чудный костюм был, – сердито думал Йозефик. – Где я в такой глуши такой пошить смогу? Нигде». Тут у него над головой снова свистнули когти и даже срезали кончики волос. Он упал на живот, перекатился в сторону и таким образом сбил своего противника на землю. Что-то большое и мохнатое рухнуло рядом с ним, и перед его лицом клацнули огромные челюсти с белоснежными клыками.
«Какие белые зубы, а как из пасти воняет. С желудком проблемы, значит. Нерегулярное питание виновато. Ну еще бы! Тут же практически никто не ездит, кого тут есть?» – подумал Йозефик, а потом подскочил и побежал в сторону машины. При этом он орал:
– Помогите, меня едят!
Если вас никогда не пытались съесть, то вам никогда не понять всей той гаммы чувств, которые при этом переживает жертва. Сначала вас охватывает ужас, который подстегивает жажду во что бы то ни стало жить, какой бы ни была политическая обстановка в стране и сколь бы длительным ни было затишье на личном фронте. Их сменяет в случае выживания недоумение. Как так: вас пытались съесть? Потом злость. В конце-то концов, как они посмели? И наконец, одно из самых ярких человеческих переживаний – жажда мести.
– Вы нажили себе врага, кем бы вы ни были! Это говорю вам я, вир Тонхлейн! Вир Тонхлейн, а не цирк бродячий! – орал Йозефик, обегая машину. Ему было плевать, понимают ли его угрозы или нет. Он эту тварь достанет. Или прямо сейчас, или потом выследит. На худой конец, можно спалить весь Бурнский лес, но до этой твари он доберется. Сожрать его вздумали? Вот уж дудки!
Он заскочил на заднее сиденье и захлопнул дверь. В темноте он ощупывал револьвер и пытался понять, за тот ли конец он держится. Виртонхлейновский взгляд привлекло движение в лучах фар. Это Йойк покинул свой наблюдательный пункт. Звуки борьбы наполнили темноту. Яростные беличьи крики и жалобный вой большого зверя. Внезапно в пятно света выскочило то самое существо, которое хотело покормиться Йозефиком, но теперь само по маленькому кусочку уходило на пропитание.
– Боги, это же оборотень! – удивленно крикнул Йозефик. – Йойк, кусай его серебряными зубами!
Йойк и без таких ценных советов справлялся хорошо, равно как и без серебряных зубов. Он упирался задними лапами оборотню в лоб, а передними тянул того за уши. Обычно он такую позу принимал, когда просился на ручки. Оборотень был бессилен против такого коварного противника. Его когтистые передние лапы с по-человечески длинными пальцами, ни один из которых не был противостоящим, дальше носа дотянуться не могли, как и у волка. Задние лапы из-за почти человеческого торса оборотня не могли столь непринужденно почесать за ухом. Нет, конечно, бывают, возможно, увлекающиеся гимнастикой оборотни, способные хоть у себя под хвостом понюхать, но этот явно был не из их числа. В целом оборотень был не дайджестом лучших качеств двух видов, а довольно скверным компромиссом. А компромиссу никогда не справиться с бескомпромиссной машиной умерщвления, которая в процессе своей эволюции кем только питаться не научилась.
Йозефик вылез из машины и смотрел, как зевака, на отчаянно извивающегося оборотня и явно побеждающую белку. Йойк ухватился за волчьи уши поближе к основанию и начал распрямляться, как штангист. Вой перешел в нечеловеческий диапазон. Йозефик испугался, что в машине стекла потрескаются. Но по-настоящему его обеспокоил донесшийся из глубины леса ответный вой. Причем не один. К месту битвы спешила подмога, а у Йозефика уже заканчивались белки.
– Давай заканчивай с ним, – скомандовал он.
Йойк прибег к старинному приему луприанских парковых белок, которым они обычно глушили лошадей. Он переносил центр тяжести, как на качелях, отчего оборотень мотал головой все сильнее и сильнее. Белка направляла оборотня так, чтобы он снова и снова бился мордой об капот.
– Что ты творишь? Краску ведь испортишь! Бей его вон об камни! – закричал Йозефик и, ничуть не смущаясь присутствием огромного оборотня, наклонился над капотом, выискивая возможные повреждения. Йойк попытался перенаправить оборотня на булыжники, но маневр был слишком крутой, и у того порвалась рулевая тяга. В смысле ухо оторвалось. Оборотень грохнулся на землю. Белка кубарем скатилась с его огромной головы, и ее тут же прижала к земле тяжелая лапа. В оборотне была частичка человеческого. И эта человеческая жажда мести горела в его глазах.
Всем участникам ночного спектакля заложило уши от раскатистого выстрела. Вспышка осветила лес вокруг, и в частности высокий каменный столб с изображениями волков, основание которого освещали фары автомобиля. Еще она осветила улепетывающего на всех четырех лапах оборотня. Он бы улепетывал с поджатым хвостом, если бы тот не валялся отстреленным на дороге. Вспышка отразилась в нескольких десятках пар красных глаз в глубине леса. Они приближались.
Отдача кошмарного револьвера швырнула Йозефика пятой точкой о земную твердь. Он с кряхтением поднялся с земли, подобрал с дороги белку и залез в машину. Развернуться на такой узкой дороге за один присест было невозможно. Пришлось тыкаться туда-сюда, как слепой котенок. Наконец, удалось вырулить на дорогу. Именно в этот момент на капот запрыгнул оборотень.
– Краску попортишь, псина блохастая! – заорал на него Йозефик и выжал газ до упора. Влажный нос оборотня со скрипом прополз по лобовому стеклу, и он скатился с капота. – Ну что за манера у людей? Машина-то при чем? – с печалью в голосе спросил Йозефик у Йойка, который бегал по спинке заднего сиденья и зло кричал на бегущих вслед за машиной оборотней.
На прямых участках дороги автомобилю удавалось оторваться, но в поворотах преследователи сокращали дистанцию, подло срезая через лес. Некоторые особо упитанные из них застревали между деревьев, но большинство вело преследование очень и очень ответственно и профессионально. Какой-то не особо умный оборотень поравнялся с машиной и попытался прокусить колесо. Это был очень глупый поступок, но его гнал вперед охотничий инстинкт. Впрочем, теперь им занялась крутиалисова сила. Машину ощутимо тряхнуло, но Йозефик быстро выровнялся. Зубы ударили в окрестные деревья, как пули.
Луна сдула с себя назойливую тучу. Оборотни при освещении уже не казались такими пугающими. Будь у Йозефика пара ненужных сосисок или кусок хирургической колбасы и не произойди только что это недоразумение с наездом, избиением и купирующей стрельбой, он бы попытался с ними подружиться. Вполне милые мохнатые создания. Если уж на то пошло, то прыгающий сейчас по заднему сиденью комок злобы вызывал у него куда больше тревоги.
Впереди просвечивало открытое пространство. Там, изогнувшись полумесяцем, тянулись поля, зажатые между темных стен леса. На полях спела пшеница, рожь или еще какая-то трава, длинный путь которой от земли до стола Йозефик себе не представлял. Дорога более или менее прямо уходила на другой конец полей, к темным силуэтам домов. На некоторых из них горели желтоватые звездочки окон.
Наконец Йозефик мог не беспокоиться о том, что поцарапает машину, и нажал на педаль чуть сильнее. Мотор рыкнул, и от этого звука оборотни остановились, как по приказу. Они удивленно переглядывались и с испугом посматривали вслед стремительно удаляющейся добыче.
Городок оказался очень даже крупным по меркам Бурнского леса. Придорожный щит сообщал, что город зовется Заячий Ручей и население в нем присутствует. Застроен он был преимущественно старинными деревянными домами с палисадниками, полными душистых растений. Встречались и каменные дома, в них, как правило, располагались лавки. Вопреки обыкновению, их витрины смотрели на улицу со вторых этажей, а первые представляли собой глухие стены. Наверное, на улицах должно происходить нечто из ряда вон выходящее, чтобы торговцы прятали входы своих лавок подальше от посетителей. В центре города была треугольная площадь, образованная ратушей, гостиницей «Заячья нора» и религиозной постройкой с партизанскими наклонностями, которая никоим образом не выдавала имена и явки божеств, которым посвящена. Старинные часы на башне ратуши показывали почти три часа ночи.
Йозефик остановился у гостиницы ровно в три ноль-ноль. Из циферблата часов выскочили механические зайцы и, тарахтя своими маленькими двигателями, пробежали три круга по часовой стрелке. После этого они один за другим исчезли в стальной волчьей пасти над циферблатом. Кто бы ни был мастер, изготовивший эти часы, но он явно больше симпатизировал волкам. Не то чтобы зайцы не нравились неизвестному часовых дел мастеру. Нравились, и очень, но только на вкус. Молодой человек поежился от ночной прохлады, забрал из машины вещи и вошел в гостиницу.